Дитер Майнц, знаток оккультизма и теологии, чья подпись стояла на многих книжных карточках библиотеки «Лоренциана». Оливия выглядела так, как будто она только что нашла кусок золота.
— Я знала это, — сказала она. — Они собирали информацию о Калиостро.
Неужели нацисты интересовались им в надежде выяснить судьбу «Медузы», с ужасом подумал Дэвид. И что, если они нашли магическое зеркало? Стало ли оно еще одним предметом, похищенным ими при грабеже Европы? Сколько сокровищ было уничтожено войной! А сколько их по-прежнему лежало в банковских хранилищах различных городов, от Брюсселя до Буэнос-Айреса. В ячейках с забытыми кодами, записанных на людей с неприметными фамилиями.
— Хочешь узнать хорошие новости? — спросила Оливия.
— Какие?
Хорошие новости ему не помешали бы. Она указала на пыль, покрывавшую бумаги и коробку.
— Никто не рассматривал эти документы долгое время.
Довольно верное замечание, и оно действительно порадовало его. Никто не искал здесь «Медузу» несколько десятков лет. Хотя было не ясно, куда могла привести такая информация.
Они осмотрели содержимое остальных папок. В них хранилось несколько заметок, напечатанных во Франции — в основном, воспевавших силу магии, которую Калиостро познал в древнем Египте. Закрыв картонную коробку, Дэвид поместил ее на полку. Затем они вернулись в кабинет директора. Вполне возможно, что в прошлом здесь располагался небольшой концертный зал. Но теперь посередине стояли стол и длинный верстак, заваленный камнями, долотами и прочими инструментами. Профессор Верне закреплял в тисках какой-то образец.
— Спасибо за помощь, — сказала Оливия.
Старик оглянулся, еще раз повернул рукоятку тисков и галантно ответил:
— Всегда рад служить вам, мадемуазель.
Дэвид заметил, что он не сводил глаз с Оливии. Смахнув пыль и сняв халат, Верне предложил проводить ее до дверей музея. Дэвид снова будто выпал из игры. По пути профессор расспрашивал Оливию о ее работе; об университете, где она училась; о том, как ей понравился Париж. Дэвид уныло плелся за ними. В портике холла старик взял Оливию под локоток и вновь заверил ее, что он доступен для общения в любое время. «Я не говорил вам, что живу неподалеку?» Дэвид со вздохом перевел взгляд на именную доску совета попечителей, где значилось несколько дюжин фамилий в произвольном порядке. Многие из них ничего говорили ему. Другие были известны по новостям из мира политики и финансов. Но одно, написанное позолоченными буквами внизу последнего столбца, заставило Дэвида всмотреться пристальнее.
— Прошу прощения, — сказал он, перебив расспросы старика о планах Оливии на ужин. — Неужели в ваш совет попечителей входит мсье ди Сант-Анджело?
— Да, и что из этого? — слегка раздраженно ответил Верне. — Между прочим, он один из лучших знатоков драгоценных камней. Мы часто консультируемся с ним, когда в наш музейный фонд поступают редкие минералы.
— Вы знаете, где он живет?
— Конечно. У него великолепный особняк в шестнадцатом округе. Дом номер десять по рю де Лонгшан. Но встретиться с ним можно только по предварительной договоренности.
Неужели такое возможно? Мысли Дэвида кружились в бешеном вихре. Калиостро написал, что горгона досталась Сант-Анджело. Что, если он имел в виду не римскую крепость, а фамилию человека? Возможно, он ссылался на предка этого знатока драгоценных камней, который в ту пору тоже был ювелиром? Покидая Париж и находясь в стесненных обстоятельствах, граф мог оставить «Медузу» в залог или на хранение.
— Скажите, его семейство давно живет в Париже? — спросил Дэвид.
— Так давно, что никто уже не помнит, когда они переехали во Францию. А это случилось задолго до первой революции.
— И они всегда были ювелирами?
— Можно и так сказать. Скорее коллекционерами, чем поставщиками. Но почему вы вдруг заинтересовались Сант-Анджело?
— Так, из чистого любопытства, — ответил Дэвид, пытаясь высвободить руку Оливии из мертвой хватки Верне. — Извините, но мы должны идти. Я даже не знаю, как отблагодарить вас за помощь.
Когда он наконец вернул Оливии свободу и повел ее к выходу, она облегченно вздохнула.
— Подождите! — крикнул профессор, все еще надеясь заманить красивую женщину обратно в свое логово. — Если вас заинтересовали гипнотические практики Калиостро, вы можете взглянуть и на железные посохи Франца Месмера. У нас в хранилище их несколько штук!
— В следующий раз! — ответил Дэвид.
Оливия помахала старику на прощание, и они торопливо спустились по ступеням музея. Париж погружался в холодные сумерки.
В лесу Солони маркиза охватило такое нетерпение, что он велел остановить экипаж и поменялся с кучером местами. Его не устраивала скорость, с которой они ехали. Кучер забрался в теплую карету, а Сант-Анджело, завернувшись в плащ и натянув на голову капюшон, подбитый волчьим мехом, устроился на облучке. Длинный кнут звонко защелкал в воздухе, подгоняя четверку вороных коней.
Маркиз спешил добраться до Версальского дворца к вечернему приему. Если бы он успел повидаться с королевой за ужином, это гарантировало бы ему встречу с графом Калиостро. Вторая карета с королевскими ювелирами и их бесценным бриллиантовым ожерельем давно отстала где-то позади.
Когда зимнее небо начало темнеть, экипаж маркиза въехал в деревню, отстроенную только для того, чтобы ее жители обслуживали нужды разраставшегося королевского двора. Крестьяне суетились на морозе, нагружая телеги бочками с вином и большими кругами сыров. Они отпрыгивали в стороны из-под колес кареты, пока та наконец не свернула на широкую дорогу, которая вела к дворцу. Экипаж помчался мимо заснеженных цветников, террас и апельсиновых рощ к изящному мосту над Большим каналом. Дворец уже показался впереди, возвышаясь, как огромный свадебный торт, украшенный колоннами и арками. Сияли сотни освещенных свечами и фонарями окон. Слуги готовились к ночным празднествам, которые здесь проводились ежедневно.
В прежние годы маркиз проводил при дворе много времени. Он поддерживал прекрасные отношения с предыдущим королем и его знаменитой любовницей мадам Дюбарри. Людовик XV был известен своей распущенностью, но Сант-Анджело находил его честным и веселым человеком — гораздо интереснее нынешнего короля, окруженного тусклой свитой льстецов и франтов. Теперь маркиз приезжал в Версаль лишь для того, чтобы навестить королеву. Мария Антуанетта покорила его еще при первой встрече, которая состоялась в 1770 году.
Дофина, как ее тогда называли, появилась во дворце, словно подарок от австрийского королевского дома. На гладких белых щечках пылал румянец. На плечи ниспадали локоны чудесных белокурых волос. Эта четырнадцатилетняя девушка с большими голубыми глазами и длинной тонкой шеей была пуглива, как лань. Маркиз присутствовал на ее помолвке. О робкое дитя! Она все время сбивалась на немецкую речь. Вокруг нее суетилась толпа язвительных придворных. Многие сражались за благосклонность будущей королевы Франции. Ее супругом должен был стать пятнадцатилетний дофин — угрюмый толстый бездельник, которому Сант-Анджело не доверил бы даже чистить свои башмаки.
Теперь она стала самой знаменитой женщиной в Европе, хотя французы кляли ее при каждом удобном случае.
Когда маркиз натянул поводья и взмыленные кони остановились, к экипажу бросились несколько слуг в ливреях. Они открыли двери кареты, и оттуда вышел кучер. Пытаясь исправить конфуз, он указал на маркиза, сидевшего на облучке. Сант-Анджело захохотал и спрыгнул на землю, оставив слуг самих разбираться с путаницей. Взбежав по широкой лестнице, он вошел во дворец, который гудел, как встревоженный улей. Камердинеры и служанки бегали по коридорам, готовясь к торжествам. Маркиз направился прямо в кабинет барона де Бретейля, королевского советника и управляющего королевского дома.
— Где тут хозяин гостиного двора? — крикнул он, входя в комнату, в которой барон беседовал с какими-то людьми в пышных париках. — Я хотел бы получить мои обычные апартаменты!
Барон тут же подошел к нему и, пожав руку, сказал:
— Конечно, мсье маркиз, мы позаботимся о вас. Хотя я не ожидал, что вы приедете.
Пригнувшись, он добавил шепотом:
— Мне сообщили, что мсье Бомер и Бассанж отправились в замок Пердю… чтобы обсудить с вами один щекотливый вопрос.
Де Бретейль знал все, что происходило при королевском дворе.
— Эти господа действительно приезжали. Я думаю, они скоро тоже появятся здесь.
— Значит, вы видели ожерелье?
Сант-Анджело небрежно отмахнулся.
— Безвкусная вещь, которую королева никогда не станет носить. К тому же ей известно, что ожерелье первоначально делали для Дюбарри.
