Ознакомительная версия.
Судья Янг наклонилась вперед и предупредила:
– Мистер Венабл…
Представитель обвинения поднял руки в знак капитуляции. Он снова повернулся к обвиняемой.
– Значит, вы с Джоном Кронином просто дружески беседовали. Он делился с вами личными проблемами, вы ему нравились, он вас уважал. Это справедливый вывод, доктор?
– Да.
– И за это он оставил вам миллион долларов? Пейдж оглядела зал суда. Она ничего не ответила. Ей нечего было сказать.
Венабл направился к своему столу, но вдруг обернулся и вновь уставился на обвиняемую.
– Доктор Тэйлор, ранее вы заявляли, что не имели понятия о том, что Джон Кронин намеревается оставить вам миллион долларов или что он собирается исключить из завещания свою семью.
– Совершенно верно.
– А сколько зарабатывает врач-ординатор в окружной больнице «Эмбаркадеро»?
– Протестую! – воскликнул Алан Пенн. – Я не вижу…
– Вопрос правомерный. Свидетельница может отвечать.
– Тридцать восемь тысяч долларов в год.
– Не так уж это много в наше время, да? – посочувствовал Венабл. – Да еще минус всякие вычеты, налоги, расходы на жизнь. Оставшихся денег явно не хватит на роскошное путешествие, скажем, в Лондон, Париж или в Венецию, не так ли?
– Думаю, что не хватит.
– Точно не хватит. Значит, вы не планировали подобное путешествие, понимая, что не сможете позволить себе этого.
– Совершенно верно.
Алан Пенн снова вскочил со стула.
– Ваша честь…
Судья Янг повернулась к представителю обвинения.
– Куда вы клоните, мистер Венабл?
– Я просто хочу подтвердить тот факт, что обвиняемая не могла планировать подобное роскошное путешествие, не рассчитывая получить от кого-то деньги.
– Она уже ответила на этот вопрос.
***Алан Пенн понимал, что должен что-то предпринять. Настроение у него было паршивое, однако он поднялся со своего места с радостным видом человека, только что выигравшего в лотерею.
– Доктор Тэйлор, вы помните, как брали в туристическом агентстве эти проспекты?
– Да.
– Вы собирались поехать в Европу или взять напрокат яхту?
– Разумеется, нет. Это была просто такая шутка, несбыточная мечта. Мы с подругами подумали, что это поднимет нам настроение. Мы очень устали…, и тогда нам показалось это хорошей идеей. – Голос Пейдж дрогнул.
Алан Пени тайком бросил взгляд на присяжных. Судя по их лицам, они совершенно не поверили этому объяснению.
***Гас Венабл проводил повторный допрос обвиняемой.
– Доктор Тэйлор, вы знакомы с доктором Лоуренсом Баркером?
В голове Пейдж внезапно промелькнуло воспоминание. «Я убью Лоуренса Баркера. И сделаю это медленно. Сначала я заставлю его страдать…, а потом убью».
– Да, я знакома с доктором Баркером.
– Откуда вы его знаете?
– Последние два года мы с доктором Баркером часто работали вместе.
– Вы считаете его компетентным врачом? Снова вмешался Алан Пенн.
– Возражаю, ваша честь. Свидетельница… Но, прежде чем он закончил, Пейдж ответила:
– Он не просто компетентен. Он превосходный врач.
Пенн рухнул на стул не в силах вымолвить ни слова.
– Вы не могли бы пояснить подробнее?
– Доктор Баркер один из самых известных в мире специалистов в области сердечно-сосудистой хирургии. У него обширная частная практика, но три дня в неделю он посвящает окружной больнице «Эмбаркадеро».
– Значит, вы с большим уважением относитесь к его мнению по вопросам медицины?
– Да.
– Значит, вы считаете, он способен оценить компетентность другого врача?
Пенну так хотелось, чтобы Пейдж ответила: «Я не знаю».
Она слегка замялась.
– Да.
Гас Венабл повернулся к присяжным.
– Вы слышали, обвиняемая признала, что с уважением относится к мнению доктора Баркера. Надеюсь, она слышала, как, по словам свидетеля, доктор Баркер оценил ее компетентность…, вернее, отсутствие таковой.
– Протестую! – сорвался с места взбешенный Алан Пенн.
– Протест принят.
Но было уже слишком поздно. Защите был нанесен серьезный удар.
***Во время следующего перерыва Алан Пенн затащил Джейсона Куртиса в туалет.
– Черт побери, куда вы меня втянули? – зарычал разгневанный адвокат. – Джон Кронин ее ненавидел, Баркер ее ненавидел. Я настаиваю, чтобы мои клиенты рассказывали мне правду, абсолютно всю правду. Только в этом случае я могу помочь им. Но ей я помочь не могу. Ваша подружка засунула меня в такой глубокий снег, что мне не обойтись без лыж. Каждый раз, когда она открывает рот, она вбивает гвоздь в крышку собственного гроба. Это гребаное дело находится сейчас просто в свободном падении!
***Во второй половине дня Джейсон Куртис пришел навестить Пейдж.
– К вам посетитель, доктор Тэйлор. Джейсон вошел в камеру.
– Пейдж…
Она обернулась к нему, стараясь сдержать слезы.
– Похоже, мои дела довольно плохи, да? Джейсон заставил себя улыбнуться.
– Ты же знаешь, как говорят, – еще не вечер.
– Джейсон, ты ведь не веришь, что я убила Джона Кронина ради денег, правда? Я сделала это только потому, что хотела помочь ему.
– Я верю тебе, – проговорил Джейсон. – Я люблю тебя. – «Я не хочу потерять ее, – подумал он, обнимая Пейдж. – Не могу. Она лучшее, что есть у меня в жизни». – Все будет в порядке. Обещаю тебе, что мы будем вместе вечно.
Пейдж прижалась к нему сильнее. «Ничто не вечно, – стучало у нее в голове. – Ничто. Как могло все пойти так плохо…, так плохо…, так плохо…»
Сан-Франциско Июль, 1990– Хантер, Кейт.
– Здесь.
– Тафт, Бетти-Лоу.
– Я здесь.
– Тэйлор, Пейдж.
– Здесь.
Они были единственными женщинами среди большой группы вновь прибывших первогодков врачей-ординаторов, собранных в просторной тускло-коричневой аудитории окружной больницы «Эмбаркадеро».
Эта больница являлась старейшей в Сан-Франциско и одной из старейших в стране. Во время землетрясения 1989 года Господь подшутил над врачами-ординаторами Сан-Франциско и не разрушил больницу, а оставил ее стоять на месте. Она представляла собой громадный комплекс, занимавший более трех кварталов. Здания, построенные из кирпича и камня, посерели от времени и грязи.
Сразу за входом в главный корпус располагалось большое помещение приемного покоя с жесткими деревянными скамьями для пациентов и посетителей. Краска на стенах приемного покоя, накладываемая слой за слоем в течение очень многих лет, облупилась, а полы в коридорах были обшарпанными, с выбоинами, так как за это время по ним прошли, проковыляли на костылях и проехали в инвалидных колясках тысячи и тысячи пациентов.
Окружная больница «Эмбаркадеро» фактически была городом в городе. В ней работало свыше девяти тысяч человек, включая четыреста штатных врачей, сто пятьдесят врачей-общественников, занятых неполный рабочий день, восемьсот ординаторов, три тысячи медсестер, плюс лаборанты, санитары и прочий технический персонал. Верхние этажи занимали двенадцать операционных, главный склад, костный банк, центральная регистратура, три палаты неотложной медицинской помощи, отделение для больных спидом. Всего здесь размещалось более двух тысяч коек для больных.
В первый день прибытия новых ординаторов их приветствовал директор больницы доктор Бенджамин Уоллис, который по сути своей был типичным политиканом – высокий, импозантный мужчина, обладавший малым опытом врачебной работы, но достаточным шармом, чтобы добраться по служебной лестнице до своей теперешней должности.
– В это утро я хочу поприветствовать всех вас, наших новых ординаторов. Первые два года в медицинском колледже вы работали с трупами. Последующие два года вы посвятили работе с пациентами в больницах под наблюдением старших врачей. А теперь вы сами будете отвечать за своих пациентов. И это громадная ответственность, требующая самоотдачи и профессионализма. – Уоллис обвел взглядом присутствующих. – Некоторые из вас будут специализироваться в хирургии, другие – в терапии. Каждая группа будет прикреплена к старшему ординатору, который объяснит вам ежедневный распорядок работы. Отныне все ваши действия – это дело жизни или смерти.
Молодью врачи слушали его затаив дыхание.
– «Эмбаркадеро», – продолжал директор, – является окружной больницей. А это значит, что мы принимаем любого больного, который к нам приходит. Большинство наших пациентов люди бедные, и они обращаются к нам потому, что им не по карману частные клиники. В наших палатах неотложной помощи работа не утихает все двадцать четыре часа в сутки. Вам придется перерабатывать, получая при этом скромную зарплату. В частной клинике вам в течение первого года доверили бы только самую черновую работу, на второй год разрешили бы подавать скальпель хирургу и лишь на третий год позволили бы делать простейшие операции под наблюдением старшего врача. Что ж, здесь вы можете забыть об этом. Наш девиз: «Наблюдай, делай, учи других». Наша больница плохо укомплектована медперсоналом, и чем быстрее мы сможем допустить вас в операционные, тем лучше. Есть ли ко мне вопросы?
Ознакомительная версия.
