Трис начал работать воздушным лифтом рядом с основанием рифа. Лежа на животе в футе от выхода трубки, Сандерс увидел еще какие-то золотые вещи под нависшей скалой. Он постучал по лифту, и Трис обернулся. Сандерс залез под скалу, его пальцы схватили золотой предмет и потащили наружу. Тот поддавался с трудом и казался таким тяжелым, как если бы он был прикреплен к чему-то еще. Когда Сандерс наконец достал его, то увидел у себя на ладони золотого хамелеона с изумрудными глазами. Рот хамелеона был открыт, возле хвоста имелось еще одно отверстие. Из живота хамелеона выступал острый, похожий на рыбий плавник, кусок золота. Две нитки золотой цепи вели от кольца на спине животного в глубину рифа. Сандерс потянул за цепь, и она медленно вышла из скалы – всего десять футов, складываясь кольцами у лица Сандерса.
Трис взял хамелеона у Сандерса и поднес его к своей маске. Он надул губы и сделал вид, что дует в голову хамелеона, показывая таким образом Сандерсу, что фигурка служила в качестве свистка. Затем он перевернул зверька на спину, приоткрыл рот и всунул острие, торчащее из спины хамелеона, между зубами, поясняя, что оно служило зубочисткой.
Они были внизу уже около пяти часов и нашли четыре золотых кольца (одно из них с большим изумрудом); две огромные миндалевидные жемчужины, соединенные золотой пластиной, на одной стороне которой были выгравированы буквы Е. F.; пояс из толстых золотых звеньев и две серьги с каплевидными жемчужинами. Затем Трис увидел золотую веревку. Она была почти невидима в глубине рифа и заметна только тогда, когда на нее попадали потоки солнечных лучей. Это была свитая из золотых нитей веревка, украшенная крошечными жемчужинами, искусно вплетенными через определенные промежутки. Трис приказал Сандерсу дотянуться до веревки.
Сандерс сильно замерз. Несмотря на костюм, долгие часы, проведенные под водой, высосали все тепло из его тела, и теперь его постоянно трясло. Но он подчинился Трису не раздумывая, не беспокоясь, что в дырке может обитать живое существо. Его дрожащая рука прошла в отверстие в рифе, пальцы сомкнулись вокруг золотого предмета и потянули его наружу, но безуспешно: веревка застряла, возможно, обернутая вокруг скалы или покрытая камнями. Сандерс вытащил руку и покачал головой, глядя на Триса.
Трис поднял правый указательный палец, как бы говоря тем самым Сандерсу: “наблюдай”. Он несколько раз ударил воздушным лифтом о риф, затем сложил ладони чашкой и указал на Сандерса.
Сандерс не понял, о чем говорит Трис. Он покачал головой, дрожь от холода судорогой пробежала вверх по его спине. Он не мог сосредоточиться и ничего не понял из жестов Триса.
Трис поднял кверху руку, вставил воздушный лифт в расселину между двумя скалами рифа и начал подниматься. Сандерс схватил холщовый мешок и последовал за ним.
– Это она, – сказал Трис, когда они уже были в лодке, – именно она фигурирует в нашем проклятом источнике.
– Я знаю.
Сандерс расстегнул жакет водолазного костюма и начал растирать кожу на груди.
– Мы отдохнем и дадим вам немного согреться; потом спустимся, чтобы достать ее. – Трис взглянул на солнце, затем на Гейл. – Вернемся к пяти часам. Здесь было все в порядке?
– Да, я жарилась на солнце, вот и все. Сандерс спросил:
– А что вы пытались сказать мне там, внизу?
– Нам нужно разбить скалу, чтобы достать веревку. Я стану бить аппаратом по кораллу. Когда куски начнут откалываться, вы будете их подбирать и откладывать в сторону. Не хотелось бы, чтобы они попали в яму. – Он пошел в сторону каюты. – Захватите с собой рычаг. Трубка, конечно, разобьет коралл, но не сможет раздвинуть обломки.
Они отдыхали около получаса. Сандерс лежал на крыше каюты, греясь в лучах заходящего солнца.
На берегу несколько человек, еще остававшихся на пляже, тянулись к лифту, движущемуся вверх и вниз в тени скал и вспыхивавшему при проходе под солнечными лучами.
– Пошли, – сказал Трис. Он дотронулся пальцем до плеча Гейл, и на ее коричнево-розовой коже появился белый круг, который быстро исчез, – Уходите с солнца. Вы можете сильно обгореть, даже в такое позднее время.
– Хорошо.
– Идите вниз и полежите, если хотите. Шарлотта подымет дикий вой, если кто-то чужой начнет здесь шпионить.
Мужчины прыгнули за борт – Трис с холщовым мешком, Сандерс с ломом. Гейл наблюдала до тех пор, пока не перестала видеть поднимавшиеся пузырьки, затем спустилась вниз.
Работа на рифе подвигалась медленно и, поскольку уже темнело, с большими трудностями. Каждый раз, когда Трис вонзал наконечник воздушного лифта в коралл, облако тончайшей коралловой пыли поднималось от обломанного куска. Сандерс вынужден был, как слепец, ощупывать каждый обломок, прежде чем отбросить его в сторону. Золотая веревка обернулась вокруг основания большой овальной скалы, находясь большей частью под ней, как если бы она свалилась на риф и была загнана вековой работой волн и приливов в каждую трещинку и расселину скалы. Сандерс хотел с помощью лома перевернуть скалу, но Трис остановил его, показывая руками, что это опасно – можно повредить мягкие, тонкие золотистые нити.
За целый час они расширили яму всего на три фута. Теперь Сандерс смог просунуть свою голову, руки и плечи в дыру и провести трубку воздушного лифта вдоль золотой веревки, мягкими движениями освобождая ее дюйм за дюймом и очищая от песка. Жемчужины были вставлены вдоль нее через трехдюймовые интервалы. Сандерс подсчитал, что уже удалось освободить семнадцать жемчужин. Если это действительно была та самая веревка, о которой говорилось в источнике, обнаруженном Трисом, то на ней должно быть тридцать восемь жемчужин, значит, им предстояло достать еще пять футов золотой веревки.
Работали как во сне, все казалось нереальным: заключенные в воду, они не слышали ничего, кроме собственного дыхания и отдаленного шума компрессора, доносившегося через воздушный шланг, и вынуждены были оставаться без движения – действовали только пальцы, раскапывавшие песок.
Гейл сидела на одной из скамей, пытаясь сосредоточиться на статье в пожелтевшей от времени газете, когда услышала собачий лай и приближающийся шум мотора. Лодка остановилась, и до нее донеслись голоса. Она затаила дыхание.
– Здесь пусто.
– Кажется, только собака.
– Эй, собака! Как поживает твой зад?
– Заткнись. Звук разносится далеко.
– Разносится? Под водой? Дерьмо!
Собака дважды гавкнула, потом заворчала. Третий голос, показавшийся знакомым:
– Прекратите болтовню! Тишина!
Гейл оперлась рукой о палубу и сползла со скамейки. Держа голову ниже иллюминатора по правому борту, она подползла к лестнице. Замерла, слыша биение своего сердца и дыша ртом так тихо, как только возможно, и стала думать. Если другая лодка стоит впереди “Корсара”, она сможет незаметно пробраться в кокпит, прячась за надстройку, и дотянуться до ружья. Если же лодка за кормой – они заметят ее сразу же, как только она высунет голову из каюты.
Она прислушалась к звукам готовящегося к работе оборудования: звяканью пряжек, шипенью открываемых и закрываемых клапанов, стуку перекатываемых по палубе емкостей. Вроде бы все звуки зарождались слева и спереди, поэтому Гейл поднялась по короткой лестнице и прижалась к надстройке. Ружье лежало на полке возле штурвала, в четырех или пяти футах от нее. Чтобы добраться до него, она должна была протянуть руку перед окном.
– Сколько мешков ты взял для всего этого?
– Этот и еще два.
– А ты?
– Столько же. Черт подери, парень, здесь всего три, да и то один разорван.
– Только смотри не напутай с розовым шлангом. Он нам не нужен.
“Сейчас, – подумала Гейл, – они не будут глядеть в эту сторону”. Она протянула руку, наклонилась вперед и схватила ружье за ствол. Поднять его с полки ей удалось без осложнений, но теперь, когда ей пришлось держать ружье на вытянутой руке, оно показалось ей тяжелее, чем раньше; ствол опустился на несколько дюймов и стукнул по штурвалу.
– Что там за шум?
– Какой шум?
Гейл прижала ружье к талии, держа одну руку возле предохранителя курка, а другую – возле скользящего затвора.
– Там шум...
– Не слышу никакого шума.
– Ну а я слышу. Кто-то есть на этой лодке.
– Чушь. Собака – единственная здесь живая тварь.
– Что-то есть внутри лодки.
– Нервный ты, старина.
– Иди-ка ты вперед. Я подойду близко на нашей лодке к той и попробую рассмотреть все. Смех.
– Будь осторожен, а то собака отхватит тебе зад.
– Я подстрелю эту гадину из арбалета.
Всплеск, другой, несколько неразборчивых слов, затем тишина.
Гейл выжидала. Она слышала звук весла, рассекавшего воду, глядела на корму и видела тень приближающейся лодки.
Она обошла надстройку, держа ружье у талии. Мужчина стоял на корме другой лодки и греб, глядя на воду. У нее не было необходимости видеть его лицо: страшный красный шрам казался черным на его черной груди – Слэйк.
