Студент-медик подыскал для Кейт и О'Рурка квартиру в подвале на узкой улочке в старых кварталах города возле сада Чишмиджиу. Квартира состояла из крошечной спальни для Кейт и «гостиной» с шершавыми стенами, где спал О'Рурк в те немногие часы, что бывал здесь. Туалет наверху можно было считать «частным», поскольку ни в полуподвале, ни на первом этаже никто не жил из-за «реконструкции», признаков которой Кейт ни разу не видела. Массивные чугунные радиаторы в подвале грели не лучше, чем бронзовые статуи; немного тепла давал лишь небольшой камин в комнатушке Кейт. Лучан с самого начала притащил тяжеленный мешок с углем, но предупредил, что потребление угля все еще остается незаконным, и Кейт постаралась ограничить потребности в тепле одним куском топлива утром, когда одевалась, и небольшим вечером.
Кейт вся дрожала от холода, пока Лучан вел ее к «дачии».
– Где О'Рурк? – спросила она. Священник ушел утром, вскоре после завтрака, не сказав куда. Лучан пожал плечами.
– Наверное, все еще охотится за Попеску.
Кейт кивнула. Бездействие последних трех дней привело ее в состояние, близкое к помешательству. Она не могла точно сказать, что они должны были обнаружить по приезде в Бухарест – может быть, разгадку, какой-нибудь признак насильственного привоза сюда Джошуа, – но только отсиживалась в подвале, пока О'Рурк совершал набеги в город. В общем-то смысл в этом был: они попали в Румынию без виз, и, возможно, власти ищут ее, а в американское посольство пойти они не могли, как и в представительство ЮНИСЕФ, ВОЗ или какой-нибудь еще международной организации.
О'Рурк же мог воспользоваться для контактов несколькими местными католическими церквями и единственным представительством францисканского ордена в Румынии. Первой его задачей было обнаружить господина Попеску, администратора больницы, в которой Кейт работала и нашла Джошуа. Никаких убедительных доводов в пользу того, что маленький администратор с вкрадчивыми манерами имел отношение к заговору с целью похищения ее приемного ребенка не существовало, но надо же было с чего-то начинать.
От своих друзей в больнице О'Рурк смог узнать лишь то, что Попеску в отпуске, и разочарование Кейт после этих трех дней было настолько сильным, что ей хотелось выйти из укрытия, она просто места себе не находила.
«Дачия» завелась с нескольких попыток, и они выехали на кирпичную мостовую бульвара Скиту Мэгуряну вдоль западной границы сада Чишмиджиу. Несмотря на то что шла всего лишь вторая неделя октября, листья на большей части деревьев вдоль бульвара уже облетели. Ледяной дождь барабанил по ветровому стеклу, и единственная щетка со стороны водителя работала с непрерывным звуком ногтя, скребущего по грифельной доске.
– Расскажи мне об этом самом Союзе арабских студентов, – попросила Кейт.
На лице Лучана лежали полосатые тени от света редких уличных фонарей, пробивающегося через забрызганное дождевыми каплями стекло. Но вот «дачия» выехала на широкий бульвар Георгиу-Дежа, и сразу стало гораздо светлее, хотя машин еще почти не было.
– Арабы поступают в университет на полный курс обучения, – сказал Лучан, – но почти ни один из них не ходит на занятия. Они проводят время в основном за валютным обменом или на черном рынке. А Союз арабских студентов – центр значительной части этой деятельности.
Кейт не могла рассмотреть улицу из-за сплошной массы дождя со снегом, залепившей ветровое стекло. Она взглянула на канал справа, когда они поворачивали на еще более широкую улицу Сплайюл Индепенденции. Громада недостроенного президентского дворца виднелась за вымощенным булыжником пространством и высокими заборами. В окнах исполинского сооружения было пусто и темно, что лишь подчеркивало гигантские масштабы здания. Кейт поежилась.
– А тот парень, которого мы должны встретить, может знать что-нибудь о Джошуа? Лучан пожал плечами.
– Мои знакомые говорят, что Амадди поддерживает связи с номенклатурой. Наверняка он их обслуживает, когда они выходят на черный рынок. Может, и стоит потратить время на разговор с ним… – Лучан посмотрел на нее. – Но тебе, Кейт, совсем ни к чему идти туда. Я могу…
– Я хочу с ним поговорить, – отрезала Кейт тоном, не допускающим возражений.
Лучан снова пожал плечами. Он показал на университетскую медицинскую школу, когда они проехали мимо нее и повернули на север. Миновав ряд полуразрушенных общежитии, они двинулись вдоль длинной улицы, обрамленной темными кварталами ветхих домов сталинских времен. В разбитых окнах болтались обтрепанные шторы, а в стенах местами виднелись дыры, в которые мог бы пройти человек. Дождь немного ослаб, и Кейт заметила, как при свете фар разбегаются крысы. На дверном проеме здания, возле которого они остановились, висела рваная металлическая сетка.
– Здесь никто не живет? – спросила Кейт. Лучан покачал головой.
– Да нет, это и есть общежитие арабов. Она опустила окно и только теперь разглядела за рваными занавесками какой-то слабый огонек, который можно было принять за свет фонаря.
Лучан показал на здание пониже, у которого не было окон, а стены и единственная дверь были разрисованы аэрозольными красками.
– Это и есть Союз студентов. Амадди говорил, что будет ждать нас здесь.
В фойе света не было. Лучан щелкнул зажигалкой, и Кейт разглядела выщербленный и грязный кафель коридора, почти полностью забитого картонными коробками и упаковками. Вслед на Лучаном она протиснулась мимо коробок, заметив, что они помечены надписями «PANASONIK», «NIKE», «SONY» и «LEVY'S». В конце коридора виднелась закрытая металлическая дверь. Лучан стукнул в нее два раза, немного выждал, и стукнул еще раз. Дверь открылась, Лучан убрал зажигалку и, отступив в сторону, пропустил Кейт вперед.
Комната была большой, не меньше двадцати квадратных метров, заставленная по периметру еще большим количеством коробок и ящиков. С одной стороны громоздились баррикадой обеденные столы и пластиковые стулья, и лишь один стол, на котором стоял фонарь, был установлен в дальнем конце комнаты. Темнолицый бородатый человек, открывший им дверь, указал на него рукой и отступил в тень.
За столом сидели трое, двое – явно уголовного типа – в кожаных пальто, с мощными шеями и ничего не выражающими взглядами, но третий был небольшого роста, имел жалкую бороденку и лицо, покрытое шрамами от прыщей, заметными даже издалека. Он жестом пригласил Кейт и Лучана подойти.
– Присаживайтесь, – сказал он, показав на два складных стула.
Кейт осталась стоять.
– Это Амадди, – представил Лучан. – Он и я, у нас были дела.
Маленький человечек ухмыльнулся, обнажив очень белые зубы.
– Вертушка «Сони», стереоприемник «Онкио», пять пар «Ливайз-501», четыре пары башмаков «Найк», в том числе новые кроссовки «Найк», подписка на «Плейбой»… Да, у нас были дела.
Лучан скорчил гримасу.
– У тебя хорошая память.
Молодой араб перевел взгляд на Кейт.
– Вы американка.
Это не было вопросом, и она не стала ничего отвечать.
– Что бы вы желали приобрести, мадам? Может быть, деньги? Я могу вам предложить курс двести пятьдесят лей за доллар. Сравните с официальным курсом, который составляет шестьдесят пять лей за один американский доллар.
Кейт покачала головой.
– Я хотела бы кое-что узнать. Амадди поднял бровь.
– Хорошая информация – всегда дефицитный товар. Кейт взялась за сумочку.
– Я хочу заплатить именно за этот товар. Лучан говорил, что вы работаете на номенклатуру.
Амадди так и не опустил бровь. Теперь на его губах появилась легкая улыбка.
– В этой стране, мадам, все работают на номенклатуру. Кейт сделала шаг к столу.
– У меня есть основания предполагать, что члены номенклатуры похитили моего приемного сына и привезли его из Америки в Бухарест. Или, по крайней мере, в Румынию. Я хочу найти его.
Амадди долго смотрел на нее немигающим взглядом, и наконец сказал:
– Зачем в этой стране, где слишком много нежелательных детей…, зачем кому-то, будь то номенклатура или просто крестьянин, красть какого-то ребенка?
Кейт выдержала взгляд молодого человека. При слабом освещении его радужки казались совсем черными.
– Я сама точно не знаю, зачем. Мой сын… Джошуа…, родился в Румынии год назад. Хоть он и был сиротой, кто-то захотел заполучить его обратно. Кто-то очень важный, у кого достаточно денег и власти, чтобы послать в Америку своих людей. Если вы что-нибудь слышали о каком-нибудь ребенке, которого сюда привезли, я заплачу за любые сведения.
Амадди сложил ладони вместе. Двое других, сидевших за столом, имели совершенно безразличный вид. В комнате было очень тихо. Пахло пряностями и одеколоном с сильным запахом.
– Я не слышал о таком ребенке, – медленно сказал Амадди. – Но у меня есть один клиент, который занимает очень высокий пост в…, как это называется?, в неофициальной номенклатуре. Если кто-то и располагает сведениями по поводу такого маловероятного события, то это именно мой клиент.
