— Ты съел салат. Признайся и извинись.
Неожиданно для Тэцуи она прыгнула на него, прижав к кровати всем своим весом.
— Перестань! Я же сказал, перестань! — завизжал он.
— Признайся, что съел мой салат, и я тебя отпущу.
— Ладно, ладно, съел. Просто когда я пришел домой, ничего другого в холодильнике не было.
— Почему же ты сам ничего не купил?
— Знаю, знаю, виноват, — захныкал Тэцуи, мотая головой.
Кунико раздвинула ему ноги и запустила руку под одеяло, однако не обнаружила никаких признаков оживления.
— У тебя даже утром не стоит? — усмехнулась она.
— Слезь с меня! Слезь! Ты чертовски тяжелая! Сама хоть знаешь, сколько весишь?
— Как ты смеешь! Наглец! — пронзительно крикнула Кунико и, подавшись вперед, сдавила бедрами тонкую как тростинка шею.
Тэцуи попытался что-то сказать, вымолвить извинение, но из горла не просочилось ни звука. Она фыркнула и скатилась с него. Секс в последнее время приносил одни разочарования. Тэцуи был моложе, однако ни на что не годился.
Закурив, Кунико направилась в другую комнату. Тэцуи медленно сел, спустив ноги с кровати.
— Опоздаешь, — предупредила она.
Потирая горло, Тэцуи вышел из спальни в мятой футболке и пестрых трусах, подошел к столу и взял из пачки сигарету с ментолом.
— Это мои. Положи назад и не трогай.
— Я только одну, — пробормотал Тэцуи.
— Отлично, с тебя двадцать йен. — Она протянула руку.
Зная, что женщина не шутит, он тяжело вздохнул. Наблюдая за ним одним глазом, Кунико другим смотрела телевизор. Через пятнадцать минут Тэцуи, так и не сказав больше ни слова, ушел на работу, а она легла на кровать, с трудом вместив свое крупное тело в оставшееся после мужа узкое углубление.
Когда она проснулась, часы показывали два. Включив телевизор и закурив сигарету, Кунико смотрела очередное ток-шоу, дожидаясь, пока ее тело наконец вернется к жизни. Дневные ток-шоу ничем не отличались от утренних, но ей было все равно. Хотелось есть. Она оделась и, не удосужившись умыться, отправилась в магазин. Неподалеку от дома находился супермаркет, один из тех, в которых торговали готовыми завтраками производства их фабрики. Кунико выбрала «Завтрак для чемпионов» и проверила этикетку: «Миёси фудс. Фабрика Хигаси-Ямато. Упаковано в 7.00».
Сомнений не было — коробка сошла с конвейера в их смену. Работа ей досталась самая легкая — класть в контейнер яичницу, — но и при этом Накаяма не забыл накричать на нее, требуя уменьшения порций. Вот уж действительно придурок. Кунико с удовольствием размазала бы и его самого. И все-таки прошлая смена выдалась на редкость легкой. Надо и дальше держаться за Йоси и Масако — с ними не перетрудишься. Она негромко рассмеялась.
Вернувшись домой, Кунико снова села перед телевизором и принялась за ленч, запивая еду черным китайским чаем. Откусив кусок свинины в соусе, она вспомнила, как Яои, упав, опрокинула котел и как сидела потом в луже, не пытаясь подняться. Надо же быть такой рассеянной. Мало того что другим не помогала, так еще и всю линию задерживала. А все из-за того, что ее муж ударил. Будь она на месте Яои, дала бы сдачи.
Доедая свиную котлету, Кунико полила ее соевым соусом и добавила горчицы. Подбирая остатки, снова подумала о Яои. Женщина с такой внешностью, будь поумнее, не стала бы гробить себя ночной работой у конвейера, а устроилась бы в бар или паб, в крайнем случае даже в какое-нибудь не столь почтенное заведение — не важно куда, главное, чтобы платили хорошо. Единственная проблема заключалась в том, что у Кунико не было таких данных, как у Яои. Ни внешности, ни стиля.
По телевизору началась программа о старшеклассницах, и Кунико, заинтересовавшись происходящим, даже отложила палочки. Перед камерой выступала девушка с длинными, окрашенными в каштановый цвет прямыми волосами. Хотя лицо ее было закрыто, а голос намеренно искажен, было сразу видно, что у нее есть и красота, и стиль.
— Мужчина для меня — это его бумажник, только бумажник, — говорила девушка. — Я? Что я от них получила? Ну, например, костюм за четыреста пятьдесят тысяч йен.
— Вот дерьмо! — не сдержавшись, крикнула Кунико. — Тупая, дешевая шлюха! — Костюм за четыреста пятьдесят тысяч йен наверняка был фирменной штучкой от «Шанель» или «Армани». Я, я хочу костюм от «Шанель», мне он нужен, а его ни за что ни про что получает какая-то сопливая дешевка. И где же справедливость? — Черт, черт, черт! — бормотала Кунико.
Единственная польза от работы на фабрике заключалась в том, что там она познакомилась с Масако, размышляла Кунико, пережевывая холодный комок риса. По слухам, когда-то Масако работала в очень хорошей компании, но потом ей пришлось уйти из-за реорганизации штата. Такая женщина, как подсказывал Кунико здравый смысл, не станет вечно горбатиться в упаковочном цеху. Рано или поздно ее заметят и переведут куда-нибудь повыше, может даже в управление. И вот тогда хорошие времена настанут и для тех, кто окажется с ней рядом. План был хорош, заминка могла случиться только из-за того, что Масако, похоже, не доверяет ей.
Подобрав последние крошки и практически вылизав пластиковую коробку, Кунико швырнула ее в мусорное ведро рядом с раковиной и взялась за изучение рекламного раздела трудовых вакансий. При той зарплате, которую она получала на фабрике, нечего было и мечтать рассчитаться с долгами по бесчисленным кредитам; ей удавалось лишь с трудом выплачивать проценты. Но деньги, которые предлагали за дневную работу, были еще меньше. Отказываться от ночной смены ради того, чтобы получать за восемь часов столько же, сколько она сейчас получала за пять с половиной, не имело никакого смысла. С другой стороны, она спала едва ли не весь день. Получался какой-то порочный круг. А главное, Кунико упорно не желала признавать, что все дело в ее прирожденной лени. И вместе с тем она не могла заставить себя трезво оценить ситуацию с долгами. Выплаты по процентам уже достигали таких величин, что она и не знала, успевает ли рассчитываться по ним, не говоря уже об основной сумме.
Вечером Кунико наложила макияж, надела костюм «а-ля Шанель» и вышла из дому с твердым намерением найти такую подработку, при которой она бы успевала к ночной смене на фабрике. Навстречу ей шла жившая по соседству домохозяйка, нагруженная мешками и пакетами с покупками, одетая в дешевое летнее платье из разряда тех, что продаются в супермаркетах. Соседка имела усталый вид. Кунико едва заметно кивнула, женщина улыбнулась в ответ и потянула носом воздух. Наверное, принюхивается к моим духам, подумала Кунико, хотя вряд ли разбирается в дорогом парфюме. Перед выходом она обрызгала себя «Коко». Фабричное начальство запрещало пользоваться духами на работе, поэтому Кунико перед уходом всегда принимала ванну.
Она села на велосипед и неуклюже покатила по узкой, забитой машинами улице. Паб находился рядом с остановкой Хигаси-Ямато, так что парковки там, скорее всего, не было, и добираться пришлось бы на велосипеде, что не очень устраивало Кунико. Что делать, к примеру, в дождливые дни? И все же лучше на велосипеде, чем пешком. Впрочем, если все сложится удачно, если ее примут, можно будет подумать и о переезде.
Через двадцать минут Кунико уже стояла перед нужным ей пабом с вывеской «Бель Фьоре». По дороге она решила, что шансов на получение работы немного, но теперь, увидев, какое это убогое заведение, как далеко оно расположено, надежда ожила. Вполне возможно, что для такого места и она вполне сгодится. Настроение сразу поднялось, и даже сердце впервые за долгое время забилось быстрее.
«Хостесс. Возраст от 18 до 30. 3 600 йен в час. Форма выдается. С 17:00 до 1:00. Непьющая».
Припомнив все детали объявления, Кунико подумала, что, устроившись здесь, могла бы даже уйти с фабрики. За два часа в пабе она получала бы столько же, сколько зарабатывает за целую ночную смену в цехе, где за пять с половиной часов нет возможности разогнуть спину. Правда, она решила держаться поближе к Масако, но что ж… Кунико уже чувствовала, что жизнь уносит ее в другом направлении.
У двери группа молодых людей в модных костюмах взяли в кольцо девушку в мини-юбке, служившую, должно быть, живой рекламой пабу.
— Я звонила по поводу работы, — сказала Кунико, обращаясь к одному из них.
— Вход с другой стороны, — ответил он, рассматривая ее с нескрываемым удивлением.
— Спасибо.
Повернув в указанном направлении, она чувствовала на себе их взгляды и даже, кажется, слышала, как кто-то рассмеялся. Свернув за угол, Кунико обнаружила металлическую дверь с маленькой табличкой «Бель Фьоре» и, толкнув ее, заглянула внутрь.
— Извините, я звонила по поводу работы.
Средних лет мужчина в черном костюме как раз клал трубку телефона. Потерев ладонью изрезанный морщинами лоб, он внимательно посмотрел на Кунико.
