Зрители, выражая нетерпение, перешептывались. Пикантные подробности всегда вызывают повышенный интерес.
Джек снова покосился на Алексис. Она сидела все в той же позе с мрачным выражением лица. Но он надеялся, что ее профессиональная подготовка поможет ей, несмотря на всю унизительность создавшегося положения.
— Мисс Раттнер, — продолжал Тони, — вечером восьмого сентября 2005 года вы находились в бостонской квартире доктора Баумана, где в то время жили.
— Да, верно. Я перебралась туда из дыры в Соммервиле, потому что домовладелец был сущим идиотом.
Судья Дейвидсон, наклонившись в сторону Леоны, произнес:
— Свидетель должен ограничиваться ответами на вопросы и воздерживаться от спонтанных монологов.
— Хорошо, ваша честь, — смиренно ответила Леона, хлопая ресницами.
— Не могли бы вы рассказать, что вы и доктор Бауман делали в тот вечер?
— Мы планировали поехать в филармонию на какой-то концерт. У Крэга… я хочу сказать, у доктора Баумана был в то время бзик. Он ходил на разные выставки, в театры. Компенсировал, в общем, пропущенное вовремя учебы. Он тогда купил мне потрясающее розовое платье вот с таким вырезом, — очертила она пальцем линию где-то между грудью и животом. — Мы оба с нетерпением ждали этого вечера. И в филармонии нужно было появиться вовремя. У доктора Баумана был сезонный абонемент, и наши места находились в первых рядах. Мы как бы находились на сцене, и он хотел, чтобы я выглядела сексуально.
— Создается впечатление, что доктор Бауман хвастался вами.
— Похоже на то, — согласилась Леона. — А я была не против. Та еще потеха.
— Но чтобы произвести впечатление, вам следовало приехать даже чуть раньше.
— Точно! Если опоздаешь, то, чтобы занять места, приходится ждать перерыва. А это совсем другое.
— Что произошло восьмого сентября 2005 года?
— Мы готовились к выходу, как вдруг зазвонил телефон доктора Баумана.
— Полагаю, что это звонил Джордан Стэнхоуп, — сказал Тони.
— Точно. И это означало, что вечер пропал, так как доктор Бауман сказал, что должен ехать к пациентке.
— Вы остались дома, когда доктор Бауман отправился по вызову?
— Нет. Доктор Бауман позвал меня с собой. Он сказал, что, если тревога окажется ложной, мы сможем от Стэнхоупов прямиком отправиться на концерт. Доктор Бауман сказал, что оттуда недалеко до концертного зала.
— Ближе, чем от Мемориальной больницы Ньютона?
— Протестую, — сказал Рэндольф. — Вопрос не имеет основания. Свидетель не упоминал о Мемориальной больнице Ньютона.
— Протест удовлетворен, — устало произнес судья Дейвидсон. — Присяжным следует игнорировать вопрос советника.
— Высказывал ли доктор Бауман по пути свое мнение о состоянии Пейшенс Стэнхоуп? — сказал нараспев Тони и облизнул губы. — Не было ли у него такого чувства, что вызов может быть ложной тревогой?
— Протестую! — воскликнул Рэндольф. — Показания с чужих слов.
— Протест удовлетворен, — вздохнул судья Джексон. — Свидетель должен ограничиться словами доктора Баумана, а не строить гипотезы о его умонастроении.
— Повторяю, — сказал Тони, — говорил ли доктор Бауман, что он думает о состоянии Пейшенс Стэнхоуп?
— Я в растерянности, — пролепетала, глядя на судью, Леона. — Он спрашивает, а вы не велите мне отвечать на вопросы.
— Я не запрещаю вам отвечать, дорогая, — сказал судья. — Я лишь хочу, чтобы вы не пытались придумать, что думал доктор Бауман. Мистер Фазано спрашивает вас о том, что говорил доктор Бауман о состоянии Пейшенс Стэнхоуп.
— Хорошо, — ответила Леона, поняв наконец, что от нее требуется. — Он высказал опасение, что визит может затянуться.
— Иными словами, он считал, что миссис Стэнхоуп действительно больна?
— Да.
— Говорил ли он о том, что думает о таких пациентах, как Пейшенс, говорил ли о проблемных пациентах?
— В тот вечер, когда мы находились в машине?
— Да, именно в тот вечер.
— Он сказал, что эта женщина — ипохондрик, чего он не переносит. Он сказал, что ипохондрики — это симулянты, которые, как говорится в медицинских справочниках, притворяются больными, чтобы получить для себя какую-нибудь выгоду.
— Вы обращаетесь к справочникам, что весьма похвально. Почему вы это делаете?
— Я учусь и буду медицинской сестрой. И мне надо знать профессиональные термины.
— Делился ли доктор Бауман с вами прежде о том, что думает о Пейшенс Стэнхоуп?
— О да! — ответила Леона, хихикнув.
— Не могли бы вы пояснить присяжным, когда это происходило?
— Это было в тот вечер, когда он получил извещение об иске. Мы тогда находились в спортивном клубе.
— И что он сказал?
— Он не говорил. Он так вопил, что вы не поверите!
— Изложите присяжным смысл того, о чем вы говорите.
— Всю тираду трудно запомнить. Крэг сказал, что ненавидит ее, потому что она всех довела до безумия. Всех, включая себя. Что она говорила только о работе своего кишечника и иногда хранила экскременты, чтобы показать ему. Еще он сказал, что она выводила его из себя тем, что никогда не выполняла его рекомендации. Он называл ее сукой, которая требовала, чтобы он, выслушивая ее жалобы, держал ее за руку. Доктор Бауман сказал, что ее смерть является благом для всех, включая ее саму.
— Неужели?! — воскликнул Тони так, словно услышал показания в первый раз и они его потрясли. — Итак, насколько я понял из ваших слов, доктор Бауман был рад смерти Пейшенс Стэнхоуп?
— Протестую, — сказал Рэндольф. — Наводящий вопрос.
— Протест принят, — отреагировал судья Дейвидсон. — Присяжным следует игнорировать этот вопрос.
— Скажите, что вы подумали, выслушав тираду доктора Баумана?
— Я подумала, что он рад смерти пациентки.
— Выслушав эту, как вы сказали, тираду, вы должны были понять, что доктор Бауман очень расстроен. Говорил ли он о том, что ему предъявлен иск и что его решения, как и другие аспекты практики, вызовут вопросы в суде?
— Да. Доктор Бауман сказал, что он в ярости, потому что этот урод Джордан Стэнхоуп вчинил ему иск за утрату супружеской ласки, хотя представить невозможно, что мистер Стэнхоуп имел секс или хотел иметь секс с этой отвратительной каргой.
— Благодарю вас, мисс Раттнер, — сказал Тони, собирая разбросанные по трибуне бумаги. — У меня больше нет вопросов.
Джек снова взглянул на Алексис, и на сей раз их взгляды встретились.
— Что же, — философски прошептала она, — чего мог ждать Крэг? Ведь он сам вырыл себе яму. Я ожидала, что показания Леоны будут омерзительны, и не обманулась в своих ожиданиях. Теперь остается надеяться, что тебе удастся обнаружить что-то важное.
— Может быть, Рэндольф что-то сумеет сделать в ходе перекрестного допроса. И не забывай, что ему еще предстоит изложить позицию защиты.
— Я этого не забываю. Но я реалистка и смотрю на вещи сточки зрения присяжных. Дело выглядит скверно. Показания Леоны весьма убедительно представляют Крэга абсолютно не тем человеком, каким он является на самом деле. У него, конечно, есть недостатки, но недостаток внимания к пациентам к ним не относится.
— Боюсь, что ты права. Дело обстоит действительно скверно, — подтвердил Джек.
Ньютон, штат Массачусетс
7 июня 2006 года, 15.30
— Дай-ка мне еще разок взглянуть на план дома, — сказал Ренальдо, обращаясь к Мануэлю.
Они сидели в черном «шевроле-камаро», припаркованном на улице. За ближайшим углом находился дом семьи Бауман. Оба были в рабочих комбинезонах. На заднем сиденье машины лежала парусиновая сумка, в каких водопроводчики носят обычно свои инструменты.
Мануэль передал Ренальдо поэтажный план дома. План был свернут в трубку, и, расправляя бумагу, они недовольно поморщились.
— Вот дверь, через которую мы войдем, — сказал Ренальдо, ткнув пальцем в план. — Ты хорошо ориентируешься?
Мануэль наклонился, почти коснувшись плеча напарника. Он сидел на месте пассажира, и ему было плохо видно.
— Чтоб я сдох! — произнес Ренальдо. — Все не так уж и сложно.
— Да уж сориентируюсь! — сказал Мануэль.
— Нам надо будет найти всех девчонок сразу, чтобы одна из них не спугнула других. Ты усекаешь?
— Конечно.
— Возможно, они будут в гостиной, — сказал Ренальдо, очерчивая пальцем нужное место. — Смотрят телевизор и все такое. Или каждая в своей норе. — Он оторвал первую страницу плана и бросил на заднее сиденье. — Спальни находятся вот здесь, в глубине дома, — сказал он, разгладив вторую страницу. — Здесь лестница. Ты усекаешь? Мы не можем тратить время на поиски, все должно произойти быстро.
— Понимаю. Но их трое, а нас — двое.
— Напугаем их как следует. Сложности могут возникнуть только со старшей. Если мы с этим не справимся, то нечего и браться. Прежде всего им надо заклеить пасть. Это надо сделать как можно быстрее. Я не хочу воплей. Веселье начнется, после того как мы залепим им рты. Ты понял?
