— Папа, — обратилась Сара к мужчине, — это старший инспектор Конрад Сейер.
Герхард Струэл был не морской свинкой. Он оказался ее отцом!
Машинально пожимая протянутую ему руку, Сейер пытался собраться с мыслями. Зачем она привела его сюда? Чтобы показать дом? Этого беспомощного человека? Может, тем самым она говорит ему: «Забери меня отсюда!»
— У меня собака дома… — неловко пробормотал Сейер.
— Простите, — ответила Сара, снимая пиджак, — я не хотела вас задерживать.
Герхард Струэл испытующе посмотрел на Сейера:
— Значит, все кончено?
«Да уж, — подумал тот, — кончилось, не успев начаться. И сейчас нельзя ни на что намекать… В такой неподходящий момент…»
Теперь, если Сейеру захочется продолжить их отношения, ему придется снять телефонную трубку и набрать ее номер. Один шаг она уже сделала. Сейчас его очередь. Сара протянула ему руку:
— А мы — прекрасная команда, правда?
Сейеру показалось, что она пытается пойти ему навстречу. И возможно, это сработает.
Прекрасная команда…
В календаре он отыскал ее имя. «Сара — знатная». Позже он лежал в кровати и глядел в потолок. И в мыслях разговаривал с ней. Беседа текла легко и непринужденно. «Я знала, что ты объявишься. Я ждала тебя. Расскажи о себе», — улыбалась Сара. «О чем тебе рассказать?» — «Что-нибудь про детство. Что-нибудь красивое». — «Ладно, вот тебе красивое. Тем летом мне исполнилось пять, и отец повел меня в собор в Роскильде. Что там внутри, я не знал, на улице светило солнце, а мы вдруг вошли в прохладный каменный собор. В соборе оказалось множество гробниц. Отец сказал, что в них похоронены люди, священники этого собора. Ряды гробниц тянулись вдоль обеих стен, за скамьями для прихожан. Мраморные гробницы показались мне бесконечно прекрасными. Было холодно, и я замерз. Я потянул отца к выходу. И отец расстроился. „Они уснули вечным сном, — грустно улыбнулся он. — А нам надо возвращаться домой, приводить в порядок сад, да еще и в такую жару! Мне надо подстричь траву, а ты будешь выпалывать сорняки…“ Я никак не мог позабыть об этих гробницах. А потом в сад вышла мама — она принесла нам клубники с молоком. Клубника хранилась в погребе, поэтому была холодной, а вот молоко — чуть теплым. Я ел клубнику и думал, что отец ошибается. В гробницах никого нет, лишь пыль и паутина. А клубника была такой вкусной, что мне казалось, будто жизнь будет длиться вечно — в этом я даже и не сомневался. Я взглянул в синее небо и вдруг заметил там целую группу ангелов с белыми крыльями. Может, они явились за нами?! А мы еще клубнику не доели! Отец их тоже увидел и восхищенно воскликнул: „Смотри, Конрад! Какие же они прекрасные!“ Это были пятнадцать военных парашютистов — они приземлились на футбольное поле поблизости от нашего дома. Они были такими красивыми и совсем бесшумно парили в воздухе… Я никогда этого не забуду!»
Потом Сейер долго не мог уснуть. Он чувствовал усталость, но глаза почему-то не закрывались. Он смотрел в темноту, ворочаясь с боку на бок, отчего Кольберг начинал нервничать. В такую жару спать было невозможно. Тело чесалось. Сейер вскочил с постели, оделся и прошел в гостиную. Кольберг засеменил следом. Как он вынесет рядом еще одного человека? Каждое утро, год за годом, он, Сейер, будет засыпать и просыпаться рядом с ней… И как к этому отнесется Кольберг? У Сары ведь тоже кобель, а два кобеля плохо уживаются.
— Пойдем гулять? — прошептал Сейер.
Пес гавкнул и побежал к двери. Было два часа ночи. Его высотный дом одиноким столбом вырисовывался на беззвездном небе. Сначала Сейер собирался дойти до церкви и побродить по кладбищу. Потом передумал. Странно, но его отчего-то мучила совесть. Он читал о чем-то подобном. И не представлял, как с этим бороться. В голове вдруг мелькнула мысль: «Может, мне нужно переехать? Сменить машину? Подвести черту? До Элисы и после. Иначе я никуда не продвинусь. Мне что-то мешает». На Сейере была рубашка с короткими рукавами. От ночной прохлады зуд почти стих. Сейер без устали шагал вперед, прямо как Эркки. «Если живешь среди людей, нужно поступать как они», — решил Сейер. Он повернулся и посмотрел на свой дом. Серая бетонная башня с тусклыми огоньками будто рассказывала о человеческом страхе. «Надо мне переехать, — подумал он, — поближе к земле. Буду выходить во двор и смотреть на деревья».
— Ну что, Кольберг, переезжаем? За город? — Их взгляды встретились. — Ты не понимаешь, верно? Ты живешь в другом мире. Но нам с тобой все равно неплохо живется. Хоть ты и бестолковый.
Кольберг радостно ткнулся носом ему в ладонь. Сейер полез в карман и вытащил оттуда пачку собачьего печенья. И, хотя Кольберг не понял, почему его решили вдруг наградить, он схватил лакомство и бодро зачавкал.
— Хуже всего, что я так и не узнаю почему, — пробормотал Сейер, — что между ними произошло? Отчего Эркки так испугался? Может, Халдис сказала что-то? Или сделала? Оба они мертвы, и мы ничего не узнаем. Но в этом мире столько всего, чего нам не дано узнать… Удивительно, как мы вообще существуем. Словно всю жизнь ждем, что в конце с нами случится нечто удивительное и мы все осознаем. Впрочем, нет… — Сейер взглянул на пса. — Ты, дурачок, ждешь только следующей кормежки.
Пес подпрыгнул и потрусил дальше.
— Я устал, — признался Сейер, — пошли домой. — Он развернулся и зашагал назад, к дому.
Кладбище оказалось позади. Сейера охватило какое-то щемящее чувство.
* * *
Вымытый, загорелый Скарре прямо-таки сиял.
— Что это с тобой? — удивленно посмотрел на него Сейер.
— Ничего. Просто прекрасное настроение.
— Ясно. А из лаборатории что-нибудь слышно? Они сопоставили отпечатки пальцев?
— Отпечатки Эркки повсюду. Даже на зеркале в доме. А вот по поводу тех, которые на черенке, они точно не знают. Они над ними работают.
— Ты запротоколировал вчерашний допрос?
— Да, шеф, вот, — он протянул Сейеру папку с бумагами, — а что с мальчиком? — Скарре прикусил губу.
— Да ничего особенного. Морган подтвердил, что это несчастный случай. Вероятно, Канник останется в приюте, там ему, похоже, неплохо живется. Ему нужен покой, и переезд сейчас лишь повредит ему. Я сейчас съезжу за Канником. Он, скорее всего, еще не пришел в себя, но я искренне надеюсь, что он смог понять про Эркки что-то такое, что Морган упустил. И что мальчик хоть немного прояснит дело.
— Ты серьезно? — удивился Скарре. — Это же всего лишь напуганный ребенок.
— Дети очень наблюдательны, — возразил Сейер.
— Вообще-то не очень. Они просто обращают внимание не на то же самое, что и взрослые, — настаивал Скарре.
— Да, и это может нам пригодиться.
Скарре нахмурился:
— С тобой что-то не так.
— То есть?
— Ты как будто не хочешь верить в то, что случилось. А это на тебя не похоже.
— Мне просто интересно, — коротко ответил Сейер.
— Ты какой-то вымотанный.
— Сегодня ночью, — серьезно ответил Сейер, — у меня все тело чесалось! — И на этой трагической ноте Сейер скрылся за дверью кабинета.
— Мортен Гарпе — это ваше полное имя?
— Да.
— Но вы называете себя Морганом?
— Так меня называют друзья, которых нет.
— Которых нет? Почему вы выбрали такое имя?
— Ну, оно круче. Не согласны?
Скарре не записал, что на этой фразе оба они рассмеялись.
— Ладно, Мортен. Вы утверждаете, что у вас никого нет?
— Приятелей у меня мало. Вообще-то только один, да и тот сидит в тюрьме. И еще у меня в Осло живет сестра.
— Ваш друг сидит в тюрьме?
— За вооруженное ограбление. Я тогда сидел в машине. И он меня не выдал. Деньги, которые я взял, предназначались для него.
— Получается, что он распоряжался вашей жизнью?
— Да.
— И вы хотите с этим покончить?
— Меня все равно упекут, причем надолго, поэтому какая теперь разница.
— Никакой — это точно. Об ограблении поговорим позже, а пока расскажите об Эркки.
Здесь Скарре провел на бумаге черту, чтобы показать, что допрашиваемый надолго умолк.
— Он все рассказал мне про свою маму и про то, что с ней случилось. Мы с Эркки по знаку оба Скорпионы. У него день рождения на неделю позже, чем у меня. Вы знали, что самые плохие и самые хорошие парни — скорпионы?
— Нет, не знал. Что значит — рассказал все?
Сейер на минуту отложил протокол в сторону. На протяжении долгих лет специалисты бились над Эркки, пытаясь выведать у него правду, а этому грабителю потребовалась всего пара часов.
