Два человека приняли этот монолог близко к сердцу: мальчик, уткнувшийся в грудь Барбары дрожащей головой, и проповедник, который притих и рассматривал женщину со странной смесью злобы и восхищения. Наконец, все еще прижимая оружие к голове маленькой девочки, он уважительно кивнул Барбаре.
– Сообщение получено, сестренка. Думаю, мы бы отлично поладили в другой жизни.
Он тянул маленькую девочку к двери. Она пыталась не плакать. Проповедник через плечо бросил последний взгляд на Барбару.
– Держите порох сухим, сестренка.
Потом он повернулся, ухватился за ручку двери и открыл ее на несколько сантиметров.
Иеремия выглянул и увидел, что проход свободен. Мертвецы ушли далеко от двери.
Он вытянул Бетани на бледный дневной свет и неловко побежал прочь.
Иеремии не удалось сделать и двадцати шагов от дверей заброшенного полицейского участка, как вдруг ему пришлось резко остановиться. Остановка оказалась настолько внезапной, что девочка практически упала. И на мгновение в этом отвратительном пепельном солнечном свете, струящемся на пустырь у сортировочной станции, Иеремия подумал, что видит призрака. Он стоял там, все еще сжимая воротник маленькой девочки, ошеломленный тем, кто стоял перед ним. С северо-запада доносился глубокий, загробный грохот гигантского комбайна, нелепо пожинающего невероятный урожай – и это явно были не зерновые. Звук его – кромсающий, грызущий, скребущий – аккомпанировал замешательству Иеремии. Но проповедник едва заметил фантастический, невозможный грохот, не реагировал он и на непрекращающееся жужжание стада, толпящегося достаточно близко, чтобы видеть его за деревьями и обломками, заполняющими промежутки между зданиями.
Фигура, которая оказалась прямо перед Иеремией, сначала не двигалась и ничего не говорила, просто стояла там с широко развернутыми плечами и пристально глядела на проповедника и маленькую девочку. Легкий ветерок играл грязными темно-рыжими волосами женщины: они заплетены в тугую косу, но многие пряди выбились наружу – за прошлые несколько часов в ходе суеты, бега и битвы в подземельях. Ее модные рваные джинсы и камуфляжная куртка порваны в клочья, лицо и руки в ранах, порезах и ушибах. Ее взгляд проникал в душу Иеремии, достигая самого дна и задевая какие-то негармоничные струны, вызывающие страх. Затем проповедник заметил огромный револьвер с четырехдюймовым стволом в ее правой руке, которая в данный момент была расслабленно опущена сбоку, дуло направлено в землю.
– Погляди-ка, – наконец сказал ей проповедник. – Все еще без ума от себя.
– Отпусти ее, – голос Лилли Кол звучал так гневно и одновременно настолько безучастно, что походил на замедленную запись.
Иеремия сильнее прижал ствол к голове Бетани Дюпре.
– Я не знаю, как ты это сделала, но это никоим образом ничего не меняет. Ничего.
– Не думаю, что ты расслышал меня.
Иеремия сдавленно засмеялся.
– Геройский поступок, жертва, поступки, совершенные во благо… ничто из этого больше ни черта не имеет значения.
– Прости. Но сегодня ты умрешь. – Лилли пристально посмотрела ему в глаза. – Ты бы мог сделать что-нибудь хорошее заранее, чтобы помочь себе хотя бы немного.
Иеремия чувствовал, как волна ненависти поднималась внутри него и заполняла рот горьким вкусом отвращения.
– Уйди с дороги, мисси.
Лилли спокойно подняла оружие и нацелила его на проповедника, держа в свободной руке часы. Они выглядели дешевыми и обычными – старый «Таймекс» на выцветшем кожаном ремешке.
– Знаешь, что это?
– Больше никаких игр. – Иеремия настолько сильно прижал ствол пистолета к голове маленькой девочки, что ее хныканье перешло в рыдания, а голова откинулась под давлением дула. Иеремия практически рычал: – Смерть этой драгоценной малютки будет на твоей совести.
– Это часы, – небрежно сообщила Лилли, игнорируя угрозы, и с помощью кивка акцентировала важность используемого гаджета. – Они принадлежали Бобу Стуки, человеку, смерть которого на твоей бесполезной чертовой совести.
Она поглядела на секундную стрелку.
– И если мои вычисления правильны, у нас должно быть приблизительно десять секунд…
Приглушенный взрыв снизу прервал ее слова так внезапно, будто в фильме сменился один кадр на другой.
Лилли ошиблась в своих расчетах на десять секунд.
Когда тепловая волна врезалась сзади в шею Лилли, казалось, что земля задрожала. От чудовищного шума заложило уши, влажный воздух кипел, разбивая окна до Кэнион-роуд. Оглушенная взрывом, Лилли пошатнулась, затем упала и растянулась на асфальте из-за подземного толчка. Небо позади нее раскололось фонтаном грязи, комки оранжевой глины разлетелись в обширном облаке дыма, которое достало до облаков, перед тем как рассеяться.
Проповедник оступился, споткнулся о свои ноги и шлепнулся на задницу. Маленькая девочка пошатнулась и также повалилась. Комки грязи, мусора и обломков из катакомб дождем полились на них. Толчки потрясли всю сортировочную станцию, пока тоннели разрушались, хороня под обломками как людей, так и ходячих навечно.
Лилли попыталась подняться, но получилось только встать на четвереньки. Голова кружилась. Она совершенно ничего не слышала, и она едва-едва могла видеть. Отчаянно моргая, Лилли попыталась сосредоточиться на том, куда упало оружие. Она увидела, что оно лежит примерно в пяти футах. Женщина резко бросилась к «ругеру», схватила и подняла его, вскакивая на ноги. Она быстро приняла позицию для нападения, но после взрыва все выглядело туманно и происходило слишком медленно.
В ушах звенело, и Лилли увидела, как проповедник убегал, работая худыми руками, как поршнями, изодранный пиджак развевался на ветру, и он бежал так быстро, как только мог, по направлению к просвету в стаде на востоке. Все еще держа оружие двумя руками, Лилли подошла к девочке. Маленькая Бетани медленно поднялась, зажав уши и глядя в небо.
– Ты в порядке, малышка? – Лилли встала на колени перед ней, быстро осматривая в поисках ран. Лилли едва слышала, звон в ушах походил на дрель, гудящую в черепе. Девочка не ранена.
– Поговори со мной.
– Я ничего не слышу! – Маленькая девочка закрыла уши, открывая рот, как будто заново пытаясь заставить их слышать.
– Все хорошо, малышка. Это временно. Это из-за взрыва.
– Как ты это сделала?
Лилли обернулась через плечо.
– Мы поговорим об этом позже, дорогая. Прямо сейчас нам нужно вернуть тебя обратно, и я должна добраться до безопасной зоны.
И в этот единственный лихорадочный миг Лилли увидела несколько вещей, которые заставили пульс ускориться.
Примерно в ста ярдах от них проповедник прорубался через толпу ходячих, размахивая карманным ножом направо и налево, и похоже, что он направлялся к пустырю на востоке от сортировочной станции, где происходила перестрелка. Лилли почувствовала прилив адреналина. Она понимала, что этот сукин сын направлялся к огромному эвакуатору, который стоял примерно в пятидесяти ярдах к югу от пустыря на холостых оборотах двигателя, отправляя в воздух прерывистые струи черного, как смоль, дыма из выхлопной трубы.
А второе, что увидела Лилли, пробудило еще больший всплеск паники: с трех сторон к ним волочили ноги плотные группы мертвецов, привлеченные всей этой суматохой и криками, размахивали руками, будто прутьями, искали свежее человеческое мясо. Лилли повернулась на триста шестьдесят градусов в поисках выхода, но не увидела его. Даже полицейский участок теперь был окружен этими существами. Бесчисленные разлагающиеся лица приближались, пробиваясь, отталкивая друг друга, со всех сторон, лица, и лица, и лица, на каждом – одинаково пустые глаза, изгибающиеся слизистые губы и почерневшие зубы за ними. Шум и зловоние усилились до невыносимого предела, и Лилли снова отключилась, как будто ее мозг только что отказал.
Каким-то образом прямо сейчас, в туманной атмосфере гнили и распада, под неумолимым бледным солнцем, со звенящими ушами, бешено бьющимся сердцем, в потоке мертвецов, окружающем ее и ребенка, Лилли Коул поняла, что у нее есть только один эффективный вариант действий – снова самое простое решение оказалось самым лучшим. Между ней и входной дверью в полицейский участок, которая примерно в пятидесяти футах, она насчитала всего полдюжины мертвецов.
– Стой рядом со мной, малышка, – сказала она девочке и нацелила свое оружие на два трупа, закрывающих путь к двери.
Первый выстрел ударил в верхнюю часть черепа самого близкого ходячего, черная жидкость и отвратительная кровь хлынули каскадом. Второй выстрел прошел через центр второго лица, и облако грязной серой жижи вырвалось из выходного отверстия.
Расчищая путь к зданию, Лилли делала несколько дел одновременно: сваливала пустые контейнеры, быстро перезаряжала оружие, вставляла последние шесть пуль, одновременно с этим тащила Бетани к двери.
