— Вот как?
— Ниндзюцу, похоже, запретная тема.
— Закрытая — да. Но не запретная. — Кансацу смотрел на Николаса. — Даже здесь, в Японии, о ниндзя известно поразительно мало. Они принадлежат к той общественной группе, которой японцы не могут гордиться. Но ниндзюцу — древнее искусство. Оно пришло к нам из Китая, во всяком случае, так принято считать. Не думаю, что кто-нибудь знает это наверняка.
Ниндзя не были связаны бусидо. Путь Воина — для них пустые слова. Они быстро вознеслись. Буси все чаще прибегали к их услугам. С ростом их богатства совершенствовалось и разнообразилось их искусство. Настало время, когда самураи пришли учиться к ниндзя. И тогда был нарушен Путь.
В Японии есть многорю. Гораздо больше, чем в любой официальной сводке. В них учат самым разным вещам, и не всегда можно легко отличить добро от зла.
За окнами стало темно. Облака закрыли луну.
— Чтобы стать настоящим победителем, Николас, нужно заглянуть во мрак.
* * *
В тот вечер Цзон отвела Николаса в кабинет полковника. В комнате пахло табаком и кожей. Кроме кабинета отца, только кухня была в этом доме европейской, все остальные комнаты — традиционно японскими.
Цзон села сбоку на высокое деревянное кресло возле секретера, а Николас — рядом, на кожаный диван.
— Ты рад, что Юкио остановилась у нас. — В словах Цзон не было вопроса.
— Да, — ответил он прямо. — Тебе это не нравится? Цзон улыбнулась.
— Ты вырос, Николас, но ты по-прежнему мой сын. Мне кажется, я имею право спросить тебя. Ты ведь знаешь, что можешь не отвечать.
Николас опустил глаза и мягко произнес:
— Я это знаю.
Цзон наклонилась к нему и взяла его руки в свои.
— Сынок, тебе нечего меня бояться. Что бы ни было у тебя с Юкио, это касается только вас двоих. Возможно, твой отец так не думает, но он по-своему смотрит на вещи. Он все еще солдат, и поэтому подозревает всех и вся.
Николас посмотрел на мать.
— Он не доверяет Юкио. Но Цзон покачала головой.
— Это не имеет значения, понимаешь? Это его слабость, на которую не стоит обращать внимания. Я уверена, что и Со Пэну он вначале не доверял.
Она повернулась к секретеру, открыла ключом ящик и достала оттуда прощальный подарок Со Пэна — шкатулку с драконом и тигром. Легким и проворным движением пальцев Цзон открыла шкатулку.
— Смотри, — сказала она тихо. — Их здесь пятнадцать. — Она имела в виду изумруды. — Сначала было шестнадцать, но на один из них мы купили этот дом. — Цзон посмотрела на Николаса. — Я уверена, что отец рассказывал тебе историю этого подарка. — Николас кивнул, и она продолжила: — Но он не рассказал тебе о том, что этот подарок означает. Не думаю, что он и сам об этом знает. А если бы и узнал, то просто отмахнулся бы от этого. Твой отец очень рациональный человек. — Цзон улыбнулась. — Это один из немногих его недостатков.
Она поставила раскрытую шкатулку Николасу на колени.
— Ты можешь взять шесть из этих камней. Продать их, если тебе понадобятся деньги. Нет, выслушай меня до конца. Я хочу, чтобы ты хорошо понял меня — мне кажется, ты на это способен. Здесь никогда не должно, оставаться меньше девяти изумрудов. Никогда. Что бы ни случилось, ты не должен брать больше шести.
Цзон глубоко вздохнула.
— Это необычная шкатулка, Николас. Она обладает мистической силой. — Она замолчала, словно ожидая чего-то, — Я вижу, ты не улыбаешься. Хорошо. Я верю в это, как верил мой отец, Со Пэн. Он не был глупцом. Он хорошо знал, что в Азии есть много такого, что не поддается объяснению. Возможно, в современном мире этому уже нет места. Эти вещи подчиняются другим, вечным законам. — Цзон пожала плечами. — Поэтому я верю. — Она отняла руки от шкатулки и посмотрела сыну в глаза. — Ты уже достаточно взрослый, чтобы самому разобраться в жизни и ее загадках. Если ты будешь верить, эта сила поможет в самый трудный для тебя день.
* * *
Николас сидел в гостиной, на полу возле окна. Безоблачное небо украшала полная луна. Ее свет струился на верхушки деревьев в саду. Густые тени от высокой сосны падали на оконное стекло. Время от времени, когда ветер шевелил ее ветви, тени скользили вверх и вниз по стеклу, как волшебный корабль из сказки, которой когда-то убаюкивала его мать. То время казалось теперь бесконечно далеким, и Николас подумал: “Интересно, думают ли другие люди о детстве так же, как он?” Детство... такое простое и безмятежное время, когда все решения принимаются легко и не влекут за собой никаких последствий.
Долгие годы эта одинокая сосна защищала его в бессонные ночи. Николас знал каждый изгиб ее ствола, каждую веточку. Она казалась ему старым солдатом, часовым в ночи, его другом и советчиком. Чтобы стать настоящим победителем... Его мир менялся теперь так стремительно. Занятия харагэй позволили Николасу сразу же ощутить ее присутствие в комнате. Он не двигался. Он слышал, как она подходит к нему сзади. Медленно. Медленно. Он ничего не мог поделать с охватившим его возбуждением.
Девушка села рядом, спрятавшись от лунного света. Ее лицо было в глубокой тени, и только волосы слабо мерцали серебряными отблесками. Николасу казалось, что он слышит биение пульса во всем ее теле. Он остро, почти до боли, ощущал близость Юкио. Запах ее тела, смешанный с ароматом незнакомых духов; поток исходившего от нее тепла. Но была еще какая-то, более осязаемая сила — ее аура обволакивала его.
Николас вдруг встал и почувствовал, как она вздрогнула. Он протянул ей руку, помог подняться и раздвинул сёдзи. Не замечая холода, он повел Юкио к краю леса и стал искать тайную тропинку, которую когда-то давно показала ему Итами.
Наконец он нашел тропинку, и они окунулись в лес. Вокруг было совершенно темно, если не считать тусклого свечения листвы над головами — проникал лунный свет. Пронзительно пели цикады. Справа послышался мягкий шелест листьев и вспыхнули огоньком глаза ночной птицы.
Они плыли по лесной тропе. Николас безошибочно, как летучая мышь, угадывал путь в темноте. Они перепрыгивали через корни, ныряли под свисающие кроны и, наконец, вышли к залитой лунным светом поляне. Перед ними выросли закрытые двери величественного храма.
Юкио потянула Николаса назад, в густую траву.
— Теперь, — яростно прошептала она. — Я не могу больше ждать.
Полы ее халата слегка разошлись; ее тело будто светилось изнутри. Не в силах сдержаться, Николас наклонился к ней и раскрыл халат. Он гладил ее бедра, пока девушка не застонала. Она протянула руки и опрокинула его на себя. Ее горячее дыхание обжигало его ухо; Николас открыл рот и взял в губы ее твердый сосок. Ногти Юкио оцарапали ему спину. Она извивалась, задыхаясь, и тянула его к себе. В чистом ночном воздухе Николас остро чувствовал манящий запах ее тела. Он скользил языком и губами по ее животу, медленно опускаясь все ниже по судорожно извивающемуся телу и снова поднимаясь. Наконец, он услышал ее крик; Юкио впилась руками в его волосы, и Николас опустился между ее пылающих бедер.
— Я рождена для чего-то большего, — сказала она потом. Обессилевшие, они лежали на мягкой земле; над их головами мерно шелестела криптомерия.
— Теперь я никто. — Тихий голос Юкио казался ночным ветерком. — Всего лишь тень. — Николас не понимал, что она хочет сказать.
— За всю мою жизнь никто не сказал мне ничего настоящего. — Она повернула голову у него на плече. — Все было ложью.
— А твои родители?
— У меня нет родителей. — Юкио теснее прижалась к нему.
— Они умерли или?..
— Или оставили меня — это ты хотел спросить? Отец погиб на войне. Он был братом Сацугаи. Дядя не одобрял этот брак.
— Что стало с твоей матерью?
— Не знаю. Никто об этом не говорит. Скорее всего, Сацугаи дал ей денег, чтобы она ушла.
Где-то далеко заливался трелью козодой. В небе почти не было облаков, но воздух пропитался густым туманом. Огромная оранжевая луна опустилась низко над землей.
— Удивительно, что Сацугаи не взял тебя к себе.
— Ты удивляешься. — Юкио рассмеялась коротким горьким смехом. — А я нет. Итами хотела меня взять, я знаю. Но Сацугаи нашел одну семью в Киото и отдал меня туда. — Несколько секунд она молчала. — Однажды я спросила тетю... она сказала, будто Сацугаи думал, что у них будет много собственных детей, и что я им помешаю. Как тебе известно, вышло по-другому.
— Значит, у тебя есть родители.
— У них в доме творится что-то странное. — Юкио все еще думала о своем дяде. — Не могу понять, что там происходит. Сацугаи и Сайго что-то замышляют; Итами не вмешивается в их дела. — Над ними прошелестела крыльями ночная птица. — Мне кажется, это как-то связано с поездками Сайго.
— На Кюсю?
— Да.
— Наверняка Он ездит врю.
Юкио повернулась к Николасу. Ее огромные глаза светились в темноте; тепло ее тела, ее запах пронизывали его.
