— Семен Семеныч…
Добрушин очнулся и взглянул на Саранцева.
— Я понимаю ваше состояние, но вы нам не скажете, когда в последний раз видели Игоря Косых?
— Скажу. В начале месяца. Я заходил к нему на пять минут, возвращал долг. У него сидел какой-то приятель, и я не стал задерживаться.
Горелов достал из папки фотографию и протянул майору.
— Не этот случайно?
Добрушин внимательно рассмотрел снимок.
— Думаю, он. Очень похож, только на нем были очки. Сильная близорукость.
— Это Иван Радько. Убит в тот же день, что и Игорь Косых. Труп обнаружен на Курском вокзале в зале ожидания. Личность скользкая. Оба эти убийства связаны, и ниточка привела нас к Людмиле Вельяминовой.
Горелов рассказал подробности и заключил.
— Мы считаем, что доктор Косых и Иван Радько так или иначе связаны с Калганом.
— Что скажешь, Добрушин? — спросил Саранцев.
— Я воздержусь, товарищ полковник. Мне надо переварить полученную информацию.
— Переваривай. Как дела идут в Снегирях?
— Рано еще докладывать. Дней через пять-шесть, не раньше. Но в носу нам ковырять времени нет.
— Зато у нас тут есть любители поковырять в носу. Лейтенант Горелов вычислил Калгана. Тот абонировал почтовый ящик у нас под носом. И посадил туда команду из оболтусов. Ящик вскрывался дважды, но посыльные Калгана с ловкостью исчезали, а с ними и шесть писем вдовушек. Ждите следующую жертву. За Калганом не заржавеет. Что узнали о машине, лейтенант?
Горелов пожал плечами.
— Номер «мерседеса» фальшивый, а точнее ворованный. Он принадлежит двадцать первой «Волге», которую хозяин продал на запчасти.
— А что за «мерседес»? — спросил Добрушин.
— Черный «Мерседес С-280». Не бог весть какая редкость в Москве. Такой можно купить за двадцать пять тысяч долларов в очень хорошем состоянии.
— А водитель? Точнее, курьер?
— В том-то и дело, что его никто не запомнил. Кожаная куртка, короткая стрижка, средний рост. Остальные данные отсутствуют. Водитель классный. В три минуты ушел от наших ребят. А вторым курьером вовсе был мальчишка. Ему досталось одно письмо.
— Вы проверили почту? — спросил Добрушин.
— И даже не думали об этом. Мы ждали Рукомойникова и хотели взять его с поличным. Но Полковник обвел нас вокруг пальца. Теперь он этим ящиком пользоваться не станет, а снимет себе другой, на подставное имя. И подписываться будет Петром, а не Романом. Я взял газеты за последний месяц и посчитал. Семьдесят шесть мужчин средних лет дают схожие объявления. И ни одного совпадения индексов почтовых отделений. Такого количества сотрудников даже Петровка не соберет. А если учесть осторожность Рукомойникова, то шансов у нас нет.
— Ты прав, Палыч, — сказал полковник, — так что наш с тобой разговор и твои идеи зависли в воздухе.
Горелов ничего не ответил.
Совещание закончилось. Добрушин даже в свой кабинет не заходил, сел в машину и уехал.
Горелов задержался в кабинете Саранцева.
— Что хочешь сказать, Палыч?
— Хочу сказать, что Калган так просто не сдаст свои позиции. Объявления — его хлеб.
— И что из этого? Ты только что сам разложил все по полочкам.
— Не все, товарищ полковник. Есть еще одна идейка.
— Выкладывай, неугомонный ты наш.
— Калган не сегодня, так завтра арендует себе новый ящик. В Москве более трехсот отделений связи. Нужно разослать телефонограммы и факсы всем начальникам почтовых отделений. Им ничего не стоит проконтролировать новых арендаторов. Не в каждом отделении есть свободные ячейки. Их очень мало. Два-три десятка на одно отделение. Все, как правило, заняты. А нам нужно выяснить, где появились новички за текущую неделю. Уверяю вас, таких найдется не более десятка. А это уже реальная цифра, которую можно контролировать.
— Любишь ты себе работенку подбирать с особым уклоном. Не возражаю. Дам тебе трех человек и колупайся как хочешь. У нас каждая единица на счету.
Горелов довольно улыбнулся. Он и на это не рассчитывал.
Тем временем Добрушин остановил машину возле стройки. Он долго прогуливался по грязным ухабам стройплощадки, пока не приглядел для себя то, что искал. Штукатуру было около пятидесяти. Нормальный мужик, без особых изъянов. Добрушин отозвал его в сторону.
— Скажи-ка, приятель, из каких ты мест? Молдавия, Украина, Белоруссия, Казахстан?
— С документами у меня все в порядке. Зарегистрировали. На прошлой неделе проверка была.
— Я не об этом. Живешь где?
— Квартиру на троих снимаем.
— Сколько получаешь?
— Около двух тысяч.
— Телефон в квартире есть?
— Есть.
— Будешь получать еще пятьсот без налогов, если согласишься на непыльную работенку.
— От работы не отлыниваем, а что делать нужно?
— Письма получать на почте и мне передавать. Оформишь абонентный ящик на свое имя и будешь ходить один раз в день за письмами. Я буду тебе звонить два раза в неделю и говорить, куда ты должен их принести.
— И за это пятьсот рублей?
— Без вычетов.
— Договорились.
Добрушин проинструктировал штукатура, которого звали Петром, дал ему деньги на аренду и назвал несколько районов, в которых следует искать свободные ячейки. Записав его телефон, Добрушин вернулся к своей машине. В его кармане до сих пор лежало непрочитанное письмо, переданное мальчишкой. Он достал конверт и вскрыл его.
«Уважаемый Роман! Меня зовут Нина. Я очень добрая, ласковая и всем обеспеченная женщина. Мне не хватает только близкого друга, которому я могла бы подарить всю свою любовь и нежность. Давайте встретимся. А вдруг это судьба? Может, мы созданы друг для друга? Я хочу верить в то, что это так. Вы мне уже приснились, и я знаю, как вы выглядите. Высокий, стройный, с голубыми глазами и темными волнистыми волосами. Не так? Может быть, и я вас не разочарую. Я ни в чем не нуждаюсь, у меня есть все, кроме вас, и я предвижу нашу встречу и жду ее с нетерпением».
Дальше значился телефон.
— Дура! Чего только не прочтешь, но, по описанию, она меня точно обрисовала. Надо бы взглянуть на это чучело. Все равно никакого выбора нет.
Он заметил, что начал разговаривать вслух.
Добрушин особо не церемонился. Он позвонил Нине со своего сотового телефона и спросил, где она живет. Предложение сводилось к следующему: «Если хотите, я к вам приеду, а нет, так увидимся как-нибудь в другой раз». Она даже не задумывалась, а сразу назвала свой адрес. И опять его новая пассия жила в его районе, будто в остальных все живут счастливо и радостно.
Дом Нины он нашел быстро. Оставив машину во дворе, он вошел в подъезд и поднялся на шестой этаж.
В детском скверике, разбитом посреди двора, сидели двое парней и пили пиво из горлышка.
— Что скажешь, Матюха?
— Тачка без сигнализации. Такую копейкой открыть можно.
— И я про то же. Дело сделаем и бросим ее где-нибудь в центре, а там на твою пересядем. Главное не засветиться.
— Погоди, не торопись. Он может выйти через пять минут. Тут спешка ни к чему.
Добрушин звонил в дверь и уже заранее ненавидел ту, которая его ждала. Он не любил слащавых писем и приторных женщин, заранее представляя, как они будут себя вести, о чем говорить и таять, подобно сахару в чашке с чаем.
То, что он увидел, было лучше той нарисованной собственным воображением картинки. Толстенькая, мякенькая, с пышным бюстом и размалеванной физиономией. До чего же он докатился.
— Здравствуйте, Роман. Здравствуйте, мой сон.
— Приветствую вас, Нина. Извините, что без цветов, но я замотался. Сумасшедшая работа.
Она провела его в свою обитель. Жилплощади здесь хватало, но развернуться было негде. Не квартира, а антикварный магазин. Ковры, картины, торшеры, бра, зеркала, столики, пуфики, тумбочки, секретеры, статуэтки, не хватало только ценников. Все свободные плоскости были заняты цветами, а все мягкости — развалившимися жирными котами. Да и сама хозяйка в цветастом платье увешалась золотыми побрякушками с таким усердием, что ее от тяжести к земле тянуло.
В гостиной был накрыт стол, очень похожий на тот, который накрывала его жена по четвергам. Добрушин вспомнил, что он сегодня еще не ел, и, кроме изжоги, не испытывал никаких ощущений.
— Вы очень гостеприимный человек, Нина.
— Гостей только не бывает. Садитесь, угощайтесь и рассказывайте.
— Что вас интересует.
— Все. Все, что вы захотите рассказать.
Ему вообще разговаривать не хотелось. Он молча ел семгу, заглатывал маслины, пил коньяк, закусывал лимоном, а она болтала и болтала, не закрывая рта, глядя на него, как на идола, которому поклонялась всю свою жизнь.
— И вы поверили гадалке? — спросил он.
— Конечно, она знала, что мы встретимся.
— Что еще она вам сказала?
— Что вы меня будете испытывать. А что? Правильно. Нельзя же сходиться с человеком, если ничего о нем не знаешь.
Добрушин отодвинул тарелку, провел ногтем между передними зубами, чмокнул и, облокотясь на мягкую спинку стула, закурил.
