Однако, чтобы воплотить эту стратегию в жизнь, Габриэле сначала должен был обнаружить себя. Это опасно, но армейский опыт доказал, что, несмотря на кажущуюся склонность к иррациональным страхам самого разного рода, он умел, когда дело доходило до настоящей, серьезной, существенной опасности, взять себя в руки и становился хладнокровным и невозмутимым. Можно даже сказать, что его радовали встречи с такими опасностями. Они отвлекали его мысли от всякой дряни. Так или иначе, служба в армии в полной мере продемонстрировала, что его бесстрашие было куда больше его умений. «Будь все по-настоящему, ты стал бы уже покойником», – не раз доводилось ему слышать в свой адрес во время учений. Сейчас все было по-настоящему. Это его не пугало (еще в детстве из-за вымышленных страхов он приучил себя думать и наконец поверил в то, что он бессмертен), но заставляло быть осторожным. Он не боялся рискнуть жизнью, но ему была ненавистна мысль, что он может доставить этим ублюдкам удовольствие убить его.
Вниз, на общую кухню, расположенную в передней части дома. Взгляд наружу – там, в клубящемся тумане, бессмысленно рыщет фигура, не зная, куда идти дальше. А теперь – хитроумная часть плана. Габриэле предусмотрительно смазал оливковым маслом щеколду и петли входной двери, а также верхнего окна, но это не гарантировало полной тишины. Странно было сейчас вспоминать, что один из специальных курсов, который они все четверо прослушали в те давние годы, касался ведения рукопашного боя в условиях плотно застроенной местности. Несторе и Леонардо демонстрировали в этом искусстве непревзойденное мастерство.
Осторожно, в несколько приемов, он приоткрыл дверь, выскользнул в образовавшуюся щель и быстро, как только мог, побежал налево, петляя и пригибаясь, как учили. Два выстрела, словно раскаты грома, ухнули в гулком колодце двора. Пуля вонзилась в кирпичную стену справа от него. Очутившись в вестибюле, Габриэле взлетел по лестнице на самый верх, через опускную дверь выбрался на чердак и задвинул щеколду. Далее через вентиляционное отверстие (оно было забрано обычной кованой решеткой, но они с Примо в свое время, чтобы устроить себе секретный лаз, спилили болты, оставив для видимости только шляпки) – прямо на ветви огромного тополя, растущего впритык к дому. Сейчас ему снова было десять лет. Вперед, по прогибающейся ветке, туда, где она нависает прямо над крышей. Прыжок – и вот он уже на терракотовой черепице.
Добравшись до конька крыши, Габриэле достал из рюкзака еще одну петарду и запустил ее вниз, во двор. Взрыв получился очень громкий, но на этот раз ответного выстрела не последовало. По гребню крыши Габриэле пробрался к расположенному чуть выше карнизу дома управляющего, и здесь под его тяжестью незакрепленная черепица поехала под ногами, и он стремительно заскользил вниз.
Ободрав пальцы, ему удалось уцепиться за оставшиеся плитки и не сорваться вниз, однако в сухом остатке он получил вывихнутую щиколотку, что отнюдь не способствовало дальнейшему осуществлению его стратегического плана. Застонав от боли, он все же добрел до маленькой каменной башенки, где находился колокол, чей звон, разносившийся на много километров над окружающей равниной, когда-то возвещал каждый этап рабочего дня всем, кто трудился на ферме.
Со двора снова послышался звук шагов. Альберто или не смог поднять опускную дверь, или отчаялся найти дорогу в лабиринте домов, возводившихся здесь с пятнадцатого и до начала двадцатого века. Как-то, будучи в хорошем настроении, что случалось с ним нечасто, его отец пошутил: здесь даже крысы, наверное, иногда могут заблудиться.
– Кончай играть в глупые игры, Габриэле! Нам нужно поговорить! Я не причиню тебе вреда, клянусь. Просто ты напугал меня своими петардами. Выходи. Мы всего лишь обсудим случившееся и выработаем стратегию дальнейших действий. Ты же знаешь, что рано или поздно это все равно придется сделать. Так давай поскорее покончим с этим. А потом можешь возвращаться в Милан и продолжать жить своей жизнью.
На этом этапе план Габриэле состоял в том, чтобы спрыгнуть через люк в основании колокольни, спуститься по лестнице дома управляющего и быстро перебежать по открытому участку двора в складские помещения, находившиеся за внутренней аркадой. Там, двигаясь налево, он будет время от времени виден Альберто в проемах арок, тот решит, что Габриэле направляется к единственной сохранившейся стене прямоугольного двора, и устремится ему наперерез. Габриэле же успеет извлечь свой велосипед из ниши и улизнет через ворота в юго-восточном углу усадьбы: здесь когда-то въезжали и выезжали телеги, не нарушая покоя хозяев, – те пользовались главными воротами. Пока Альберто будет безуспешно искать сеновал и коровник, Габриэле окажется далеко, и никто его исчезновения даже не заметит. В прошлом он проделывал этот трюк довольно часто.
В те времена он неторопливой походкой доходил до не имевших передней стены сараев, болтал там со стариком Джорджио, отвечавшим за исправность и ремонт сельскохозяйственного инвентаря, а потом незаметно выскальзывал через выезд для телег. Однако теперь ему нужно было не идти неторопливой походкой, а бежать в спринтерском темпе. С вывихнутой щиколоткой об этом не могло быть и речи.
К тому же и ставки нынче были куда выше. Несмотря на обманчивые речи, продолжавшиеся внизу, три выстрела, произведенные Альберто, не оставляли сомнений относительно его истинных намерений, и на земле Габриэле в его нынешнем состоянии сделался бы легкой мишенью. Что же до дальней части усадьбы, то теперь северо-восточный угол сплошь зарос ежевикой. Таким образом, оставались лишь крыши.
Пологие терракотовые скаты и желоба кровли были знакомы ему с детства, но даже тогда он не рисковал забираться на них после захода солнца. И уж тем более – в позднеосеннем тумане, с вихляющейся и болезненно пульсирующей щиколоткой, с убийцей, готовым застрелить его, как только на фоне умирающего света появится силуэт. Черепица была скользкой от плесени и опавших листьев, многих плиток недоставало, а другие держались на честном слове. В одном месте крыша каретного сарая обрушилась, оставив зияющую дыру в потолке. Ему потребовалось гораздо больше времени, чем он мог себе представить, чтобы доползти и доковылять обходным путем до сенного сарая, находившегося на южной стороне комплекса. Если память ему не изменяла, где-то там должен был расти вяз, нависавший над крышей. Габриэле совсем не улыбалось сейчас лазать по деревьям, но и выбора не было. Так он, по крайней мере, будет под прикрытием.
К тому времени почти совсем стемнело. Он продолжал тщетно искать памятную по старым временам склонившуюся над сараем крону, когда крыша внезапно провалилась под ним. Все продолжалось, наверное, секунд десять: сначала легкий треск, потом медленное падение, похожее на погружение в кучу подушек, затем серия оглушительных взрывов и наконец устрашающе стремительное приземление.
– Габриэле!
Рокочущий голос Альберто вернул его к действительности. У него все болело, но ран не было. Падение оказалось коротким и завершилось на копне гниющего сена. Габриэле обнаружил, что лежит на обломке рухнувшей крыши внутри открытого сарая-сеновала, расположенного над коровником. Выбраться отсюда он мог, лишь перевалившись через край во двор. Но тут Габриэле услышал, как кто-то снимает лестницу с металлических крюков и приставляет ее к стене.
Склонный к бездеятельности и отчаянию в обычной жизни, сейчас Габриэле не проявлял ни малейших симптомов ни того, ни другого. Его первой мыслью было швырнуть во врага кусок обвалившейся крыши, как только голова Альберто покажется над краем пола. Но потом пришла более удачная мысль.
Прежде чем он сам, над разломом появились фонарь и пистолет Альберто. Тонкий направленный луч обшарил все помещение, потом осветил только что рухнувшие на сено балки и черепицу. Затем владелец фонаря вскарабкался по последним лестничным перекладинам и ступил на кирпичный пол.
– Габриэле?
В ответ – ни звука. Альберто подошел к обломкам и осмотрел их, светя себе фонарем, потом повернулся и мощным лучом обвел весь пол, после чего стал методично и тщательно осматривать помещение, держа пистолет наготове и, очевидно, подозревая, что добыча прячется под или за останками сельскохозяйственного инвентаря, которыми был завален весь сеновал.
Габриэле же, сидя к тому времени на коньке крыши, выждал момент и ухватился за висячий канат с равномерно расположенными на нем узлами, как делал это много раз в прошлом, когда они с братом играли в игру, которую называли «летающие кегли». Когда Альберто, перевернув две бочки и деревянную тачку, вернулся в центр сарая, Габриэле оттолкнулся и, словно воздушный гимнаст, пролетев на канате над половиной помещения, впечатал свою раненую ногу в его спину.
И именно в этот момент все вышло из-под контроля. Габриэле хотел лишь разоружить и ослабить противника, но Альберто покатился по полу и соскользнул в отверстие, предназначенное для подачи сена в коровник, располагавшийся уровнем ниже. На миг его пальцы отчаянно ухватились за скользкие кирпичи пола, но у него не оказалось точки опоры, а Габриэле не успел протянуть руку помощи. Снизу донесся глухой удар, потом долгий-долгий крик.
