— Я просто хотел оставить тебе сообщение, — сказал Дэвид.
— Все нормально. Я не спал.
— Где ты сейчас?
— В своем логове. Смотрю какой-то старый фильм по «Ти-си-эм».
— Как она себя чувствует?
Гэри помолчал, затем уныло ответил:
— Я полагаю, сносно. Она проходит ежедневные процедуры, но ей, по крайней мере, разрешают жить дома. И медсестры не будят ее через каждые два часа, чтобы взять очередной анализ крови.
— Как держится Эмма?
— Она рада, что ее мамочка вернулась к нам. Так же, как и я.
— Мне хотелось бы быть рядом с вами, чтобы чем-то помочь.
— Послушай, ты делаешь нужное дело. Постарайся получить эту хорошую должность. Я буду информировать тебя о здоровье Сары. Но она рада, что ты ходишь по разным красивым местам. Где ты сейчас?
— В Париже.
— Уже в Париже! — воскликнул Гэри, и Дэвид представил, как он кивнул головой в одобрении. — Я расскажу об этом Саре, когда она проснется.
— Может быть, послать ей открытку? Хотя я надеюсь вернуться домой еще до того, как она дойдет.
— Было бы неплохо, — ответил Гэри. — Эмма тренируется на игровой приставке. Похоже, она хочет обставить дядюшку Дэвида в теннис и в пинг-понг.
— Скажи ей, что я уже готов для реванша.
Закончив разговор, Дэвид с тоской посмотрел в окно.
В настоящий момент их с сестрой разделяло огромное расстояние. Его тянуло к ней, как магнитом. Но что изменится, если он сейчас вернется в Чикаго? Что хорошего это даст Саре или кому-то еще? Нет, он должен был найти «Медузу».
Дверь спальной открылась, и к нему вышла его спутница — в махровом халате и с полотенцем на мокрых волосах. Через минуту портье вкатил в номер тележку с заказанным завтраком. Оливия налила в чашку горячий кофе и задумчиво сказала:
— Знаешь, к какому выводу я пришла? Мне кажется, что именно эта парочка избила Джорджо.
Дэвид тоже предполагал нечто подобное.
— Даже если это сделали не они, я готов поспорить, что наши преследователи играют в одной команде с теми парнями, которые ограбили твою квартиру.
Оливия поставила перед собой серебряный поднос и осмотрела содержимое тарелок и хлебной корзинки. Аромат был потрясающим.
— Я тоже так думаю, — сказала она, наливая кофе для Дэвида.
Ворот ее халата широко распахнулся, приоткрыв часть груди. Кожа казалась такой же гладкой, как масло, которое Оливия намазывала на хлеб. Дэвиду пришлось приложить немало усилий, чтобы отвести взгляд в сторону.
— Мне нужно извиниться перед тобой, — смущенно произнес он.
Оливия, нисколько не смущаясь, поглощала яйца и бекон. Во время еды она превращалась из нежной газели в жадную львицу.
— За что ты извиняешься?
— За то, что втянул тебя в эту заваруху.
— Ты считаешь, что нас преследуют из-за тебя? — спросила она, помахав перед ним аппетитным кусочком бекона. — А вдруг это моя заваруха?
Она хмыкнула с наигранным возмущением.
— Не забывай, что грабители вломились в мою квартиру. И они избили моего бывшего парня. Пока получается, что они гоняются за мной.
Дэвид с радостью принял бы такой вариант. По крайней мере, это избавило бы его от чувства вины. Но Оливия ошибалась. И он знал, что пришло время рассказать ей истину. Если девушка согласилась помогать ему в поисках зеркала — вопреки любым опасностям, ожидавшим их впереди, — он должен был объяснить ей, во что она вляпалась. Он должен был раскрыть свои карты.
— Мою клиентку зовут Кэтрин Ван Оуэн, — начал рассказывать он.
Оливия внимательно выслушала его объяснения. Пока все было понятно и рационально.
— Дело в том, что она верит в силу «Медузы», — подвел он итог.
— Она верит, что зеркало может даровать бессмертие? — невозмутимо спросила Оливия. — Я сразу так подумала.
Прочитав «Ключ к жизни вечной», она знала, для чего было сделано зеркало. Тем не менее Дэвид ожидал от нее другой реакции — хотя бы удивления.
— Так уж и сразу?
— Конечно. Иначе почему бы она согласилась на такие траты?
Оливия взмахнула рукой, указывая на их роскошный номер.
— Настоящий вопрос заключается в том, насколько веришь в это ты?
Дэвид никак не мог отважиться на конкретный ответ. Оливия подождала немного и затем, поняв его смущение, мягко спросила:
— Почему ты веришь в магию зеркала?
— Потому что должен верить, — наконец ответил он.
Когда он начал рассказывать ей о болезни сестры, его голос стал хриплым от накативших эмоций. Оливия поднялась со стула, обошла стол и обхватила руками его плечи. От нее пахло мылом и горячими круассанами. Закончив свою историю, Дэвид тихо произнес:
— Поэтому, если ты хочешь завязать…
— Я не знаю, что ты хочешь сказать этой фразой.
— Ну, если ты хочешь вернуться во Флоренцию и заняться своей обычной…
Прижав пальцы к губам Дэвида, она заставила его замолчать.
— Послушай, все, что случилось с нами… включая тех мужчин в поезде, заставляет меня почувствовать себя… возродившейся.
— Возродившейся? В каком смысле?
Он не ожидал услышать от нее такого слова.
— Всю свою жизнь я провела наедине с книгами, блокнотами и теориями, — по-кошачьи скользнув ему на колени, ответила Оливия. — С годами я начала сомневаться в их важности. Кого они заботили, кроме меня? Но теперь я вновь понимаю, как важна истина. Теперь я точно знаю, что существуют люди, желающие извратить историческую правду.
— Они снова попытаются вмешаться в наши поиски.
Она пожала плечами и погладила его по щеке.
— Пусть пытаются, — сказала Оливия. — Истина найдет себе дорогу. Так происходит всегда.
Когда Дэвид заговорил о возможной опасности, она строго добавила:
— Если ты задумал избавиться от меня, то я сразу скажу, что у тебя ничего не получится.
Она ущипнула его подбородок.
— Ты понял, что возражать бесполезно?
— Да.
— Хорошо, — сказала Оливия, поцеловав его в губы.
Вернувшись на свою сторону стола, она с улыбкой посмотрела на него.
— Теперь поешь что-нибудь. Сегодня мы поедем в Лувр. Нас ожидают королевские сокровища.
— Неужели это было так трудно? — ворчал Эшер, пока они шли по луврскому двору. — Ты же доктор! Вас учили таким вещам. А ты не смог усыпить их, как надо!
Юлиус поморщился, словно съел что-то кислое.
— Я сделал все правильно, — ответил он, отчаянно пытаясь оправдаться. — Если бы я увеличил дозу, они вырубились бы еще в вагоне ресторане.
Эшера тошнило от таких объяснений. Он не привык работать с дилетантами.
— Может, ты объяснишь мне, в чем дело? — продолжил Янтцен. — Если бы я знал конкретную цель, то мог бы оказать тебе реальную помощь. А так ты просто закрыл мне путь во Флоренцию. Если я вернусь туда, турки посадят меня на ножи. И теперь я в Париже… гоняюсь за какой-то идиотской парочкой. Тут вообще каким-нибудь наваром пахнет?
— Чем меньше тебе будет известно о нашей работе, тем спокойнее ты проживешь остаток жизни.
Эшер по опыту знал, как раздражали людей такие ответы.
— Ну, раз ты даже намекнуть не можешь, то не обвиняй меня потом, когда что-то пойдет не так.
— Стой здесь и жди, — велел ему Эшер. — Не суйся куда попало, пока я не позову тебя.
Эрнст поправил тирольскую шапку с пучком барсучьей щетины, нацепил на нос очки и вытащил из кармана новенький путеводитель. Теперь он выглядел, как типичный немецкий турист, только что приехавший в музей на переполненном автобусе. Оставив Янтцена во внешнем дворе у стеклянной пирамиды, он быстро смешался с толпой.
Дэвид Франко и его подруга Оливия Леви только что прошли через двери главного входа. Эшер, мило улыбаясь охранникам и другим туристам, миновал пост службы безопасности и заплатил за билет. Он старательно держался на значительном расстоянии от своих подопечных. Дэвид имел при себе чертову сумку, и Эшер ожидал, что охранники заставят сдать ее в камеру хранения. Но между ними и Франко завязалась беседа, в которую часто вступала и милашка Оливия. К ним подозвали дежурного смены. Тот заглянул в сумку Дэвида и затараторил что-то по рации. Затем дежурный кивнул охранникам, и парни дважды обмотали сумку бумажной лентой, поставив на нее несколько красных печатей. Их старший посмотрел на часы, указал на главную лестницу и махнул влево, показывая направление. Дэвид и Оливия признательно кивнули, поблагодарили охранников и направились к проходу, который, как позже узнал Эшер, назывался галереей Аполлона. Чтобы понять происходящее, он начал быстро листать путеводитель.
* * *
Прошло уже несколько лет с тех пор, как Дэвид посещал Лувр. Но он не забыл, каким тот был огромным. В студенческую пору, путешествуя по программе фонда Фулбрайта, он целые дни проводил в его галереях и выставочных залах. Тут можно было блуждать месяцами и каждый раз находить что-то новое.
