До Дук слизнул соль с кончиков пальцев.
— Во-вторых, приказ, который я получил, заключался в том, чтобы освободить тебя и доставить именно к нему, а не в структуры Пентагона, — До Дук ухмыльнулся. — Тоже приказик из серии, попахивающей дерьмецом. Когда же я встретил тебя, все встало на свои места — дружба моего «гражданского» полковника с шишками из Пентагона и его указания доставить тебя именно к нему стали для меня секретом Полишинеля.
Лицо Леонфорте озарилось улыбкой:
— Чем больше я смотрю на тебя, До Дук, тем больше ты мне нравишься. Видимо, я сделал правильный выбор, не вышибив тебе из сорок пятого калибра мозги.
Мик поднялся, стряхнул с брюк крошки риса. Гуаи взяли автоматы на изготовку.
До Дук, медленно расправляя затекшие ноги, более чем когда либо чувствовал себя во власти Леонфорте.
— Пойдем, — бросил Мик. — Я должен показать тебе еще кое-что на базе.
Солнце еще не успело зайти, как они добрались до стоянки. Сквозь дымку облаков светились верхушки деревьев. В гуще кустов слышался звонкий клекот птиц, а где-то вдали раздавался предупреждающий рокот какого-то большого хищника — наверняка тигр, подумал До Дук.
Лагерь Леонфорте примерно соответствовал той стоянке, которую воображал себе До Дук. И хотя люди там жили не в палатках, а в домишках, вся ее инфраструктура свидетельствовала о бедности и невзгодах, о которых европейцам было бы весьма трудно судить. Запах помойки и гниющей рыбной требухи застревал в горле.
В одно мгновение и без какого-либо знака Леонфорте — До Дук, по крайней мере, его не заметил — гуаи рассеялись. Остался лишь один, который сопровождал их к наиболее презентабельному домику. До Дук предположил, что это резиденция самого Леонфорте, но ошибся и с этого момента принял окончательное решение относительно иллюзорности своего мнения раскусить этого человека с налету.
Как оказалось, в постройке располагалась тюрьма, и в ней был заключен только один мужчина: явный европеец в темной ферме вьетконговцев; на его куртке не было знаков различия, но выправка и манера держаться выдавала в нем явного военного.
— Один из твоих дерьмовых шефов? — спросил Рок.
Леонфорте кивнул:
— Безумный Шляпник.
Узник был загорел и хорошо сложен. Строен и высок — его голова почти упиралась в потолок импровизированной камеры. Пронзительные голубые глаза без видимого предубеждения изучающе смотрели на пришедших. До Дуку хорошо была знакома эта маска безразличия.
— Он возглавлял первую группу, охотящуюся за мной, — пояснил Леонфорте.
До Дук хотел было спросить, что случилось с остальными, но вовремя осекся — этот старший группы и есть ответ. Он единственный в этом лагере, других нет. Мик о них даже не упомянул. Следовательно, они мертвы.
До Дук понял, что Леонфорте уже пересек тот роковой рубеж, который им с Роком только предстояло миновать, решись они связать свою дальнейшую жизнь с этим человеком. Для себя эту проблему До Дук решил без особых угрызений совести: законы, принятые в человеческом обществе, уже давно перестали быть для него нормой и его не очень тяготил новый шаг, который поставит его вообще вне закона.
— Что ты собираешься с ним делать? — нежным голосом, но с убийственной интонацией, хорошо известной До Дуку, спросил Рок.
— Еще не решил.
Рок сделал шаг в направлении Шляпника. Глядя ему прямо в глаза, он произнес:
— У меня есть идея.
До Дук не стал возражать против того, что задумал Рок, поскольку план Рока только укреплял их взаимоотношения с Миком Леонфорте. Предложение Рока произвело положительное впечатление и на самого Леонфорте, ибо он сразу же удваивал свою власть над гуаи и, следовательно, над собственно «золотым» трубопроводом; кроме того, эти двое оказывались повязанными с ним одной ниточкой — на всю оставшуюся жизнь. Неплохое послание придумал Рок Болванщику, подумал Мик.
— Когда они получат нашу посылку, — как бы продолжил его мысль Рок, — то дважды задумаются, прежде чем послать кого-нибудь за нами.
Рок приказал гуаи привязать Шляпника к бамбуковой изгороди. Затем, склонившись над ним, начал задавать вопросы. В этом заключалась уловка.
Допрос должен был убедить Шляпника в том, что им необходимо выведать известные ему секретные сведения военной разведки. Основной же замысел заключался в том, чтобы подставить его, сделать живой дезинформацией. Появление Шляпника в дверях Пентагона должно было вызвать ответную реакцию со стороны Червонной Королевы.
— Мы можем убить его, — пояснил Рок, — это самое простое решение вопроса, но в этом случае никакого послания не получится. Его смерть просто спишут на счет чарли. Мы же отправим более ценную посылку: инсценируем его освобождение, и тогда он напоет Червонной Королеве много полезных для нас песен, а сольная ария будет о том, что мы честно исполняем свой воинский долг.
До Дука поразила дальновидность Рока. Пусть пердуны из Пентагона лишний раз убедятся, что война важнее золота. Во всем мире всех власть имущих интересует лишь запах золота — вне зависимости, будь ты капиталист, марксист, фашист или анархист. Непреложная истина — коммерция выше всякой идеологии.
До Дук и Майкл Леонфорте смотрели, как Рок обрабатывает Шляпника, чередуя яркий свет фонаря, крик и удары плеткой. Делал он это настолько методично — любая медсестра в регистратуре госпиталя могла бы позавидовать ему, — что даже у До Дука по спине пробежали мурашки.
Откуда у Рока такие навыки? В Первой пехотной такому не учат. Не человек, а раздразненный питбуль, вцепившийся в живую плоть.
Видимо, и у Леонфорте это зрелище вызвало подобные же ассоциации:
— Этому дерьму он научился у «оборотней»?
— Никогда не видел ничего подобного. Меня этому не обучали, — буркнул До Дук.
Разговор происходил в низинке, служащей отхожим местом.
— Твой старший офицер наверняка большой дока в подобного рода делах?
— Бауэл? Не замечал. Не понимаю, какого черта он торчит в этой задрипанной «Научной фантастике», вместо того чтобы пригреться в Пентагоне.
— В этом нет ничего удивительного. Стереотипное мышление власть имущих: здесь он повелевает и не обязан отвечать на вопросы. Нет никому дела до того, кто он на самом деле, — предположил Мак, застегивая ширинку.
— Возможно, — До Дук также застегнул брюки. — Но по-моему, эти пердуны видятся тебе на каждом дереве. Они же не бананы.
— Позволю тебе заметить, — сказал Леонфорте, когда они возвращались к площадке, где Рок приводил в сознание измученного Шляпника, — что в этом деле тебе и твоему приятелю придется высматривать всякую нечисть и на банановых деревьях. В противном случае вы окажетесь на электрическом стуле еще до того, как придумаете себе оправдание.
В воздухе витал запах страха, пота и фекалий. Перед ними тугими буграми мышц дыбилась спина Рока. Работая над своим пленником, он даже скинул куртку.
До Дук разглядел в руке Рока лезвие опасной бритвы. С ловкостью хирурга Рок уродовал ею лицо Шляпника.
Услышав звук приближающихся шагов, он прокомментировал:
— Хочу быть уверенным в тем, что он не забудет о допросе в необходимой нам информации.
Всхлипы и стоны смешивались с рычанием какого-то хищника. Подойдя к Року, До Дук узрел всю операцию. Сжатый рот пленника расширялся по мере того, как лезвие взрезало уголки губы; из-под щек пузырилась кровь.
До Доку опротивело смотреть на истязание. Он сделал знак Леонфорте, и они отошли в сторону от этой бойни. Над ними радостно вновь засияло солнышко.
— Твой друг явный трудоголик.
— Ты не знаешь его даже наполовину, — ответил До Дук. — Но янки более других чувствительны к запаху денег.
Леонфорте усмехнулся.
— Ты прямо как мой отец. Тот всегда говорил, что запах денег перешибить невозможно.
— Рок же, как мне кажется, жаждет либо власти, либо денег.
Леонфорте вытер пот со лба.
— Для него это вопрос веры: нечто вроде чаши Святого Грааля, — закончил свою мысль До Дук.
— Твоя идея мне абсолютно ясна. По-моему, над Безумным Шляпником он поработает еще пару дней.
— Я не думаю, чтобы в этом была какая-либо нужда, — заметил До Дук. — Какой в этом смысл?
— По правде говоря, мне это абсолютно безразлично, — бросил Леонфорте.
Допрос закончился. Леонфорте, гуаи и их пленник отправились по своим местам. Шляпника предполагалось отпустить завтра утром.
— Пора заняться делом, парни, — сказал он, когда Леонфорте отпустил гуаи. — Мне бы хотелось знать, когда ты сможешь оторвать чарли от этой золотой жилы.
Откинув голову назад, Леонфорте расхохотался.
— Неужели до тебя так и не дошло, а?
— Дойти и до дурака сможет, — с досадой на себя бросил До Дук.
— Ты принял очень серьезное решение. До Дук. Из Золотого Треугольника путь ведет только в Штаты. Чарли к нему и носа не совали. Всем этим треугольным дерьмом заправлял долбанный Дядя Сэм. Вся война держится на этом золоте и на наркоте.
