В действительности все, от ефрейтора до батальонного, знали, что Журавлев – ас высшей пробы. Свою «вертушку» он мог посадить в самом гиблом ущелье. И сколько он вывез из окружений наших ребят, столько их не пропало без вести и не вернулось домой в запаянных цинках, потому что из тех окружений своими ногами никто не выходил. Так что с Журавлева его маленькие слабости списывали вместе со спиртом.
– Опять на взводе?! – встречал вертолетчика дежурным вопросом наш батальонный Дикович.
– Никак нет! – выбрасывая ноги из кабины, докладывал Журавлев. – Опять на предохранителе!
После артподготовки мы заползали в чрево его «троянского пегаса» и отправлялись в горы метелить басмачей. Или чтоб, наоборот, они нас метелили.
Теперь Журавлев зарабатывал извозом в частном аэроклубе «Стрекоза» на таком же, как и он сам, потрепанном геликоптере «Ми-2».
Доводилось и Руслану прибегать пару-тройку раз к услугам старого авиатора. Но все это были вполне безобидные загородные прогулки. Согласится ли Журавлев на мое щекотливое предложение, оставалось только гадать.
– Ты еще не все телефоны повыбрасывал? – справился я у своего горячего друга.
Его мобильник был при нем, чем он и воспользовался.
– Хаза! – Набрав на трубке цифровую комбинацию, Руслан стал отдавать насущные распоряжения: – Возьми-ка в моей заначке десять штук и чеши сюда галопом!.. Как куда?! В блинную! Напротив метро «Сокольники»!
Пока он вел переговоры, я составлял на чистой салфетке список необходимого нам вооружения.
– Какой тут выход?! Из какого вагона?! – спросил Руслан, прикрывая трубку ладонью.
– Здесь один выход, – отозвался я.
– Совсем, бля, Москвы не знаешь! – отчитал он своего помощника. – Тут один, бля, выход! Все! Жду через полчаса! Да! И пригони «Ауди»!.. У меня их что – гараж?!
Реестр получился внушительный: пистолет, гранаты – 4 штуки, укороченный вариант снайперской винтовки «Тигр» с обоймой на десять патронов, оптический прицел переменной кратности «ППС» и автомат «Вихрь».
– Не хило! – Пробежав список глазами, Руслан спрятал салфетку в карман. – Ты еще базуку забыл!
– Базуку они с собой привезут. А вот взрывное устройство с дистанционкой не повредит. Определенно не повредит взрывное устройство!
– На хрена оно надо, если не повредит?! – набирая следующий номер, хмыкнул Руслан. – Алло! Аэроклуб?! Журавлева мне!.. Подожду! А помнишь, Угарыч, последний наш вылет?
Я помнил. Еще бы я его забыл!..
– Бухаем?! – заходя за вертолет, набычился для вида прапорщик Сомов.
Мы сидели по-турецки на жухлой траве и пускали по кругу черпак с отломанной ручкой. Это был наш счастливый черпак. Даже пробитый в одной из перестрелок разрывной душманской пулей, он был впоследствии тщательно залужен и вернулся в оборот.
– Для поднятия боевого духа, товарищ прапорщик! – Журавлев протянул черпак Сомову. – Исключительно!
– Дух уже поднялся. – Осушив плошку, Сомов задержал дыхание и запил спирт водой из фляги. – Дух уже на перевале. Сегодня он, сука, даст нам прикурить.
– И когда мы уже, товарищ прапор, с сумками в магазинах бегать начнем, а не с магазинами в сумках?! – Ефрейтор Панченко, набивая рожок патронами, сплюнул.
– Когда раком свистнешь! – огрызнулся Сомов.
Он был зол и возбужден. Через два часа его не стало.
Не знаю, правда ли нам дано предчувствовать свой конец. Может, узнаю еще.
– А это – запросто! – оживился Панченко, расстегивая галифе. – Кто у нас гороховой каши мало ел?!
– Отставить! – одернул его Сомов. – По машинам, бродяги! Штурмовики отработались!
Белая сигнальная ракета на излете погасла в безоблачном небе…
– В небе?! – переспросил в трубку Руслан. – А когда сядет?! Ясно! Передайте ему, что Руслан звонил! Пусть меня дождется!
Бросив мобильник на стол, он закурил сигарету.
– У нас не курят! – накинулась на него уборщица, шваброй разводившая слякоть под нашими стульями.
Профессия уборщиц вообще стимулирует приступы мизантропии. Обыкновенно уборщицы любят елозить тряпкой поближе к засидевшимся посетителям, как бы невзначай заставляя их задирать ноги или переставлять с места на место. Своего рода это намек. Сама традиция вытирания полов после ухода непрошеного гостя родилась еще в глубокой древности, но именно современные уборщицы ее оптимизировали. Именно они начали вытирать полы загодя, чтоб их – нас то есть, сволочей! – при виде грязной тряпки перевернуло и вывернуло.
– А вы меня убейте, – посоветовал ей Руслан.
Оскорбленная служительница культа чистоты, бормоча под нос что-то о наглецах и бездельниках, удалилась.
– Вот и Хаза. – Руслан посмотрел на часы. – Точность – вежливость снайперов.
Хаза, высокий блондин в красных ботинках, подошел к нам и протянул Руслану ключи.
– Двенадцать привез! – Перед нами легла пачка «зеленых», перетянутая резинкой.
– За что я тебя ценю, – Руслан похлопал его по плечам, – так это за все.
Через минуту мы уже сидели в стального оттенка «Ауди».
– Разделимся, – предложил мафиози, отсчитывая мне деньги. – Бери три тонны баксов и дуй в Тушино. Журавлю скажи, что после дела еще столько получит. Я – к Гоче за железом. Встретимся в девять на стоянке.
– А если не согласится? – вслух выразил я терзавшие меня сомнения.
– Журавлев-то?! – фыркнул Руслан. – За шесть-то штук?!
И он, тонкий знаток человеческой психологии, оказался прав. Он и прежде в людях редко ошибался. Вертолетчик, найденный мной в результате долгих скитаний по тушинской равнине у стоящего на отшибе ангара, согласился сразу. Когда же я честно предупредил его, что будет стрельба, он и ухом не повел.
– Ты что, Угарыч, – спросил он, глядя в землю, – думаешь, я совсем уже сдал?
Уточнив с ним до мельчайших подробностей все детали предстоящей операции, я пустился в обратный путь.
На платной стоянке возле вещевого рынка ЦСКА Руслана еще не было. Вернее, уже не было. Серебристый «Ауди» пустовал в неровном строю иномарок и отечественных средств передвижения, выдаваясь почти на полкорпуса вперед. «Надейся и жди!» – гласила прижатая дворником к стеклу выдающегося его автомобиля четвертка бумаги. Если бы это послание не намокло от снега, я счел бы его суховатым. На что мне следовало надеяться, в нем не уточнялось. На то, вероятно, что ожидания мои когда-нибудь да увенчаются успехом.
«Хуже потерять бдительность, чем военный билет», – учил нас высокому искусству выживания покойный прапорщик Сомов. И вспомнил я об этом, почувствовав, как между лопаток в спину мне уперлось что-то твердое.
– Не оборачиваться! – скомандовал хриплый голос. – Руки!
– Что – руки? – справился я, оборачиваясь.
– Хватай! – Руслан протянул мне тяжелый пистолет. – Бери, бери! Не тушуйся! Армейский кольт. Похлеще нашего «токаря» лупит!.. А вот в дуло заглядывать не обязательно. Пуля не воробей: вылетит – враз поймаешь.
– Остряк хренов. – Я осмотрел кольт и сунул его за пояс под куртку. – Бродил-то где?
– В Кабарде! – Он выволок, открыв машину, из-под водительского сиденья спортивный рюкзак. – Ну и что Журавль?! Согласился?!
– К пяти прилетит. – Кивнул я.
– Тогда пойдем подышим. – Хлопнув дверцей, он повесил рюкзак на плечо и зашагал мимо бывшего легкоатлетического комплекса. – Дежурного я уже зарядил. Все тихо будет. Без шухера.
Поспешая за другом, я бросил на него взгляд, исполненный неподдельного восхищения. Ночная посадка журавлевского «Ми-2» на территории заброшенного аэродрома до этого представлялась мне самым уязвимым звеном во всей авантюре. Мне, но не Руслану. Он решил вопрос в нашу пользу со свойственной бандюкам прямолинейностью: «отстегнул» дежурному диспетчеру, и вся недолга.
– Мы от Сергеева, – упредил Руслан стерегущего изнутри караульную будку молодца.
– От Станислава Гаврилыча или от Гаврилы Петровича? – взялся тот уточнять скуки ради.
– От какого еще Гаврилы?! – Руслан грохнул кулаком по стеклу. – От Сергеева, сказано! Тащи сюда свою задницу!
Сторож молча покинул пост и распахнул перед нами калитку рядом с воротами, закрывающими въезд на бетонную трассу. Дальше простирался незастроенный участок Ходынки, представлявший собой часть суши, со всех сторон окруженную Москвой.
Ходынское поле в отличие от Бородинского сохранило в народной памяти славу печальную. На нем также полегла пропасть людей, но не за свободу отчизны, а за понюшку табаку. Точнее, за чарку вина и дармовой пряник, обещанный начальством по случаю восхождения на престол последнего русского государя. Отсюда начинался трагический путь монарха-великомученика в подвалы Ипатьевского дома. С коронации. Уже после этих прискорбных «гуляний» в западной оконечности поля было оборудовано артиллерийское стрельбище. По соседству с полигоном разместились Николаевские казармы. А накануне Первой мировой близ военных лагерей возник аэродром. На этом аэродроме Владимир Ленин в восемнадцатом принял военный парад. Не коронация, но тоже приятно. Через пару месяцев царя Николая на всякий случай угробили.
