Еще трое братьев упали. Эрл Херико, с грушевидной фигурой, в джинсах и кепке бейсбольного клуба «Брейвс», получил ранение в плечо и шею и кружился в кровавом пируэте, прежде чем с шумом упасть на бок своего пикапа и сползти на землю. Тощий, татуированный бывший «байкер имени Иисуса» по имени Терстон Брин успел увернуться от волны пуль большого калибра, пока бежал в укрытие, но получил серию выстрелов в живот, пытаясь подлезть под колеса своего эвакуатора.
Он выкатился из-под машины, съежился в позе эмбриона и умер медленнее, чем остальные. Многие из шальных рикошетов и беспорядочных пуль попали в толпу ходячих, но массе оживших трупов не понадобится много времени, чтобы захватить пустырь, – несмотря на перекрестный огонь, превративший воздух в облачную гряду синего дыма, – множество мертвых стекалось сюда с прилегающих улиц и долин. Четверо переодетых стражей Вудбери сейчас с грохотом перезаряжали оружие и начинали медленно пятиться – по плану. Тем временем стадо мертвецов поглощало пустырь.
Тело Честера Глисона привлекло внимание многих «ранних гостей» из стада, по крайней мере с десяток или чуть больше существ сходились на его останки, их сгорбленные фигуры тянулись к его телу за деликатесом – еще теплыми органами. Безумие «трапезы» усиливалось по мере того, как все больше мертвецов наводняли поле битвы и находили других жертв перестрелки: раненых и погибших. Дэвид Штерн приказал своим собратьям отступать обратно в безопасную зону за стеной на улице – его голос перекрывал шум:
– БЫСТРЕЕ! БЫСТРЕЕ! БЫСТРЕЕ!
Они все повернулись и рысью побежали следом за Дэвидом. Гарольд Стобач не видел блеск металла в пятидесяти ярдах позади, не знал о том, что Иеремия прицеливался из-под «Виннебаго». Никто не заметил, как проповедник сделал единственный выстрел – а потом стало слишком поздно. Гарольд уже приближался к безопасной зоне, когда одиночный залп разорвал его плечо, сбивая с ног и заставляя растянуться на асфальте. Почти мгновенно, без слов, произошли две вещи в ответ: Майлз Литтлтон разнес двери кемпера, стреляя тремя прицельными очередями из АК и заставляя проповедника нырнуть обратно под фургон, а Дэвид и Норма одновременно схватили Гарольда за плечи и потащили его в сторону ограждения на улице Догвуд. Но уже слишком поздно.
Улица перед ними кишела ходячими, подтянувшимися на шум перестрелки, их так много, что Дэвид практически замер в полушаге, оглядел оборванные толпы мертвых, тянущих к нему руки, одурманенных от голода и желания убивать. Он закричал на пределе дыхания:
– ПЛАН «Б»! ПЛАН «Б»!
Долгое время в шумной темноте тоннеля Лилли лежала в обнимку с Бобом, а нож все еще был утоплен по самую рукоять в его черепе. На глаза женщине снова навернулись слезы. Спинномозговая жидкость продолжала просачиваться вокруг рукояти ножа и стекать вниз по ее руке и дальше под рукав. Она уже пропиталась ею. Лилли слышала слабый отзвук, похожий на шелест лопнувшего мыльного пузыря, но не могла сказать, шел ли он из раны или из легких Боба. Тело оставалось вялым и безжизненным в ее руках.
Мертвые шумели, громыхая и пыхтя рядом, заглушая далекий треск выстрелов. Лилли ощущала шум битвы как бурю, набирающую силу внутри нее. Потом она аккуратно уложила тело на пол тоннеля. Устроила голову так, чтобы лицо было обращено прямо вверх. Лужа крови под затылком растеклась, словно черное моторное масло, по спрессованному плотному грунту. Она аккуратно сложила руки Боба на его животе.
Древние египтяне хоронили своих мертвых вместе с домашними животными, инструментами, свитками, едой, даже монетами для загробной жизни, как будто просто начинали новый путь. Лилли порылась в кармане.
Она положила свою счастливую монетку – пять центов с изображением индейца, подарок ее отца, Эверетта – на веко Боба. Она наклонилась и мягко поцеловала его в переносицу. Она прикоснулась к его щеке в последний раз, чувствуя, как буря движется глубоко внутри самой ее сути. Черные тучи начинали бушевать в душе и будто затемняли поле зрения темной вуалью.
Встав на ноги, Лилли взглянула на выход из тоннеля и увидела стадо – теперь в главный тоннель втиснулись по меньшей мере сто или даже больше мертвецов. Они давили на сетку. Червивые серые лица морщились от голода, мутные глаза наполнились жаждой крови, они брызгали слюной, стонали и пытались втиснуть почерневшие пальцы в двухдюймовые треугольники отверстий. Ограждение едва держалось, скрипя под давлением их коллективного веса. Похоже, что оно вот-вот сломается.
Лилли дотянулась до кобуры Боба и вытащила «магнум-357». Она щелкнула барабаном и увидела, что осталось всего две пули. Женщина ощупала тело вдоль пояса и нашла крошечный кожаный мешочек со сменным барабаном. Она достала его и засунула себе в карман. Потом еще немного обыскала его и нашла зажигалку и бикфордов шнур. Она сняла свои часы и убрала их в карман. Гнев подпитывал ее сейчас, курсировал по венам, возбуждал ее, поднимал и заставлял двигаться. Она поднялась на ноги, пошла через тоннель к ограждению и остановилась там на мгновение.
Ее близость пробудила в существах безумие. Рычание переросло в скрипучие завывания, подобные визгу гиен, холодные глаза расширились, зубы судорожно заскрежетали в попытке получить хоть кусочек ее плоти. Некоторые напирали сильнее, заставляя проволочную сетку изгибаться внутрь до своего абсолютного предела. Запах был невероятно ужасен.
Лилли безучастно смотрела на них. Она прошла в нескольких сантиметрах от гнилых ртов. Она смотрела в пустые глаза. Яростный шторм внутри Лилли высвободил потоки адреналина, во взгляде сверкала молния и гремел гром, шквал эмоций прорывался по венам.
Связка динамита лежала на полу рядом с ограждением.
Лилли достала детонатор и бикфордов шнур из кармана, не отрывая глаз от существ, пытающихся протиснуться через сетку и добраться до ее нежной плоти. Она подошла к взрывчатке, подняла ее и вставила взрывной шнур в пористую заглушку; взгляд по-прежнему был прикован к мертвецам. Он установила связку динамита на пол перед ними так, будто ставит миски с едой для домашнего любимца.
– А вот и я, – прошептала она, и звук голоса показался незнакомым. Он звучал низко и грубо, с яростью, это голос гладиатора, который собирается войти на ринг. – Вот, пожуйте немного.
Она повернулась и ушла на восток, тщательно расправляя пятьдесят или около того футов бикфордова шнура по дороге вперед, к канализационным люкам под Риггинс-Ферри-Роуд.
Весь в поту, с бешено колотящимся сердцем, Иеремия дышал через рот, а вонь стояла такая сильная, что угрожала задушить его. Он лежал ничком на холодной земле за грязными колесами фургона, все еще держа пистолет. Хаос окружал машину. Все его последователи мертвы. Тела разбросаны по пустырю, как щепки. Но Господь по-прежнему с Иеремией. Судьба всегда побеждает, и она победит сегодня, если проповедник сможет просто выбраться из этой передряги.
Он взглянул налево и увидел, сквозь заросли бурьяна и мертвецов на негнущихся ногах, что терлись о фургон, небольшую толпу тварей над телом Честера Глисона, обгладывающих то, что от него осталось.
Иеремия испустил страдальческий вздох, дыханием поднимая пыль с земли рядом с губами. Он посмотрел направо и увидел бесчисленные ноги в обносках, некоторые торчали из платьев. Худые и мертвенно-бледные ноги бесцельно бродили взад и вперед. Периодически проповедник мельком находил взглядом других учеников: вон там половина Риза Ли Хоторна, из его останков хлестал багровый сверкающий деликатес для стада; а Стивен Пэмбри вон там, от него осталась куча полуодетых внутренностей. Вид этой бойни заставил Иеремию резко вздрогнуть от когнитивного диссонанса. Этого хочет Бог? Это ждет самого Иеремию в вечной тьме Упокоения?
У него получилось развернуться и посмотреть туда, где заканчивалась ходовая часть «Виннебаго».
Он мигал. Это что, галлюцинация? Он пополз к дневному свету, к задней части фургона, а взгляд оставался прикован к бреши в толпе. Иеремия подполз под сцепным устройством, достиг края выхлопных труб и выглянул за пределы прилегающей сортировочной станции с безжизненными железнодорожными путями и древними указателями. Он увидел брешь в стаде, свободный проход между двумя половинами толпы, на которые мертвецы случайно разделились.
На противоположном конце этого прохода стоял небольшой дом, который выглядел относительно безопасным, его окна были заколочены или загорожены решетками. Если Иеремия сможет проскользнуть незамеченным сквозь разрыв в толпе, он мог бы добраться до этого здания и забраться внутрь, прежде чем он тоже станет кровавым кормом. Его сердце забилось быстрее. Он сделал горячий, обжигающий вдох.
Потом вылез из-под кемпера, вскочил на ноги и побежал как можно быстрее к полицейскому участку. Тому самому, где прятались дети, отчаянно пытаясь сохранять спокойствие.
