Витя остановился, увидев, как мать беззвучно заплакала.
– Не плачь, мама. А то я больше тебе ничего не скажу.
– Хорошо, хорошо, не буду, – вытерла мать слезы. – Ты только все говори, как видел.
– Все говорю, не волнуйся, мама. – И мальчик снова продолжил свой рассказ.
Антонина Петровна молча слушала его, качала головой, а потом вдруг сказала:
– Это, мальчик мой, тебе не сон приснился. Это ты вспомнил, что с нами было во время войны. Надо же. Ведь совсем маленький был, полных четырех лет еще не было, а все запомнил.
– А кто был тот мальчик? – взволнованно спрашивал Витя.
– Да, сыночка, братик у тебя был. На два годика старше тебя.
– Где же он теперь? – допытывался взбудораженный Витя.
– А вот как за водичкой для тебя он тогда пошел, так и не вернулся. Разве во сне тебе больше ничего не привиделось?
– Да. Пошел он за водой к большому дому. Только все потом в огне. И этот дом большой упал прямо перед поездом.
– То не дом, то вокзал железнодорожный. Туда за водичкой твой братик-то и пошел. И не вернулся. – Мать заплакала навзрыд.
– А где он сейчас, мама? –Спросил Витя. – Почему он не с нами?
– Так не нашли мы его потом. Я целый день после взрывов его вокруг обломков искала. И среди раненых тоже искала – там рядом госпиталь располагался, а всех раненых с вокзала перенесли туда.
– Так, может, он где-то живет сейчас? Может быть, остался тогда жить, а мы его не нашли?
– Вряд ли, сыночка. Я после войны столько его искала, столько запросов делала. Лет пять еще. Все детдома проверила. И ничего. Никаких следов. Хотя в той послевоенной неразберихе разве можно было кого-то найти? Не мы одни потеряли ребенка, многие теряли тогда родственников.
Мама долго молчала, думая о своем.
– Я думаю, что он погиб, – сказала она чуть позже. – Вот не чувствует его мое сердце. Если б он жив остался, я бы чувствовала…
В течение всей жизни Ларину снился этот сон – мальчик, держащий маму за ручку, он сам – Витя, требующий у матери воды. Потом языки пламени, взрывы, рухнувший вокзал и столб пыли…
Почему он сегодня об этом вспомнил?
Он тяжело поднялся. Надо было идти в информационный отдел.
– Что за гадство! – выругалась Лариса, с силой бросив трубку на рычаг телефонного аппарата, расположенного при входе в транспортный институт.
– Ты чего, Лар? – отвлеклась от учебной тетради подруга Ларисы Светлана, стоящая рядом.
– Все, как назло! Всем хочется до основания расшатать мне нервную систему.
Сговорились, что ли? Папашка решил на старости лет семейную жизнь задвинуть.
Полюбил, он, видите ли, перед смертью. Мать в истерике бьется, что этого не переживет. Поговори да поговори с отцом. Пусть образумится. Поздно уже – старческий маразм на него надвигается.
– Да плюнь ты на это! Мои вон пять лет назад развелись. Поначалу тоже орали, вешаться собирались. А теперь ничего – все утряслось. Даже в гости друг к другу ходим. А на праздники отец матери огромные букеты цветов дарить стал.
Он их никогда раньше не дарил, когда они были мужем и женой.
Светлана закрыла тетрадь, обняла подругу за плечи:
– Не куксись, Лариска! Сходи лучше вечером с Вадимом куда-нибудь, развейся.
– Я до вечера не доживу, – выдохнула Лариса.
– Ну плюнь на все, сходи сейчас!
– Да поругались мы с ним, Светка! – тяжело выдохнула девушка. – И кажется, серьезно.
– Брось ты. Сегодня поругались, завтра помиритесь. Первый раз, что ли? А не хочешь мириться, ну и фиг с ним. Пошли завтра на дискотеку. Оторвемся по полной программе.
– Завтра не могу. Завтра бабушку хоронить.
– У тебя бабушка умерла? Ой, Лар, извини, я ведь не знала.
– Перестань, все нормально.
Подруги некоторое время помолчали.
– Ты знаешь, так удивительно, – снова заговорила Лариса. – Вроде родной человек умер, а у меня голова совсем другими проблемами занята.
– Ты зачет пойдешь сдавать? – посмотрела на часы подруга.
– Ничего в голову не лезет, Светка. Дай закурить лучше.
– Смотри, к экзамену не допустят.
– Ну и фиг с ним. На бабушку свалю – допустят.
Девчонки закурили.
– А с Вадимом что? – спросила Светка.
– Баба у него появилась. Вот что! – глухо произнесла Лариса.
– Застукала, что ли?
– Чувствую.
– Ну, это тогда ерунда. Чувствовать – это не наверняка узнать. И вообще.
Появилась – исчезнет. Тебе, главное, умно себя сейчас вести. Все надо продумать, рассчитать…
– Не хочу я ничего рассчитывать. Не хочу, чтобы, кроме меня, еще кто-то у него был.
– Ну тогда нужно ставить вопрос ребром. Хотя обычно такие ребристые вопросы не в нашу пользу решаются.
– Да плевать! Лишь бы разрешить как-то. – Лариса сделала последнюю глубокую затяжку и отбросила окурок в сторону. – А вот прямо сейчас поеду к нему в офис и все разрешу.
– Ты куда окурки на землю бросаешь? – появилась откуда ни возьмись старая уборщица. – Рядом же урна стоит.
– Ой, мне б твои проблемы, бабушка, – подняла и бросила в урну окурок Лариса. – Я бы тогда самым счастливым человеком была.
– Ты вначале просто человеком стань, а потом уже и на «счастливого» замахивайся, – не унималась старуха.
– Ну понеслось, – недовольно закатила глаза Лариса. – Ладно, Светка, чао.
Я поехала.
– Смотри, Лар, чтобы потом не жалела, – дала последнее напутствие подруга.
В это время Вадим сидел в своем рабочем кабинете. Настроение после разговора с Лариным было мерзким. Нет, он ни за что не волновался: папа всегда его прикроет. Но все же неприятно, когда с тобой так разговаривают. Он набрал номер телефона экскурсионного бюро:
– Там Валя не появилась?.. Нет?.. Послушай, козочка, ты точно ничего не путаешь? Может, она забегала хотя бы на минутку, а ты забыла ей про меня сказать? Нет, не забыла?.. Ладно. – Вадим с раздражением повесил трубку.
В кабинет вошла секретарша Майя. Еле заметные синячки под глазами, умело замазанные тональным кремом, выдавали полубессонную ночь.
«Хорошо она сегодня отмахала на мне, – вспомнил Саперов сексуальные старания секретарши ранним утром у себя дома. – И между прочим, она в девять уже была на работе. Умница! Хороший работник! А я дрых, как сурок, до полудня».
– Вот ваш кофе, – поставила она перед ним чашку. – Я сделала двойной.
Думаю, что вам сейчас не помешает взбодриться.
«Ты посмотри, на „вы“ меня называет! Держит дистанцию, лапочка!»
Вадим сделал несколько глотков.
– Новости есть? – погладил он Майю по заднице, аппетитно выпирающей под обтягивающей юбкой.
Она вопросительно взглянула на шефа. Уловила его слащавый взгляд и, широко раздвинув ноги, села ему на колени.
– Таких новостей, чтобы вас ими обременять, нет! – ответила она, расстегивая ширинку его брюк. – Только проводница бизнес-вагона дожидается. Та, что вы просили вызвать переговорить.
– О черт! Совсем забыл, – с досадой остановил он руку Майи, двигающуюся в его штанах. – Ну-ка зови ее сюда.
Майя по-деловому привела в порядок штаны шефа и выпорхнула из кабинета.
Через несколько секунд к Вадиму вошла совсем молоденькая, перепуганная девчонка. Очень смазливая.
– Тебя как зовут? – не предлагая ей сесть, нахально спросил Вадим.
– Инна.
– Вот что, Инна. Ты мне все подробно расскажи по поводу вчерашнего. Только всю правду – от начала и до конца. И не бойся: здесь тебе не прокуратура.
– Да меня уже вызывали туда вчера, – затараторила девчонка. – Только что я могу рассказать? Я им в поезде напитки подавала, ну, этим двум бизнесменам.
Потом третий пришел, посмотрел на меня и говорит: «Дайте мне, ребята, эту девчонку на пару часов».
Вадима не удивил рассказ Инны. Дело в том, что обслуживать своих клиентов двух вагонов, бизнес-класса поезда «Лолита» должны были совсем молоденькие девочки. Выглядели такие девчонки обычно лет на четырнадцать – пятнадцать – специально их подбирали под название поезда. Хотя на самом деле им обязательно должно было быть не меньше восемнадцати. Чтобы в случае чего не было проблем по соответствующим статьям о несовершеннолетних. Подносили они еду и напитки, будучи одеты в один прозрачный передник на голое тело. И при желании клиентов более интимных услуг должны были выполнять их.
– И что дальше? – спросил Вадим.
– Ну, в общем, он говорит: «Давайте сюда вашу девку». Страшный такой, старый, лет за шестьдесят.
– А ты что?
– Я ничего. Отдали бы – пошла с ним. Так они тут как затеялись. Этот старый кричит мне: «Пошла за мной», а те двое ему: «Нет, девка наш вагон обслуживает. Мы за нее платили. В стоимость билета это входит. А ты, если очень ее хочешь, попроси у нас по-человечески!» Этот старый в штыки, тащит меня. Те – с другой стороны. Потом за нож. Я как закричу. Зажмурилась. А когда глаза открыла – кровь на мне. Даже вначале не поняла, что не моя. А потом как глянула – старый лежит на полу, хрипит. Тут я побежала… И больше ничего не видела…
