Через некоторое время второй тип, с вьющимися черными волосами и глазами красивого голубого цвета, вышел из дома, где жил Жорж Жерфо, и сел в "ланчию" рядом со своим товарищем. Тот положил "Стрэндж" в карман дверцы и с заинтригованным видом раздул ноздри.
– Пахнет жиром, – заметил один.
– Жареным, – ответил другой. – Консьержка готовит. Жорж Жерфо уехал на месяц в отпуск. У меня есть адрес: Сен-Жорж-де-Дидонн в семнадцатом.
Убийцы посмотрели по блокноту в темной обложке, какому департаменту соответствует семнадцатый номер, и обнаружили, что это Приморская Шаранта. Затем они взяли атлас автомобильных дорог Франции, прикрепленный клейкой лентой к правому противосолнцевому щитку. Они его изучили, нашли Сен-Жорж-де-Дидонн и наметили маршрут.
– Я вожу быстро, – сказал белобрысый. – Мы будем там к вечеру.
– На кой хрен? – недовольно буркнул брюнет. – Он никуда не денется. Давай сначала пожрем, а уж потом поедем.
– Месье Тейлор велел все сделать быстро, Карло.
– Что он понимает, этот Тейлор? Ему хорошо говорить.
Белобрысый нервно раздул ноздри.
– Нет, Карло, ты чувствуешь запах жира и жареного?
– Каким же вонючим занудой ты можешь быть! – воскликнул Карло.
Он повернулся к задним сиденьям, открыл ящик, достал из него коробку с туалетными принадлежностями, вынул из нее флакон лосьона после бритья "Джиббс", налил немного на ладонь и похлопал себя по щекам и под мышками. Затем все убрал на место.
– Если мы поторопимся, – сказал белобрысый, – то сможем сделать остановку в Люде. Там очень красивый замок.
– Ладно, если хочешь, – согласился Карло. – Ты едешь или нет, мать твою? Не торчать же нам тут сто лет!
Услышав, что Жерфо возится на кухне, ругаясь сквозь зубы, спустились девочки. Жерфо не стал на них ворчать, хотя, с его точки, зрения было слишком рано, чтобы вставать.
Девочки были одеты. Жерфо нашел джинсовые шорты и рубашку, и они втроем поехали на "мерседесе" к морю. Было уже очень жарко. Пляж был совершенно пуст. Закусочная не проявляла ни малейшего намерения открыться. "Мерседес" свернул направо, проехал мимо парка аттракционов и кладбища, свернул налево и наконец остановился на улочке перед антикварным магазином, в котором продавались также детективные романы, лакированные ракушки и переведенные с итальянского комиксы. Жерфо и девочки нашли открытый бар и сели на пластмассовые стулья: красный, желтый и пастельно-голубой. Они выпили кофе с молоком, в котором плавало несколько непромолотых кусочков кофейных зерен, и съели круассаны[1], купленные в соседней булочной, после чего вернулись. Поднялся ветер. По дороге, идущей вдоль пляжа, летал песок, деревца гнулись, как трава. Кофе вызвал у Жерфо изжогу.
Он остановил машину у дома. В большой комнате шторы были раздвинуты, окна открыты. Беа в широком белом пеньюаре макала печенье в чай. Она сняла крошку с уголка рта.
– Где вы были? Ездили смотреть на море?
– Мы позавтракали! Мы позавтракали! – закричали девочки и с шумом побежали по лестнице.
Жерфо сел за стол.
– Тебе нравится дом? – спросила Беа.
– Черт побери! – ответил Жерфо. – Почему мы не остановились в хорошем отеле? Почему не поехали в Северную Африку, на Канары, черт подери!
– Перестань ругаться, – заворчала Беа:
– Куда угодно, – продолжал Жерфо, – где в комнате не бывает светло в половине шестого утра, где не брешут собаки, не кукарекают петухи и нет прочих жутких шумов? Ты можешь мне сказать почему? Мы могли бы оплатить номер даже в очень хорошей гостинице. Так почему?
– Ты знаешь почему, так что обсуждать это бесполезно. Ты просто хочешь испортить мне нервы.
– Я порчу тебе нервы? Господи!
– Ты был бы рад, но я тебе не дам этого сделать, так что спорить бесполезно. Если тебе здесь не нравится, возвращайся в Париж.
– Если мне здесь не нравится!.. Господи! – повторил Жерфо, пробегая взглядом по дивану с сопревшей кожей, таким же креслам, двум буфетам стиля Генриха II, двум тяжелым столам с резными ножками, десятку стульев (два буфета, два стола, десять стульев, о боже!) и по двери в туалет, выходившей прямо в главную комнату и украшенной изображением мальчика в коротких штанишках, с всклокоченными светлыми волосами, хитрыми голубыми глазами и красными щеками, который, повернув голову на зрителя, писал на монмартрский газовый фонарь.
Беа неверно истолковала задумчивое выражение лица Жерфо, решила, что муж успокоился, и положила руку ему на запястье. Она сказала, что он устал в дороге, не выспался и она его понимает. Что касается дома, он действительно уродлив, но они приехали на море не затем, чтобы торчать в четырех стенах. А потом, его можно немножко улучшить: снять эту жуткую картинку, переставить один стол на чердак...
– Черт подери! – буркнул Жерфо. – Ты себе представляешь, сколько весит эта штуковина?
Но она, не слушая, продолжала:
– А комнаты совсем неплохи, и сад очень хорош.
– Каждый год, – заметил Жерфо, – все кажется мне хуже и хуже, хотя это не так.
– Каждый год, – проговорила Беа твердым тоном, – ты решаешь больше сюда не приезжать и отказываешься смотреть другие дома. И каждый раз в последнюю минуту мы вместе решаем, что в прошлом году нам было совсем неплохо, только у нас нет времени искать, и выбирает моя мать. К тому же и выбора нет.
– Я уверен, – возразил Жерфо, – что в этом году выбор был.
Он встал из-за стола и принялся ворчать насчет инфляции и дефляции, безработицы, жадности людей, насчет того, что большинство ездят в отпуск в августе и в июне можно найти что угодно.
– Послушай, – сказала Беа, – что сделано, то сделано.
– Твоя мать дура.
– Да, дура, – согласилась Беа с обезоруживающим спокойствием. – Мы сегодня обедаем с ней, так что ты доставишь мне удовольствие, если побреешься и будешь вежлив.
Жерфо расхохотался. Он упал на стул и долго смеялся, то закидывая голову назад, то качая ею из стороны в сторону и хлопая себя по ляжкам. Беа невозмутимо доела печенье. Перестав смеяться, Жерфо вытер глаза.
– Однажды я внезапно сойду с ума, – заключил он, – а ты этого даже не заметишь.
– Если будет разница, замечу.
– Какой тонкий юмор, – грустно сказал Жерфо. – Какой юмор!.. Какой юмор!.. Какой юмор!..
Он пошел умываться и бриться. Когда он вешал полотенце на вешалку, та с хрустом отвалилась вместе с куском штукатурки и двумя гнутыми шурупами. Жерфо оставил полотенце, вешалку и штукатурку там, где они были, то есть на полу, и поехал на машине за продуктами. Он решил запастись растительным маслом, сыром, вином и газировкой, Девочки шумно требовали взять напрокат телевизор.
– Здесь нечего ловить, – уверял их Жерфо.
– Да, а в прошлом году?
– Нужна наружная антенна.
Девочки выбежали на улицу, опрокинув стул, и вернулись, вопя, что на крыше есть большая антенна. Жерфо капитулировал и сказал, что сделает все необходимое.
– Когда? – спросили девочки.
– Сегодня после обеда я съезжу в Руайан.
Они замолчали, как будто кто-то нажал на кнопку выключения звука. Потом они отправились пешком к матери Беа, вместе с которой пообедали.
– Ты обещал съездить в Руайан взять напрокат телевизор, – напомнили девочки, едва они вышли от жуткой старухи.
Жерфо поехал в "мерседесе" в Руайан за телевизором. На обратном пути он обогнал седан "ланчия-бета 1800". В доме, к уродству которого он никак не мог привыкнуть, он поставил телевизор, разделся, надел плавки, снова оделся и пошел на пляж к Беа и девочкам.
Было пять часов. Солнце обжигало. Несмотря на инфляцию, дефляцию и на то, что было только тридцатое июня, на песке и в воде было много народу. Жерфо спросил себя, что здесь будет через три дня.
Ему понадобилось добрых пять минут, чтобы найти Беа и девочек. Все три искупались, позагорали полчаса и оделись. Беа в джинсах и креповой блузке, сидя в пляжном кресле, читала Александру Коллонтай. Девочки в шортах и передничках лепили из песка корабль. Жерфо сел рядом с Беа в другое кресло. Девочки подбежали узнать, привез ли он телевизор, и, довольные, отправились снова рыться в песке. Жерфо разделся до плавок. Белизна кожи его смущала. Он пошел купаться один.
Вскоре двое убийц вышли из "ланчии", стоявшей у моря. Оба были в плавках. Ни у того, ни у другого фигуры не имели ни грамма жира, Наоборот, у обоих была хорошая мускулатура, гармоничная и без культуристских излишеств. Каждый мельком восхитился телом другого, пока они шли к морю вслед за Жерфо.
Тот без удовольствия вошел в холодную воду, остановился, когда она дошла до пениса и тестикул, потом до пупка. Тогда он нырнул и проплыл метров сто. Океан в этом месте смешивался с водами Жиронды и был захламлен пустыми пачками от "Голуаз", персиковыми косточками, апельсиновой кожурой. Вода была насыщена углеводородом и вобрала в себя мочу огромного количества детей, смеющихся девочек-подростков, игроков в мяч, спортивных стариков. В море болтался даже негр в красных кальсонах. Ближайший к Жерфо человек находился от него на расстоянии меньше трех метров. Поэтому, когда двое убийц в плавках приблизились к Жерфо, он не обратил на них никакого внимания. Встав на ноги, чтобы перевести дыхание, он сильно удивился тому, что молодой тип сильно ударил его в солнечное сплетение.
