Джейми снова моргнула и постаралась открыть глаза как можно шире. Рука Майкла откинула покрывало. Он лежал рядом с братом под кроватью, другой рукой зажимая Картеру рот.
Майкл прошептал ему что-то на ухо. Глаза Картера были закрыты, но он плакал, дрожа всем телом.
— Ну же, Джейми, — говорил Хэмфри. — Запирательство ни к чему не приведет.
«Как… как получилось, что Хэмфри не нашел детей?»
«Он думает, что они еще в лагере. Он ждет, когда они вернутся домой».
Майкл начал вылезать из-под кровати.
— Н-Н-Н-Е-Е-Т-Т!
— Будь же благоразумна, — сказал Хэмфри.
Майкл замер на месте.
— Воз… а-а… вращайся… на… а-а… место. И… оста… а-а… вайся… там.
— Джейми, я тебя не понимаю.
Майкл скользнул обратно под кровать, спрятавшись под свисающим покрывалом. Джейми повернулась к Хэмфри. Ей казалось, что прошла уже целая вечность.
— Воз… а-а… вращайтесь… на… а-а… место.
— Я не могу уйти, — заявил Хэмфри. — Ты первая начала, дорогуша. И должен тебя предупредить, что человек, который едет сюда, не обладает моими добродетелями. Особенно в том, что касается терпения.
Хэмфри лежал на ее кровати, подложив под голову ее подушку. Стакан он поставил себе на плоский живот. Занавески были задернуты. Джейми показалось, что она слышит шум дождя.
— Ты меня слушаешь? Пожалуйста, будь внимательна, потому что мне не хочется, чтобы с тобой повторилось то, что случилось с Дэнни. Правда, не хочется.
— Дэн… а-а… случилось?
— Они сунули его руку в измельчитель пищевых отходов. А что, по-твоему, случилось?
— Я… не… а-а… знаю.
Он оторвал голову от подушки.
— Что, неужели Дэн тебе ничего не рассказывал?
— Н-н-н-е-е-т.
— Подумать только!
Хэмфри сделал глоток и уставился в потолок.
— Короче говоря, твой муж оказался упрямым сукиным сыном, Я изложу тебе более подробную версию случившегося, после того как ты расскажешь мне, откуда у тебя телефон Бена, Ты же не станешь этого отрицать?
Джейми облизнула распухшие губы и почувствовала, как очередная струйка слюны сбежала из уголка рта и упала на колено.
— Когда будешь готова, — сказал Хэмфри.
Он улыбнулся, ласково и терпеливо, ожидая ее ответа. Его улыбка говорила: «Мне спешить некуда. Никто в целом мире не посмеет дотронуться до меня. Даже сам Господь Бог».
Дом Купа являл собой архитектурный шедевр. Это был выкрашенный в белый цвет двухэтажный с фасада и одноэтажный с обратной стороны особняк в стиле Новой Англии с двумя трубами, построенный в самом начале двадцатого века для любовницы лесопромышленника. Он был одним из немногих домов, которые могли похвастаться собственной подъездной аллеей и лужайкой — размером с почтовую открытку, но все-таки.
Особняк стоял на углу, примерно в четырех кварталах от более известных исторических районов. Дарби осторожно протиснулась между белыми штакетниками высотой в половину человеческого роста и припарковалась позади «мустанга» Купа. Солнце скрылось за тучами, начиналась очередная гроза.
Выходя из машины под проливной дождь, она заметила, что двустворчатые двери, ведущие в погреб, распахнуты настежь. Дарби прикрыла их, бегом поднялась по ступенькам и остановилась под полотняным навесом на небольшой террасе. Сквозь тюлевую занавеску цвета слоновой кости на маленьком окошке в двери она разглядела неясные очертания Купа, как раз выходившего из гостиной, и нажала на кнопку звонка.
Он отпрянул и скрылся из виду.
— Кто там?
— Дарби.
— Я занят. Перезвоню, когда освобожусь.
— Мне нужно поговорить с тобой прямо сейчас, Куп. Открывай.
Мгновением позже она заметила тень, выскользнувшую из-за угла. Щелкнули замки, и дверь открылась.
Перед ней стоял Куп, босой, в джинсах и тесной оливково-зеленой майке, покрытой пятнами пота и пыли. К груди он прижимал свою спящую восьмимесячную племянницу, Оливию.
— Няня сестры сегодня утром уволилась, и она позвонила мне в слезах, умоляя присмотреть за девочкой, — пояснил он.
Куп приоткрыл дверь и окинул улицу быстрым взглядом. Одна сторона его исцарапанного лица припухла, бинты на руках пропитались кровью.
— Босс Джекки не берет во внимание трудности работающих матерей-одиночек, — сказал он. — Хотя уж кому-кому, а ему следовало бы проявлять больше сочувствия, учитывая, что он трижды разведен и воспитывает двоих детей…
— Ты всегда пьешь, когда нянчишь детей?
— Я что, не имею права пропустить стаканчик?
— От твоего выхлопа можно запросто угореть.
— Честно, мамочка, я бы с радостью выслушал нотацию, которую ты вознамерилась мне прочесть, — начало интригующее, клянусь! — но сейчас у меня полно дел. Как насчет того, чтобы я позвонил тебе позже, когда…
Дарби оттолкнула его и по небольшому коридору, стены которого были выкрашены в желтый цвет, прошла в гостиную. Там она увидела картонные коробки, еще пустые и уже заклеенные скотчем, которыми был заставлен весь светло-коричневый ковер, и почувствовала, как в сердце поселилась тупая боль.
Из портативного магнитофона, стоявшего на коричневом кожаном диване, доносилась негромкая музыка — Боно вживую исполнял композицию «Разбудите мертвеца» на концерте «Ю-ту», записанном в городке Слейн-Кастл, графство Мит, Ирландия. Она сама подарила ему этот пиратский диск на прошлое Рождество.
Куп осторожно вошел в гостиную, бережно поддерживая спящую племянницу под спинку.
— И когда же ты собирался позвонить мне? После отъезда?
— После того как уложу вещи.
— Ты едешь в Лондон?
— Шанс слишком хорош, чтобы упустить его.
У Дарби упало сердце.
Куп взял высокий стакан для коктейля, стоявший на большом квадратном «пароходном» чемодане.
— Хочешь выпить? — поинтересовался он. — В кухне есть бутылка ирландского виски «Миддлтон».
Дарби не ответила.
Куп осторожно опустился в коричневое кожаное кресло.
— Не смотри на меня так, — попросил он. — Я не хотел тебя обидеть. А ничего не говорил, потому что боялся, что ты заставишь меня передумать.
Лицо у нее вспыхнуло.
— Когда ты уезжаешь?
— Сегодня вечером.
Дарби не знала, куда девать руки.
— Самолет улетает поздно ночью, а прибывает рано утром, — пояснил он.
— С чего вдруг такая спешка?
— Я срочно понадобился им для участия в проекте по разработке новой технологии снятия отпечатков пальцев.
— Не вешай мне лапшу на уши.
— Сколько раз я должен тебе повторять, что не знаю, кем были эти молодые женщины?
— Откуда ты знаешь, что они были молоды?
— Фрэнк обожал молоденьких.
— Откуда ты знаешь, что они были связаны с Салливаном?
— Это уже начинает походить на перекрестный допрос. В таком случае, может быть, мне лучше пригласить своего адвоката?
— Не знаю, Куп. Ты совершил что-то незаконное?
Он покачал головой и вздохнул, потом сделал глоток виски, скрестил ноги и облокотился на правый подлокотник кресла.
— Ты всегда укладываешь вещи в темноте?
— Оливия заснула, — огрызнулся он.
— Когда я звонила в дверь, то видела, как ты выскакивал из гостиной.
— Я шел за племянницей. Она заснула прямо на полу. Ты позвонила в тот момент, когда я хотел переложить ее в кровать.
— Ты никогда не умел лгать, Куп.
— Ты проделала такой долгий путь только для того, чтобы оскорблять меня?
— Нет, я приехала, чтобы попытаться хоть немного вправить тебе мозги. Комиссар взяла тебя на прицел. Она думает, что ты что-то скрываешь. И я такого же мнения.
— Извини, но я ничем не могу тебе помочь.
— И это все?
— Это все.
— Пожалуй, мне не остается ничего другого, как пожелать тебе счастливого пути.
— Нет, правда, я собирался позвонить тебе позже, пригласить на ужин и поговорить о работе.
— И когда мы с тобой сидели бы в ресторане, мне было бы труднее закатить сцену.
— Извини, Дарб. Я не умею говорить «прощай».
— А кто умеет?
— Ты, — парировал он. — Ничто не в силах пробить твою упрямую ирландскую броню.
«Это неправда, Куп. Тебе удалось пробить ее, несмотря на все мои усилия».
— Выпей со мной, — попросил он. — Возьми стакан в кухне. Ты знаешь, где они стоят.
— Мне нужно бежать.
— Работа, всегда только работа. — Куп положил ноги на кофейный столик и поудобнее устроился в кресле. — Как говорят в таких случаях? Горбатого могила исправит?
Дарби сделала глубокий вдох. Она хотела, чтобы в голосе ее не прозвучала обида. По крайней мере, она хотела сгладить острые углы. Она остановилась перед его креслом, наклонилась и уперлась руками в подлокотники.
— Я очень рада за тебя, Куп.
— Спасибо.
— Я буду скучать по тебе.
