— В чем был корень ее проблем?
— В Готфриде с Изабеллой, разумеется. Их брак был чистейшим сумасшествием. Они пили или воевали между собой. Не физически — Готфрид был не из тех, кто может ударить, он чуть ли не сам боялся Изабеллы. У нее жуткий характер. Где-то в начале шестидесятых он стал более или менее постоянно жить в домике на краю острова, а Изабелла никогда туда не показывалась. Бывали периоды, когда он ходил по селению натуральным оборванцем. А потом переставал пить, снова одевался аккуратно и даже пытался работать.
— Неужели никто не хотел помочь Харриет?
— Хенрик, разумеется, хотел. И в конце концов она переехала к нему. Но не забудь, что он был поглощен ролью великого промышленника. Частенько бывал в разъездах и не мог уделять Харриет и Мартину много времени. Я многое из этого пропустила, поскольку жила сначала в Уппсале, а потом в Стокгольме — могу заверить, что с таким отцом, как Харальд, у меня детство тоже было не из легких. Однако задним числом я поняла: главная проблема заключалась в том, что Харриет никогда никому не открывала душу. Она, напротив, старалась поддерживать видимость того, что у них счастливая семья.
— Вероятно, она пыталась обманывать саму себя.
— Естественно. Но когда утонул ее отец, она изменилась. Делать вид, что все отлично, стало невозможно. До этого она была… даже не знаю, как объяснить, — вполне обычной девочкой-подростком, хотя и невероятно талантливой и не по годам развитой. В последний же год она по-прежнему выделялась умственными способностями — пятерки по всем тестам и тому подобное, — но словно бы лишилась собственной души.
— Как утонул ее отец?
— Готфрид? Самым прозаическим образом. Он выпал из лодки прямо под домом. У него была расстегнута ширинка, а содержание алкоголя в крови превышало любые нормы, так что сам можешь догадаться, как все произошло. Обнаружил его Мартин.
— Я этого не знал.
— Забавно. Из Мартина получился по-настоящему хороший человек. А ведь если бы ты спросил меня лет тридцать пять назад, я бы сказала, что из этой семьи в психологе нуждается именно он.
— Что это значит?
— От всего этого страдала не только Харриет. На протяжении многих лет Мартин был настолько молчаливым и замкнутым, что его даже можно было назвать нелюдимым. Трудно приходилось обоим детям. Да, в общем-то, нам всем. У меня были проблемы с моим отцом — думаю, ты уже понял, что он абсолютно ненормальный. От таких же сложностей страдали и моя сестра Анита, и кузен Александр. Счастливого детства в семействе Вангер не досталось никому.
— А куда делась твоя сестра?
— Анита живет в Лондоне. Она поехала туда в семидесятых годах работать в шведской турфирме и осталась. Вышла замуж за какого-то типа, с которым разъехалась, так и не успев представить его семье. Сейчас занимает руководящую должность на одной из авиалиний «Бритиш эруэйз». Мы с ней хорошо ладим, но тесной связи не поддерживаем и встречаемся где-то раз в два года. Она никогда не приезжает домой в Хедестад.
— Почему?
— Наш отец — сумасшедший. Это достаточное объяснение?
— Но ты же осталась.
— Я и Биргер, мой брат.
— Это который политик?
— Издеваешься? Биргер старше нас с Анитой. Мы никогда не были особенно близки. В собственных глазах он чрезвычайно значительный политик, которому светит место в риксдаге или министерский пост, если правые придут к власти. На самом же деле он посредственный муниципальный советник в захолустье, и похоже, что дальше этого его карьера не пойдет.
— Что меня восхищает в семействе Вангер, так это то, что все друг друга не любят.
— Не совсем так. Я очень хорошо отношусь к Мартину и Хенрику. И всегда с удовольствием общаюсь с сестрой, хоть мы не слишком часто встречаемся. Я терпеть не могу Изабеллу и не слишком люблю Александра. А с отцом мы не разговариваем. Получается примерно пятьдесят на пятьдесят. Биргер… хм, скорее он напыщенный дурак, чем плохой человек. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Смотри на это так: члены клана Вангеров очень рано приобретают манеру говорить напрямую. Мы говорим то, что думаем.
— Да, я заметил, что вы действуете довольно решительно. — Микаэль протянул руку и коснулся ее груди. — Не успел я пробыть здесь и пятнадцати минут, как ты на меня напала.
— Честно говоря, я раздумывала над тем, каков ты в постели, с нашей первой встречи. И мне показалось, что стоило бы проверить это на деле.
Впервые в жизни Лисбет Саландер испытывала сильную потребность с кем-нибудь посоветоваться. Однако для того, чтобы попросить совета, надо было кому-то довериться, а это означало, что она должна раскрыть все карты и рассказать о своих тайнах. Но кому ей рассказывать? Она просто-напросто не умела общаться с другими людьми.
Ставя в уме галочки в адресной книжке, Лисбет Саландер насчитала десять человек, которых в каком-то смысле могла назвать своими знакомыми. Это если брать по максимуму.
Можно было поговорить с Чумой, занимавшим достаточно прочное место в ее жизни. Однако он точно не являлся другом и был самым последним человеком, кто мог бы помочь в решении ее проблемы. Это не вариант.
Сексуальный опыт Лисбет Саландер был не столь скромным, как она его представила адвокату Бьюрману. Правда, секс всегда (или, во всяком случае, довольно часто) происходил по ее инициативе и на ее условиях. Если подсчитать, то выйдет, что начиная с пятнадцатилетнего возраста у нее было порядка пятидесяти партнеров. В среднем по пять партнеров в год — вполне нормально для одинокой девушки, которая с годами стала рассматривать секс как способ приятно провести время.
Однако подавляющее большинство этих связей выпало на период около двух лет в самом конце подросткового возраста, в те бурные годы, когда ей как раз следовало бы обрести самостоятельность. Тогда Лисбет Саландер находилась на распутье, по сути дела пустив жизнь на самотек, и ее будущее вполне могло вылиться еще в одну серию журнальных записей о наркотиках, алкоголе и помещении в различные лечебницы. Но с тех пор, как ей исполнилось двадцать и она начала работать в «Милтон секьюрити», Лисбет Саландер значительно остепенилась и — как сама считала — разобралась в своей жизни.
Ей больше не приходилось угождать кому-нибудь, кто заказывал ей в кабаке три кружки пива, и появление дома пьяницы, едва знавшего ее по имени, ничуть не делало ее взрослее в собственных глазах. В последний год у нее был один-единственный постоянный сексуальный партнер, и она едва ли соответствовала записи в журнале о ней как о человеке, который с семнадцати лет ведет беспорядочную половую жизнь.
Помимо этого, нередко она занималась сексом с кем-нибудь из сборной компании друзей, к которой она вообще-то не принадлежала, но где ее признавали, поскольку она знала Силлу Нурен. Лисбет Саландер встретилась с Силлой в девятнадцать лет, когда по настоятельному требованию Хольгера Пальмгрена пыталась получить недостающие для аттестата оценки в школе для взрослых. У Силлы были сине-красные волосы с отдельными черными прядями, черные кожаные брюки, кольцо в носу и столько же заклепок на поясе, как у самой Лисбет. На первом уроке они с подозрением пялились друг на друга.
По какой-то не совсем понятной Лисбет причине они начали общаться. Дружить с Лисбет было далеко не просто, особенно в те годы, но Силла игнорировала ее молчание и таскала с собой по кабакам. Через нее Лисбет стала членом группы «Персты дьявола», которая первоначально объединяла четырех девчонок из пригорода, любивших хард-рок, а десятью годами позже превратилась в более крупную компанию, которая по вторникам встречалась в кафе «Мельница», чтобы позлословить о парнях, пообсуждать феминизм, пентаграммы, музыку и политиков и вволю оттянуться пивом средней крепости. Они полностью оправдывали свое название.
В костяк этой компании Саландер не входила и в разговорах участвовала редко, но ее принимали такой, какая она есть, — она могла появляться в любое время и целый вечер молча пить пиво. Они также приглашали ее в гости на дни рождения, рождественский глинтвейн и тому подобное; правда, она чаще всего не приходила.
За те пять лет, что она общалась с «Перстами дьявола», девушки изменились. Цвет их волос сделался менее вызывающим, а одежда чаще происходила из универмага «Н&М», чем из секонд-хенда. Они учились или работали, а одна девушка стала мамой. Лисбет казалось, что только она ни капельки не изменилась, и можно было подумать, что она топчется на одном месте.
Однако они по-прежнему получали удовольствие от встреч. Если Лисбет где-нибудь и ощущала принадлежность к коллективу, так это в компании «Перстов дьявола», а также среди парней, составлявших круг знакомых девичьей группы.
«Персты дьявола» ее бы выслушали и даже стали бы ей помогать. Но они понятия не имели о том, что Лисбет Саландер по решению суда является юридически неполноценной, а ей не хотелось, чтобы они тоже начали смотреть на нее косо.
