Ознакомительная версия.
— Он вовсе не мэр и не шериф, как вы, вероятно, подумали, — пояснил следователь. — Арнольфо Мунос де ла Крус выполняет здесь функции мирового судьи, восстанавливает справедливость и порядок там, где их нет. Во всяком случае, старается восстановить. В широком смысле его, пожалуй, все же можно назвать шерифом Города Погибших Душ. Это он сообщил нам об исчезновении Гутьереса-Лосы, который жил здесь.
Гарри выбрался из машины, захватив с собой папку с делом. Обходя «каприс» спереди, он снова провел рукой по куртке в том месте, где висела на плече пустая кобура. Это рефлекторное движение Гарри совершал каждый раз, когда для выполнения служебных обязанностей ему приходилось покидать салон автомобиля. На сей раз, однако, вместо успокоения он особенно остро почувствовал себя безоружным в чужой и враждебной стране. С другой стороны, Босх не решался достать из багажника свой «смит-вессон» при Агильо. Может быть, потом, когда узнает мексиканского копа поближе…
Агильо позвонил в жестяной колокольчик, висевший у двери. Собственно, никакой двери здесь, как и в других строениях баррио, не было — ее заменяло грубое шерстяное одеяло, свисавшее с прибитой над дверным проемом деревянной перекладины.
— Войдите! — раздался изнутри чей-то голос, и Агильо, а следом и Босх вошли внутрь.
Мунос, невысокий, дочерна загорелый мужчина с седыми волосами, стянутыми на затылке в тугой пучок, был без рубашки, и Гарри с удивлением увидел вытатуированную на правой стороне его груди шерифскую звезду. Татуировка с изображением призрака помещалась на левой.
С любопытством посмотрев на Босха, Мунос перевел взгляд на Агильо. Тот представил ему Гарри и объяснил, по какому делу они приехали. Оба старались говорить медленнее, чтобы Гарри понимал их. Когда Агильо сказал старику, что тот должен взглянуть на кое-какие фотографии, на лице шерифа появилось озадаченное выражение; впрочем, оно исчезло, как только Босх достал сделанные в морге снимки.
— Это Ферналь Гутьерес-Лоса? — спросил следователь, дав Муносу время внимательно изучить фотографии.
— Да, это он.
Мунос отвернулся, и Босх огляделся. В хижине была только одна комната, весьма похожая на тюремную камеру. Гарри увидел здесь лишь самое необходимое: кровать, сундучок для одежды, старый стул, на спинке которого висело полотенце. В изголовье кровати на перевернутой картонной коробке стояли свеча и кружка с зубной щеткой. Пахло в хижине чем-то кислым, и Гарри пожалел, что не остался снаружи.
— Где он жил? — спросил он у Агильо по-английски.
Следователь обратился к старику:
— Прошу вас принять мои соболезнования в связи с потерей друга, сеньор Мунос. Позвольте мне сообщить это печальное известие его жене. Вы не знаете, она сейчас дома?
Мунос кивнул, подтвердив, что жена Гутьереса должна быть у себя в хижине.
— Не хотите ли пойти с нами?
Еще раз кивнув, старик взял с кровати белую рубашку и надел ее. Руки его заметно дрожали, поэтому застегнуть пуговицы ему удалось не сразу. Наконец Мунос подошел к двери и приподнял одеяло, выпуская гостей наружу.
Очутившись на улице, Босх первым делом направился к багажнику своего автомобиля и достал из дипломата комплект для снятия отпечатков. После этого все трое пошли по пыльной улице к уродливой хижине, сколоченной из фанеры. Перед ней был растянут на шестах кусок парусины. Агильо нагнал Босха и тронул его за локоть.
— Мы с сеньором Муносом поговорим с женщиной. Постараемся вызвать ее сюда, а вы тем временем войдете внутрь и займетесь отпечатками пальцев. И вообще делайте все, что считаете нужным, — добавил он вполголоса, и Гарри кивнул.
Не заходя в дом, Мунос позвал хозяйку по имени, и через несколько мгновений из-за белой пластиковой занавески для душа, заменявшей входную дверь, выглянула смуглая миниатюрная женщина. Увидев Агильо и Муноса, она вышла навстречу, смущенно сложив руки перед собой. Глядя на ее лицо, Босх готов был поклясться, что ей уже известно, с какими новостями они пришли. Он давно заметил сверхъестественную способность женщин предчувствовать самое страшное задолго до того, как им сообщали об этом. Почти сразу же Гарри вспомнил Сильвию Мур и ту ночь, когда он приехал сообщить ей о муже. Вдова все поняла еще до того, как Босх раскрыл рот. Она с самого начала знала все, что он скажет.
На всякий случай Босх передал Агильо папку с фотографиями, а сам прошел в комнату, где когда-то жили вместе шестьдесят седьмой «Хуан» и его жена.
Мебели здесь почти не было, но Босха это уже не удивило. На грубой деревянной раме лежал полутораспальный матрас, а рядом стоял единственный стул. По другую сторону этой примитивной кровати Гарри заметил что-то вроде бюро, сделанного из картона и деревянной упаковочной клети. В таком же простом шкафчике без дверцы висела кое-какая одежда. Задней стеной хижины служил неразрезанный лист тонкого алюминия с отпечатанной на нем торговой маркой пива «Текэй». Здесь же стоял деревянный стеллаж. На его полках Гарри увидел кофейные жестянки, коробку из-под сигар и прочую мелочь.
Потом Босх услышал доносящиеся снаружи громкие всхлипывания и голос Муноса, пытавшегося утешить несчастную женщину. Еще раз оглядевшись, Гарри попытался сообразить, где лучше всего снять отпечатки. Теперь он был уже не уверен, что ему следует это делать. Слезы вдовы, казалось, служили достаточным доказательством того, что он не ошибся.
Шагнув к стеллажам, Босх поддел ногтем крышку коробки из-под сигар. Внутри оказались грязная расческа, несколько песо и комплект костяшек домино.
— Карлос? — позвал он. Агильо тотчас отодвинул пластиковую занавеску и заглянул внутрь. — Спросите, когда в последний раз вдова прикасалась к этой коробке. По-моему, здесь лежат вещи хозяина. Если это его коробка, то я попробую снять отпечатки.
Агильо убрал голову, и Босх услышал несколько быстрых вопросов, заданных по-испански. Женщина ответила, что не трогала коробку, поскольку та принадлежит ее мужу. Босха это вполне удовлетворило. Действуя кончиками пальцев, он снял коробку с полки и перенес ее на столешницу самодельного бюро. Вскрыв дактилоскопический комплект, Гарри достал оттуда бутылочку со спреем, флакон черного порошка, беличью кисточку, моток широкого скотча и пачку карточек размером три на пять дюймов. Разложив все это на матрасе, он принялся за работу.
Сначала Босх взял в руки аэрозоль и побрызгал поверхность коробки нингидрином. Когда туманное облачко осело, он достал сигарету, закурил и несколько раз провел горящей спичкой вдоль края коробки на расстоянии пары дюймов от крышки. Под воздействием тепла на коробке проявилось несколько отпечатков пальцев, на вид вполне пригодных для идентификации, но Гарри наклонился, чтобы отыскать среди них хотя бы несколько полных. Таковых оказалось всего два. Тогда он открыл флакон с черной пудрой и легким движением кисти нанес ее на отпечатки, четко обозначив все папилляры, вилки и пульнарные петли. После этого Босх отмотал небольшой кусок прозрачной ленты, прижал ее к одному из отпечатков, тут же отнял и наклеил пленку на белую карточку, сделанную из плотной бумаги. Точно так же Гарри поступил и со вторым отпечатком. Теперь у него было два отчетливых отпечатка, которые он мог отвезти в Лос-Анджелес.
Снова зашуршала занавеска, и в хижину вошел Агильо.
— Вы взяли отпечатки?
— Да, пару. Надеюсь, эти пальчики все-таки принадлежат ему, а не ей. Впрочем, особого значения это не имеет. Насколько я понял, вдова опознала мужа. Она видела фотографии?
— Она сама настояла на этом. Вы обыскали комнату?
— А зачем?
— Этого я не знаю.
— Просто огляделся. Здесь, похоже, нечего искать.
— А вы взяли отпечатки с кофейных жестянок?
Босх повернулся к стеллажам, на которых стояли три банки кофе «Максвелл-хаус».
— Нет, — ответил он. — Я подумал, что найду на них только отпечатки женщины, а дактилоскопировать ее мне незачем, разве что для сравнения. Полагаю, втравливать ее в это дело не стоит.
Агильо кивнул, но лицо его выказало удивление.
— Зачем, интересно, таким бедным людям, как Гутьерес и его жена, целых три банки кофе?
Сочтя это справедливым замечанием, Босх шагнул к полкам и взял в руки одну из банок. Внутри что-то забренчало — как выяснилось, пригоршня мелких монет. Вторая банка была на две трети заполнена кофе. Третья показалась ему самой легкой, и немудрено: там были только бумаги — в частности, свидетельство о рождении, выписанное священником на имя самого Гутьереса, и брачный договор. Гутьерес-Лoca и его жена состояли в браке тридцать два года. Босха охватило уныние. Кроме того, здесь же лежал сделанный «Поляроидом» моментальный снимок. На нем Гарри узнал своего «Хуана-67».
Последним из банки Босх достал снимок жены Гутьереса такого же формата и пачку корешков от чеков, сложенных стопкой и перетянутых резинкой. Гарри быстро просмотрел их — все чеки были выписаны на небольшие суммы и за разные виды работ. Иными словами, он держал в руках всю нехитрую бухгалтерию поденного рабочего. Работодатели, не платившие наличными, как правило, выписывали чеки. В конце стопки были корешки от двух чеков, на шестнадцать долларов каждый, выданных «Энвиро брид». Сунув их в карман, Гарри сказал Агильо, что готов идти.
Ознакомительная версия.
