Но вот только, будучи «красной» от поединка она отказаться не могла.
– Послушай, ну зачем тебе это? – почти простонала Клеопатра.
Они стояли в комнате поединков, возле замершего серебристого автомата, определяющего результаты исходов.
– Да, признаюсь, я обманула тебя, я хотела использовать тебя. Рано или поздно тебе должен был выпасть фиолетовый купон, но я не предполагала, что это произойдёт так быстро. Ричард, ну посмотри на меня, – выкрикнула она в отчаянии, – я обещаю, я клянусь отпустить тебя, как только стану Белой Госпожой. Мне это очень нужно!
– Нужно было делать болвана из кого-нибудь другого. Я разговаривал с мистером Кроузом, он обо всём знает, и о том, как ты пыталась передать его бумаги мерзавцу Изуми Такагоси.
– Но я была у него в рабстве!
– Тогда ответь мне на другой вопрос, почему именно я? Рано или поздно, как ты говоришь, одному из твоих сообщников должен был выпасть фиолетовый купон.
– Регламент! – взревела Клеопатра, – Нужно было выигрывать семь недель подряд, разве я могла рисковать? Ну, я же тебе говорила, что с самого начала верила в то, что ты мне принесёшь удачу. Взгляни на меня, Ричард, ну же! – приказала она.
Однако корреспондент, не глядя в её сторону, хладнокровно вставил свой купон в прорезь «Джукебокса».
Милинда Кроуз бросилась с диким визгом на него, пытаясь расцарапать ему лицо, но Ричард увернулся, схватил её за волосы и грубо швырнул на пол.
– На колени, рабыня!!!
Женщина вскрикнула от неожиданности, а потом отчаянно разрыдалась всем телом, лёжа у его ног…
Глава десятая. Монастырь Тяо Бон
– То есть, Вы полагаете, Джозеф, что все эти годы я напрасно преследовал патриарха Тлаху?! – ещё одна чернильная капля собиралась на кончике пера коммивояжера, и, вместе с ней, слёзы подступили к его рассеянным, подслеповатым глазам.
– Лемюэль, послушайте, ничего никогда не делается напрасно, если это делается от чистого сердца и с верой! – Кроуз с удивлением вслушивался в свои слова, как будто бы откуда-то со стороны, и ему казалось, что это говорит не он, а через него успокаивает переводчика его покойный отец. – Вот и Патриарх пишет в своём письме, что даже Ваши ошибки удивительным образом идут Вам на пользу, взгляните! – инспектор снова не поленился развернуть письмо Ся Бо, чтобы показать своему растерянному другу нужное место.
– Но, почему, почему, Джозеф, Вы пришли к такому выводу? – недоумевал Смит.
– Видите ли, мой друг, во-первых, Патриарх Тлаху передаёт как бы через нас с Вами своё восхищение Наместнику Лунгху и, более того, свой поклон ему. А ведь именно он, если я не ошибаюсь и послал Вас на поиски Самоучителя!
– Да, и великодушно подарил мне чудесную флейту, – напомнил про свою драгоценную спутницу послушник, смешивая нотки восторга со всхлипами, совсем как малое дитя.
– Что это означает? – наставительно продолжал Кроуз. – Ведь здесь, безусловно, намёк! Я убеждён, что Патриарх и Наместник действовали заодно, или же, во всяком случае, каждый из них понял, что произошло на самом деле.
– Вы хотите сказать, Джозеф, что меня изначально одурачили и направили по ложному следу? – вторая чернильная капля сорвалась одновременно со слезой.
– Лемюэль, ну что Вы! – он протянул Смиту свой всегда безупречный носовой платок. – Если мне не изменяет память, Вы сами вызвались отыскать подлинный Самоучитель Игры, а Наместник Лунгху только благословил Вас и не чинил Вам никаких препятствий в Ваших поисках. Разве не так?
– Да, конечно, всё так, – промокая глаза, согласился послушник, – но зачем ему было отправлять меня в дальний путь, если он с самого начала всё знал, знал, что Самоучитель находится в монастыре, а Патриарх Тлаху ни в чём не виноват?
– Ну, я не могу утверждать наверняка, что Наместник всё в подробностях знал с самого начала. Возможно, Патриарх Тлаху, как и нас, в своё время известил его каким-то письмом о некоторых важных обстоятельствах, из которого тот и сделал соответствующие выводы. – Кроуз поигрывал чётками, найденными им в тайнике Ся Бо, как бы и не зная, что сказать дальше. – Ведь Наместник Лунгху, думаю, мудрый человек…
– Да, да, Джозеф! – послушник решительно вернул платок инспектору. – Я забыл о главном смысле послушания! Послушание – это не кратчайший путь к цели, это путь смирения и познания истины длиною в жизнь! – но едва привстав и торжественно замерев в патетической позе, тут же обмяк и снова плюхнулся за свой письменный стол. – Что же мне теперь делать?
– Нам, дорогой Лемюэль, нам, – твёрдо и отчётливо поправил его Кроуз. – Мне нельзя нарушить предсмертной воли моего отца. А она состоит в том, чтобы я оставил службу в полиции, и помог Вам разыскать настоящий Самоучитель Игры.
Теперь Джозеф Кроуз напоминал всей своей фигурой литой, бронзовый монумент, то ли революционерам-романтикам, борющимся за свободу Греции, то ли отважным первооткрывателям Австралии.
– Вот как? Я всегда знал, сколь благородным человеком был покойный мистер Эдвард Кроуз, но его слова сумели заново растрогать моё бедное сердце, – носовой платок снова, каким-то образом незаметно оказался в руках у Смита.
– Я завтра же подам рапорт полковнику Бэйли! – решительно объявил инспектор. Мой друг, Вы должны помочь мне разгадать загадку смерти Ляо, а потом мы вместе отправимся в монастырь Тяо Бон, – всё это он произнёс, как во сне, но вместе с тем отчётливо и твёрдо.
– В монастырь Тяо Бон?! – руки послушника затряслись. – Но Вы уверены, Джозеф…
– Иного выхода всё равно у нас нет.
Джозеф Кроуз быстрым шагом покинул гостиную, ему нужно было ещё раз всё хорошенько обдумать наедине с собой. И он решил это сделать не как обычно, в своей спальной комнате, а в отцовском кабинете, в котором всё, казалось, теперь поддерживало его и направляло на какой-то неведомый путь «чистых помыслов сердца», начавший удивительным образом открываться расчётливому и честолюбивому «ищейке» только со смертью отца. Именно так он теперь брезгливо оценивал себя в своём недавнем прошлом.
Ровно на 9 день по кончине Кроуза-старшего, Кроуз-младший, надев парадный лейтенантский мундир и до блеска надраив свой полицейский жетон, явился в Управление Британской Колониальной полиции Гонконга с рапортом к полковнику Бэйли.
Полковник, завидя с раннего утра такой парад, в своём кабинете чуть не поперхнулся горячим чаем, который он любил заедать приготовленными его любимой супругой миссис Бэйли мягкими гренками, обильно сдобренными сливочным маслом. Начальник полиции Гонконга даже недоумённо оглянулся на внушительных размеров портрет королевы Виктории, висевший за его спиной, как бы осведомляясь у Высочайшей особы, не запамятовал ли он, случайно в ворохе неотложных дел, о каком-нибудь важном государственном празднике? Но лейтенант Кроуз, прямо перейдя к делу, тут же опроверг все его опасения на этот счёт.
– Что это, Джозеф? – Бэйли глянул на положенную ему на стол бумагу. – Рапорт?
– Так точно, сэр! – рапорт об увольнении со службы из Её Величества Британской Колониальной полиции.
Полковник Бэйли снова через плечо покосился на Викторию. Высочайшая особа безмолвствовала, но явно ждала каких-то активных действий от своего подданного, поставленного следить за порядком в её далёкой восточной Колонии.
– Джозеф, что всё это значит? – полковник поставил на стол стакан чая в подстаканнике, отложил на тарелку надкусанную гренку и с силой стал оттирать салфеткой свои пышные командорские усы. – Я возлагал на тебя такие надежды! Ты же, ты же… лучший молодой полицейский Гонконга! Как же я? С кем мне работать? Через год-другой я бы назначил тебя своим заместителем, а там глядишь и…
Всё это полковник Бэйли говорил сумбурно, и один раз даже схватился за сердце.
– Не с кем работать, Джозеф! Эти узкоглазые болваны… А индусы? Нет, даже не думай, я не подпишу! Прибавку к жалованию, это я могу с губернатором переговорить…
– Сэр, моё решение окончательно и бесповоротно! – жёстко прервал его Кроуз-младший.
– Ты обиделся на меня, что я не пришёл на похороны твоего отца? Ну, скажи, так? – полковник уже хотел было подняться со своего насиженного места, чтобы шагнуть навстречу Джозефу. Но тот поспешил упредить его от ненужного сближения.
– Это не имеет никакого отношения к принятому мною решению. Да, и если хотите знать, такова последняя воля моего покойного родителя, – спокойно пояснил инспектор.
Бэйли хотел, уже было, в сердцах, ляпнуть, что старый Кроуз перед смертью окончательно выжил из ума, но вовремя спохватился, вспомнив, что про покойников либо хорошо, либо никогда.
– Да, но на тебе два нераскрытых дела! – шеф снова расслабился и стал спокойно пить чай, закусывая его своим любимым лакомством. – Одно открыто по факту исчезновения Ся Бо, – говорил он с набитым ртом, – а другое гораздо серьёзнее, оно, если ты ещё не забыл, касается убийства нашей сотрудницы, переводчицы Ляо Вэнь Лянь. Между прочим, Британской подданной!
