— Всплыл один чувак, — сказал в трубке Даррен. — Зовут Джастин, живет в Хайгейте.
— Этого маловато, тебе не кажется? — осведомился Фанторп.
— Он при делах. Связан с незаконной иммиграцией и поддельными паспортами. Старый друган Джаффа.
— Так-так, — заинтересовался Фанторп. — Надо иметь кое-какие мозги и связи, чтобы крутиться в таком бизнесе. Зная Джаффа, я склонен думать, что ребятки вместе учились в колледже или в университете. Где же, как не там, можно найти подпорченных друзей?
— Не знаю, — сказал Даррен. — Я ни там, ни там не был. Я и в школе-то бывал нечасто.
— Дебил. Я задал риторический вопрос.
— Чего задали?
— Ходил бы в школу, так понял.
— Что нам теперь делать, босс?
— Заткнись! Мне надо подумать.
Фанторп подошел к фонтану, где сходились четыре садовые дорожки, и постоял, глядя на русалок с обнаженными грудями, окруживших маленького писающего мальчика. Зеновия, черт, придумала композицию!
— Если этот Джастин при делах, — наконец сказал Фанторп, — то крутит он их не в одиночку, тем более он связан с иммиграцией и всякими документами. Логично, да? А значит, кто-то его должен знать. Правильно я говорю?
— Конечно, босс.
— Во-от. И я думаю, его точно знает Гэвин Небторп, потому что он вообще знает всех. Джастин, говоришь, из Хайгейта? Я про него сам выясню, парни. А вы двигайте по-быстрому в Лондон. Езжайте прямо сейчас, до темноты доберетесь.
— А куда ехать-то? Лондон большой.
— Я в курсе, Даррен. Потому он и столица Соединенного Королевства. И парламент там. И Биг-Бен. И Букингемский дворец. И королева этой гребаной страны тоже там. А все потому, что в Лондоне до хрена места.
— Ну. И куда нам ехать?
— Я вам позвоню еще до того, как доберетесь. Если я почему-нибудь с вами не свяжусь, поселитесь в отеле. Выберите, какой потише, и селитесь под чужими именами. И не лезьте на рожон, ясно? Вам почти наверняка предстоит обстряпать мокрое дельце. Ты меня понял?
— Да, босс. Мы выезжаем.
Фанторп нажал отбой и, нахмурясь, уставился на беспечные струи фонтана. Затем набрал чей-то номер и снова взглянул на скульптуру. Вот ведь искусство — я не могу! — ссыкун с рыбками. И он в который раз обругал жену тупой коровой.
Прежде чем ехать в Лидс, чтобы пообщаться с Виктором Мэллори, Бэнкс решил наведаться к Эрин в надежде, что та расскажет что-нибудь полезное. Кроме того, он просто хотел узнать, как ее дела. Эрин натворила немало глупостей, но он знал ее еще совсем девчонкой, и она была ближайшей подругой его дочери — они вместе играли в классики и салочки, бегали наперегонки и прыгали через скакалку. То, что сделала Эрин, не должно разрушить ей жизнь. И он не собирается оставить ее без поддержки и уж тем паче отдать на растерзание всяким там Чамберсам. Надо бы еще обязательно поговорить с Джульет Дойл, но это чуть погодя, сейчас время поджимает. Главная его задача — найти Трейси, а он сомневался, что Джульет сможет в этом помочь. Другое дело Эрин и Виктор Мэллори.
Бэнкс пересек рыночную площадь и пошел вверх по холму, увенчанному нормандским замком, с высоты озиравшим окрестности реки Суэйн. День был хорош и располагал к прогулке: свежий воздух слегка прочистит его уставшие мозги. Он миновал кафе «Прованс», где состоялось их первое с Софией свидание. Кажется, это было давным-давно, хотя на самом деле — в прошлом марте. За полгода столько всего успело случиться! А теперь и вовсе черт знает что происходит. Он вздохнул и велел себе собраться.
Бэнкс свернул в Фонарный переулок и принялся искать дом номер семь. Узкий, мощенный булыжником переулочек серпом загибался в сторону Йорк-роуд. Здесь нельзя было проехать на машине и древние, сложенные из известняка дома уходили фундаментами в глубь столетий, аж во времена нормандского завоевания, когда возвели на горе грозный замок. Позже тут селились богатые торговцы, а теперь это место стало туристической достопримечательностью, потому было открыто множество маленьких гостиниц. Эрин поселили в доме с двумя отдельными входами. Бэнкс негромко постучался в дверь под вывеской и осторожно вошел: притолока такая низкая, что надо быть повнимательнее. Однако внутри вопреки опасениям оказалось довольно просторно и светло.
Хозяйка изучила его полицейское удостоверение и жестом пригласила пройти наверх, в комнату Эрин.
— У нее пятый номер, — сообщила она в спину Бэнксу. — Бедняжка ни разу даже не вышла за все эти дни. И не ест ничего. Сидит там, изводит себя.
— А где миз Ю? — спросил Бэнкс, обернувшись к хозяйке. Прежде чем говорить с Эрин, надо бы пообщаться с ее куратором.
— Она вышла. — Хозяйка понизила голос: — Пошла проведать мать бедняжки.
Бэнкс промычал нечто сочувственное. Расшатанные ступени скрипели под ногами, но потолок на втором этаже был достаточно высок, чтобы не возникало желания втянуть голову в плечи, как это нередко бывает в таких старых домах. На стенах развешаны акварельные пейзажи окрестностей: замок на закате, деревушка, утопающая в садовой зелени, каменный мостик над ручьем, совсем как у него в Грэтли.
Он постучался, ответа не последовало, и он постучал еще раз, уже погромче.
— Эрин! — позвал он. — Эрин, это Алан. Алан Бэнкс. Можно мне войти?
Повисла пауза, а потом дверь медленно, словно сама по себе, приоткрылась, надсадно скрипнув несмазанными петлями. Бэнкс потихоньку вошел и увидел, что Эрин сидит на подоконнике и смотрит в окно. Она не обернулась.
Бэнкс прикрыл за собой дверь, прошел к столу и сел на стул — больше сесть было некуда, разве что на кровать. В комнате неподвижно стоял душный, спертый воздух, окно было наглухо закрыто.
Он молчал, предоставляя Эрин возможность самой начать разговор, но она напряженно смотрела в окно, плотно сжав губы.
— Эрин, — заговорил он наконец, — я тебе очень сочувствую. Твой отец был моим добрым другом.
Эрин ничего не ответила, ему почудилось, что она легонько мотнула головой. А потом вдруг тихо произнесла:
— Это я виновата. Понимаете, во всем виновата я.
— Не думаю…
— Вас там не было! Вы ничего не знаете! — закричала она. Он оторопел от такого неожиданного всплеска ярости. — Вас не было, — повторила она уже чуть тише, соскочила с подоконника и обернулась к нему.
Лицо ее было залито слезами, кулаки нервно сжаты.
— Мне очень, очень жаль.
Эрин вдруг обмякла, плечи бессильно поникли.
— Вы не подумайте, что я вас в чем-то виню, — грустно сказала она. — Я вообще не о том. Откуда вам знать? Но я-то была там! Именно я… именно из-за меня…
Бэнкс встал и сделал то единственное, что можно было сделать, — подошел к Эрин и ласково обнял за плечи. Поначалу она напряглась и попыталась высвободиться, а потом прижалась к нему, обхватила, как ребенок, обеими руками и судорожно, со всхлипами, разрыдалась. Когда ей удалось немного успокоиться, она смущенно оттолкнула его, подошла к тумбочке у кровати, вытащила из коробки салфетку и вытерла слезы.
— Ужас какой-то, — сказала она, обернувшись к Бэнксу — ужас, что со мной творится. Я небось кошмарно выгляжу, да? Это хорошо, что вы пришли. Правда, я рада. Никто ко мне не ходит. Только Патриция. Она милая, но это все равно не то. Никто не понимает, каково мне. И мне не с кем даже поговорить.
— А мама?
Эрин принялась нервно грызть ногти. Бэнкс заметил, что они обкусаны до крови.
— Эрин? Я знаю, ты злишься на нее за то, что она сделала, но она твоя мама.
— Она донесла на меня в полицию. — Гнев утих, уступив место горечи и опустошению. — Как она могла? Как могла моя собственная мать так поступить, зная, что мне грозит тюрьма? — Голубые заплаканные глаза с недоумением смотрели на Бэнкса. — Вы бы так сделали? Если б это была Трейси?
— Не знаю, что бы я сделал, — растерянно ответил он. — Закон об оружии принят не просто так…
— Но она — моя мама!
— Она испугалась. Не знала, как поступить. И не думала о том, какие могут быть последствия. Она вовсе не собиралась отправлять тебя в тюрьму.
— Откуда вы знаете?
— Потому что она пришла, чтобы поговорить со мной. Хотела посоветоваться, что делать в такой ситуации. Естественно, она была в шоке. Эрин, она пришла ко мне.
— Вы же полицейский. Чего она от вас ожидала?
— Я еще и друг вашей семьи. Ты как считаешь, что бы я сделал?
— Как у вас положено, так бы и сделали.
— Мне кажется, я сумел бы ей помочь. И тебе тоже.
— А вы с ней уже говорили?
— Нет, пока что не успел. Но я обязательно с ней встречусь. А ты, пожалуйста, обещай мне, что постараешься ее простить. Мне нужно сказать ей хоть что-то хорошее, хоть как-то ее обнадежить. Представь только, что она сейчас испытывает. Дочь ее ненавидит. Муж умер. Ты не можешь переложить всю ответственность на нее и ждать, что она сделает первый шаг. Ты должна пойти ей навстречу.
