Ноенвег был в четырех километрах южнее Белхена – горы высотой в 1414 метров. Чувство какого-то спокойного удовлетворения охватило его. Он еще заказал арманьяк. Свет подфарников скользнул по мокрым камням; на парапетах сидели нахохлившиеся грачи и голуби; скворцы и вьюрки суетились в ветвях платанов. Откуда-то взятая строка всплыла в его памяти: «В самое сердце огня, в безмолвие», но он не мог вспомнить, откуда это. Вдыхая теплый чистый запах дождя, он начал продумывать свой маршрут до Ноенвега.
* * *
За соседним столиком одиноко сидела женщина со спутанными волосами, покачивая головой в такт мелодии, которую наигрывал сидевший на тротуаре под дождем гитарист. Большинство расположившихся за другими столиками читали вечерние газеты и как бы не замечали эту женщину, почесывавшуюся и напевавшую себе что-то под нос.
Она была в грязном, рваном, поношенном платье, лицо и руки чем-то измазаны. Пробормотав что-то бессвязное по-итальянски, она замолчала, затем, тряхнув своими сальными волосами, вновь запела, повернулась и посмотрела на него своими широко раскрытыми глазами.
– Я знаю твою судьбу.
– Non, merci.
Она кокетливо улыбнулась, обнажив обломки коричневатых зубов, торчавших из десен кофейного цвета.
– Когда знаешь будущее, меньше теряешь. Он вернулся к своим мыслям. Усилившийся дождь струйками растекался по тротуару. Она поманила его рукой.
– Многих опасностей можно избежать, если знать о них заранее. На некоторые вопросы есть ответы.
Он допил арманьяк и, вытащив из кармана деньги, отсчитал несколько монет на стол.
– Сколько ты хочешь?
– Пять новеньких франков. – Сев напротив, она собрала монеты со стола. – Для начала я вижу, что ты не хочешь слушать. – Она взяла его руку. – Твоими поступками руководит сердце, оно у тебя сильное. – Она посмотрела в его раскрытую ладонь. – От любви ты перенес много боли. Впрочем, как и все. Любовь может быть губительнее ненависти, хотя она придает тебе больше сил. Ты глубоко запрятал свое сердце, вот здесь, видишь? Ты заблуждаешься, но у тебя хватит силы преодолеть это.
– А будущее?
– Пустое. Я не верю в него.
– В мое будущее?
– В линию жизни. Я держала руки молодых парней, убитых в бою, так же, как и твою. И видела длинную линию жизни на их ладонях. Это ни о чем не говорит. – Она облизнула верхнюю губу. – Ожидания обкрадывают жизнь. Не рассчитывай на них.
– Так у меня короткая линия жизни?
– Ты ничего не хочешь слушать. – Она повернула его руку. – Ты умрешь, как только перестанешь жить.
– И за это я должен платить пять франков? Она резко встала и задвинула свой стул.
– Держи, – она кинула его монеты на стол. – Я возвращаю тебе твою судьбу. – Она пошла от столика к столику, спрашивая: «Не желаете ли узнать свою судьбу?» Люди, не отвечая, смотрели в свои газеты. Через несколько минут она скрылась в бисерной завесе дождя за тентом.
* * *
Он ехал по мокрым блестящим улицам, пока не увидел другую черную «альфу». Он поменял номера, открыл окно с противоположной от водителя стороны и достал из ящика страховое и регистрационное свидетельства. Он закрыл окошко и, убедившись в том, что не оставил следов, поехал по автомагистрали на север к Лиону.
* * *
В шесть утра он выехал из Лиона и переложил «маннлихер» под заднее сиденье. Еще не было восьми, когда он миновал Безансон, а около полудня остановился заправиться недалеко от границы, у Мюлуза. Немецкий контрольный пост был у дороги на восточном берегу Рейна.
– Значит, месье Сегер, – сказал таможенник, – вы взяли эту машину у некоего месье Жака Бонневилля в Эксе?
– Это мой друг, он прилетит самолетом на следующей неделе и встретит меня в Мюнхене.
– D'accord. Но я должен посмотреть ваши водительские права.
– Мне сказали, что они мне не понадобятся. Видите ли, я потерял их, и мне должны прислать из Тулона новые.
– Кто сказал, что они не понадобятся?
– В немецком консульстве в Марселе.
– Они цвели вас в заблуждение. – Руки офицера лежали на ремне рядом с пистолетом. – В Германии вам необходимо иметь водительские права.
– У меня же есть.
– Вы должны иметь их при себе. Вам придется вернуться во Францию и получить временные.
Коэн вновь пересек реку в обратном направлении в сторону Франции. Офицер на французском контрольном пункте тоже спросил у него права. Коэн повторил свою версию.
– Но вы же не француз?
– Моя семья из Тулона, но большую часть своей жизни я прожил в Канаде.
– У вас есть канадский паспорт?
– Нет, я же французский подданный.
– Очень жаль, месье Сегер, но во Франции нельзя ездить без документов. Вам придется оставить машину здесь и доехать до Мюлуза на автобусе, там вы получите временные права.
На часах в контрольном пункте было без десяти минут час. Коэн подождал рейсового автобуса, который пришел в 1.30, и в три был в Мюлузе. Понадобилось еще полчаса, чтобы разыскать контору, где, просидев в очереди до 4.30, он узнал, что никакой Люк Сегер, родившийся 12 февраля 1949 года в Тулоне, нигде не значился.
В одном из баров рабочего квартала он нашел рыжего веснушчатого подростка по имени Альфонс, у которого было водительское удостоверение. Следующим автобусом они отправились к границе. Там уже заступила другая смена.
– Это мой друг, у которого я оставлю машину, пока не получу новые водительские права, – сказал Коэн.
На обратном пути в Мюлуз он заплатил Альфонсу.
– Хочешь еще двести франков?
– Смотря за что.
– Нужно съездить в Германию.
– Меня могут арестовать. Четыреста.
– У меня только триста.
– Тогда триста пятьдесят и обратный билет на автобус.
В наступившей темноте они переехали через Базельский мост. Цепочка стоп-сигналов вела к немецкому контрольному пункту. На противоположном берегу виднелись темные силуэты деревьев, под мостом чернела вода. Северный ветер дул в лицо. Двадцать минут спустя он высадил Альфонса у автостанции, затем снял номер в гостинице на задворках Лераха.
– Вам это знакомо? – спросил он бармена в гостинице. Тот поднял ликерную бутылку Морта к свету.
– Из Белхена? Это знаменитая гора. Вы можете проехать к ее вершине из Шенау. Летом там работает гостиница.
– У вас здесь это продается?
– Впервые вижу.
Коэн ел и потягивал пиво, в то время как на развернутом барменом над кассой экране корчились в любви две голые женщины и мужчина. В противоположном углу бара кто-то храпел, запрокинув голову назад. Над столиком Коэна склонилась грудь официантки.
– Sie englisch?
– Nein. Francais.
Она улыбнулась.
– T'es seui? Solitaire? – Она немного приспустила свое трико, демонстрируя влажные светлые колечки волос. Коэн отрицательно покачал головой.
Когда он выпил пиво, фильм закончился, и официантка, поднявшись на стойку бара, под веселую музыка занялась стриптизом, обнажая жирные складки на животе вокруг пупка. В соседней кабинке какой-то мужчина, размахивая красными большими руками, говорил по-французски:
– На прошлой неделе мой брат оставил свою машину на стоянке в Цюрихе. Ночью у него появилось какое-то дурное предчувствие. Он оделся, вышел и перепарковал свою машину в другом месте. В ту же ночь дом рядом с новой стоянкой сгорел и его машина тоже.
Его собеседник сдавленно фыркнул от смеха.
– Ясновидец.
– Четыреста пятидесятая модель. Пятьдесят тысяч марок.
– Но у него же есть страховка?
– Он потерял свое удостоверение, и страховка накрылась.
* * *
Дождь моросил по маленьким квадратным стеклам окон в номере Коэна. Выключив свет, он зажег свечу на туалетном столике. Свет от ее пламени подрагивал на потолке, мягко обволакивая комнату. Над батареей пожелтевшие от тепла обои отклеивались, обнажая предыдущий слой старых обоев с расплывчатыми цветочными полями, заходящими краями друг на друга. «До Пасхи четыре дня». Капли дождя падали на золу камина.
К рассвету дождь перестал, чистые булыжники мостовой блестели. Он поехал на северо-восток в горы, поросшие темными елями и пихтами. В низинах цвели ивы, вокруг их стволов трава сверкала изумрудной зеленью. Вода искрилась в долинах, окаймленных по краям каменными стенами, в дренажных ямах она струями неслась вниз по покрытым иголками склонам среди толстых хвойных деревьев.
Дорога пересекала седловину и уходила вниз между двумя черными хребтами, разделенными ручьем. Она убегала вслед за ручьем к долине, где лес редел и белые с черным коровы паслись на крутом склоне над вытянутыми узкими домиками. Над коровами деревья вновь смыкались, устремляясь вверх к высокой голой вершине.
На трапециевидной площади Ноенвега с фонтаном посередине друг против друга стояли две гостиницы. Магазин, выходивший витриной на площадь, был закрыт. Большинство из располагавшихся вокруг пятнадцати домов имело сараи и обнесенные забором скотные дворы. Из-за забора выглядывали куры. Где-то пронзительно и отчаянно визжала свинья.
