— Гребаный случай, — выругался Рок. — Что здесь, черт побери, произошло?
До Дук не отрываясь смотрел на распростертое перед ними тело.
Снова начался дождь — жирные капли, как пот с бровей Будды. Воздух был тяжел и плотен, подобно сотканной из стальных колец кольчуге. Каждый вдох и выдох давался с трудом.
— Наверняка ее обдали напалмом, — сказал подошедший сзади Риггс, перебрасывая с руки на руку пулемет М60. — А вот остальное...
— Никогда не видел ничего подобного, — заметил Дональдсон, до боли в суставах сжимая свою автоматическую винтовку М16А1. — Волосы становятся дыбом.
— Гребаные чарли, — бросил Рок.
— Здесь поработали не вьетконговцы, — на хорошем английском языке возразил Динь.
Рок широко раскрыл глаза, а До Дук усмехнулся.
— Ты всю дорогу знал, что он говорит по-английски?
— Я советовал тебе выучить его язык, — ответил До Дук. — Ведь он-то твой выучил.
— Сукин сын!
До Дук сделал знак рукой, чтобы Рок замолчал. Сам же обратился к Диню:
— Кто же тогда, если не чарли?
Динь дотронулся до мертвой девочки стволом АК-47, автомата советского производства, и До Дуку показалось, что губы Диня шевелятся в беззвучной молитве.
До Дук приказал всем оставаться на месте, а сам с Динем отошел в сторону. На холме нунги, пристроив автомат между коленей, сел на землю. До Дук расположился рядом, вытряхнул из пачки кару сигарет. Некоторое время они молча курили. Наконец До Дук утопил свой окурок в грязи и мягко сказал:
— Мне хотелось бы все же знать, что, в конце концов, там произошло?
Долгое время Динь не отвечал. Он молча смотрел на простирающийся перед ними треугольник джунглей. Заговорил он только тогда, когда дождь полил в полную силу:
— Когда я был подростком, то часами играл в саду моей бабушки. Как прекрасны были распускающиеся цветы в ярких солнечных лучах! Как мне правилось бегать среди ровных ухоженных грядок и круглых клумб!
Он глубоко затянулся и с шумом выпустил струю дыма.
— Примерно через год, после того как ее убили вьетконговцы, я по делам службы вновь оказался в родных местах, заглянул в свое бывшее жилище. Дом остался нетронутым, но сад зарос жирными сорняками и какими-то ползучими растениями. Он стал уродлив.
Его цвета красного дерева рука раскрылась, подобно цветку, ладонью вверх.
— Хотелось бы верить, что в один прекрасный день я смогу вернуться домой, не нуждаясь в этом, — он хлопнул ладонью по цевью автомата. — Но чем дольше я воюю, тем меньше у меня уверенности в том, что этот день когда-нибудь настанет. Все новые жестокости и зверства, подобно сорнякам в моем саду, заразили мою некогда цветущую страну.
— Динь, я скорблю вместе с тобой, — сказал До Дук, — но мне необходимо знать, что случилось с той девочкой.
— Спроси у гуаи.
До Дук бросил быстрый взгляд по сторонам.
— Гуаи? — на диалекте нунги это слово буквально переводилось как «демон».
— Гуаи — это тоже нунги, как и я, но совсем не такие, как я. Это сделали они.
Несмотря на все свое буддийское самообладание, Динь не смог скрыть своей горечи — голос выдал его.
— Мне никогда не доводилось слышать о гуаи.
— Сами они себя так не называют, это их тайное прозвище среди других нунги.
Динь выглядел очень расстроенным. До Дук удивился этой его внезапной перемене. Сейчас, из-за смерти одной девочки, он выказывал больше эмоций, нежели несколько дней назад, когда они шли по хрустевшим под ногами костям тысяч убитых кхмеров.
Одна из сект нунги — гуаи — замучили девочку? До Дук вновь, как и в ходе их последней беседы с Бауэлом, уловил в ушах какой-то предупредительный звоночек. Лаос. Южные ворота из Золотого Треугольника. Ощущение подвоха, смутно промелькнувшее у него при разговоре с полковником, начало приобретать вполне реальные формы.
— Гуаи знают, где находится объект наших поисков? — спросил До Дук. — Может быть, они захватили его ради выкупа?
Этим в какой-то мере можно было бы объяснить истерику, охватившую сотрудников отдела ЮВА в Пентагоне после того, как они узнали об исчезновении Майкла Леонфорте.
— Не знаю, — ответил Динь.
Поднявшись, он направился в сторону лесочка — хоть какое-то укрытие от дождя.
Утренний свет и неистребимый запах страха. Ощущение изоляции от внешнего мира неожиданно исчезло. Низвергающиеся потоки воды заглушали все потусторонние звуки — стихия бушевала.
Они заснули, но это забытье вряд ли можно было назвать сном.
Стоило До Дуку смежить веки, и перед ним возникал образ девочки, лежащей под гнилым деревом, подобно ягненку, отданному на заклание. Его не смущал сам факт убийства — жертвой больше, жертвой меньше, какое это имеет значение? В этой мясорубке сгинет еще бесчисленное количество людей. Но зачем нужно было демонстрировать эту изуверскую жестокость? Он размышлял и запоминал.
До Дук то поднимался, то вновь ложился. Мысленно он вновь и вновь возвращался к этой убитой девочке, в голове роился хоровод мыслей. Бесконечная лента кинофильма, прокручиваемая перед глазами. Жуткое произведение искусства убивать. Фраза «ягненок, отданный на заклание» прокручивалась в сознании подобно ротору вечного двигателя. Действительно ли ее принесли в жертву?
Реакция всегда хладнокровного Диня говорила о многом.
До Дук участвовал во многих операциях, после которых испытывал разве что учащенное сердцебиение — с видом смерти он свыкся так же, как и с ощущением страха; тем не менее сейчас, До Дук был в этом уверен, в его сознании что-то перевернулось, и он не знал, радоваться этому или огорчаться.
Сознание До Дука было загипнотизировано видом жертвы, а подсознание как бы покрылось слоем окалины какого-то таинственного, внеземного происхождения. Весь день он балансировал между сном и явью, и в этом полудремотном состоянии все его видения, воспоминания и грезы сливались воедино, приобретая специфические очертания какой-то новой реальности: вечной войны, с которой он не желал возвращаться.
Воображение рисовало смертельную битву двух армий, потоки крови из тяжелейших ран сраженных и затаптываемых своими же продолжающими наступать войсками солдат.
В зное блеклого дня начали сгущаться изумрудные сумерки. Когда они спали, дождь ненадолго прекратился, однако, стоило им проснуться, полил вновь. Они облегчились, торопливо поели, прилежно проглотили таблетки хинина и покинули стоянку. Через час группа вышла из джунглей. Невдалеке они заметили хорошо видимые на серо-зеленом фоне россыпи сверкающих бриллиантов. Бриллиантами оказались островки пламени.
— Лаос, — услышал До Дук голос Диня.
До Дук кивнул и подал команду:
— Бабочка.
Группа рассредоточилась. Команда «бабочка» предполагала вариант походного построения, позволяющего осуществлять круговое прикрытие при действиях на незнакомой местности или во вражеском окружении. Несмотря на всю их бдительность, противника они не заметили.
Огонь был уже совсем близко — это догорала некогда цветущая большая деревня. Группа остановилась. То здесь, то там растекались раскаленные добела ручейки пламени. Подобный накал при таком сильном дожде возможен лишь в одном случае — если это пламя химического происхождения. В ушах стоял нестерпимый зуд от роящихся в воздухе несметных полчищ насекомых. Вскоре все их впечатления затмил зловонный запах горелого человеческого мяса.
— Напалм, — буркнул До Дук.
Он представлял себе действие напалма. Сейчас же убедился в этом воочию: море трупов, какой-то немой укор в выжженных глазницах, и над всем этим — тучи насекомых, почувствовавших запах падали. До Дук изучающим взглядом рассматривал тела убитых, будто они могли ему что-то рассказать. Вьетконговцы или лаотяне — даже нунги не могли различить их по внешности.
— Что, по-твоему, здесь произошло? — спросил Рок. — Армия США предприняла генеральную уборку?
До Дук пожал плечами. Он понял, что имеет в виду Рок: не произошло ли здесь нечто подобное тому, что сотворил лейтенант Колли со своей бригадой мясников в деревне Сонгми?
— Насколько мне известно, в Лаосе наших войск нет.
— Не строй из себя саму невинность. Мы просто не знаем, чем занимается военная разведка.
Эти слова заставили До Дука задуматься: а не военная ли разведка в структуре отдела Пентагона, ведающего странами ЮВА, послала сюда Майкла Леонфорте?
Нунги, взяв автоматы на изготовку, с мрачными лицами патрулировали вдоль расходящихся улиц деревни. Мысленно До Дук вернулся к утверждению Диня, что гуаи действуют и на территории Камбоджи. Что им мешает проявить активность и в Лаосе? Каждый новый вопрос, который он задавал сам себе, неизбежно направлял его на север, в сердцевину Золотого Треугольника. Скрытый подвох, слабый привкус которого он ощутил в кабинете полковника Бауэла, приобрел вполне реальный запах — запах денег.
