– Едва не влипли! – нарушил молчание Журенко.
Я расхохотался. Даже думали мы с Андреем одними цифро-буквами.
– Ты чего?! – покосился он на меня.
– Да так. Анекдот вспомнил.
Журенко остановил машину у подъезда новой многоэтажки: судя по всему, произведения позднего турецкого зодчества.
– Вахтер? – спросил я, выбираясь на улицу.
– Домофон. – Андрей вслух помножил все, что знал. – Подъезд – первый, этаж – второй, дверь – слева на площадке четвертая… Квартира восемь получается!
Домофон был без телекамеры. День был воскресный. Савинов был дома.
– Кто? – искаженным голосом отозвался динамик на утопление кнопки.
– Петр Сергеевич?! Это Журенко! Секьюрити! Извиняюсь, что в неурочный час беспокою! – доложил Андрей, будто провинившийся студент. – Обстоятельства!
– Вы один?
Андрей глянул на меня. Я кивнул.
– С Угаровым!
– Я вас правильно понял?! – помолчав, уточнил Савинов.
– Вы его правильно поняли, Петр Сергеевич! – подступился я к домофону.
Замок щелкнул, и мы оказались внутри подъезда. Минуя лифт, мы поднялись на второй этаж. «Вот и камера», – отметил я портативную коробочку с телеобъективом над сейфовой дверью. Открыв дверь, хозяин жестом пригласил нас войти.
На службе я с Петром Сергеевичем встречался нечасто и видел его мельком. Невысокий, подтянутый, с развитой спортивной фигурой – плавание или теннис, – управляющий создавал впечатление выгодное. А создав его, поддерживал хорошими манерами и равным со всеми обращением. Лицо его было утонченным в плане и физическом, и духовном. Глубокие карие глаза, хоть и близко посаженные, внешности не портили. Сейчас они смотрели на меня удивленно и вопросительно. Ни волнения, ни тем более паники в них не замечалось.
– Я жив, Петр Сергеевич, – снял я вместе с курткой вопрос. – Можете потрогать.
– Очевидно, – без тени улыбки согласился -банкир. – Трогать вас я не стану. Трогать вас чревато, как я наслышан.
Олимпийское его спокойствие меня не провело. Я знал, что имею дело с незаурядными противниками. Но вот то, что управляющий беспечно так нас впустил, само по себе говорило о многом. Словно бы он доверял нам больше, чем мы ему.
– Располагайтесь, господа! – Савинов радушно пригласил нас в гостиную.
Мы расположились. Андрей – на диване, я – в кресле, ближе к выходу.
Савинов доверительно присел рядом с Журенко.
Обстановка холла свидетельствовала о том, что управляющий был не пижон и не сквалыга. Окружил он себя вещами удобными, дорогими и неброскими.
– Итак, – скрестив на груди руки, обратился к нам Негр Сергеевич.– Подавайте ваши обстоятельства. Жена с внуками скоро вернется. Могу уделить вам полчаса. Выпьете?
Он потянулся к ломберному, обтянутому сукном, столику, на котором был фигурный серебряный поднос с початыми бутылками и четверкой толстостенных квадрат ых стаканов.
– Выпьем, – уверил я его. – Но не с вами.
Отдернув руку, банкир глянул на меня с недоумением и, как показалось, с болью.
– Вашу грубость, Угаров, я готов объяснить только перенесенными треволнениями, – нахмурился он.
– А я не готов эти объяснения выслушивать. – Церемониться с патроном было не в моих интересах. – – Я готов скорее выслушать ваши объяснения по поводу гибели восьмерых, включая меня, сотрудников нашего с вами банка. Это как понимать? Случайное совпадение номером вашей квартиры?
– Все, что мне известно, я изложил следователю. – Савинов налил все-таки себе на два пальца виски и, помедлив, выпил. – Хотите – верьте, хотите – нет, но я не имею отношения к данным событиям. Они для меня столь же трагичны и нелепы, как и для вас.
– Докажите! – подался я вперед.
Другой бы на его месте заартачился: указал бы нам с негодованием на дверь или сослался на идиотскую презумпцию. Да, другой бы так и сделал. Савинов приподнял только редкие брови:
– Каким образом?
– Где сейчас Лернер, Матвеева и Шавло?!
Об их исчезновении Андрей узнал от Заклунного во время визита в прокуратуру. И Заклунный же просил Андрея не распространяться об этом. Он резонно подозревал в причастности руководство. Других подозреваемых у него не было. Слишком разный народ умирал и пропадал в проклятом финансовом монстре. Откровенность Заклунного с рядовым охранником, казалось, противоречила процедуре ведения следствия. Но на первый лишь взгляд. Я Заклунного понял отлично. Он попытался найти союзника внутри структуры и опереться на его помощь. И, надо ему отдать должное, он, переговорив, должно быть, со всеми, выбрал нужного человека. Заклунный, конечно, знал, что информация о пропаже еще троих сотрудников – не секрет. В первую голову – не секрет для самих похитителей. Но просьба держать ее в тайне, обращенная к Андрею, как бы сближала их и делала единомышленниками. К сожалению, я знал неизмеримо больше следователя Заклунного. И потому знал, что времени остается только на активное «шунтирование» этого гадюшника. Навозившись со мной до полной одури, шахматисты приобрели опыт и, дабы избежать дальнейших осложнений, попросту заперли куда-то оставшиеся фигуры. Молодцы шахматисты.
– Да. – Банкир устало провел по лицу ладонью. – Я не могу этого сказать. Мы их ищем.
– Кто такие Краюхин, Вайнштейн и Четверкин? – Я перечислил неизвестных мне оставшихся членов «клуба приговоренных».
В ответ получил исполненный недоумения взгляд управляющего.
– Чем еще я вам могу помочь? – вздохнул Савинов.
– Состав учредителей банка! – прямо потребовал я.
Замшевый мокасин на его ноге закачался. И после дюжины покачиваний замер.
– Извольте, – согласился Петр Сергеевич. – Он ничего вам не даст. У следователя, кстати, он тоже имеется.
Я достал ручку и приготовился записывать.
– Вершинин Иннокентий Парфенович, председатель совета директоров… Далее – члены совета директоров: Скобелев, президент трастовой компании «Элевейтор»; директор нефтеперерабатывающего комбината Житник; Маевский, вице-президент финансово-промышленной группы «Третий полюс» и учредитель ряда иных, неизвестных мне фирм; Центробанк в лице куратора господина Дьяконова… Шорин еще, ответственный уполномоченный объединения тюменских нефтедобытчиков… – На этом Петр Сергеевич остановился.
– Четное число в совете директоров?! – выразил я свое недоумение.
И управляющий, поджав губы, назвал фамилию одного из самых влиятельных в «криминальной вселенной» авторитетов.
– У вас все? – спросил он, когда я закончил стенографировать.
– А у вас? – закрыв блокнот, адресовался я обратно.
– Не смею далее задерживать. – Савинов встал и дождался, пока мы покинем комнату.
– Петр Сергеевич, – притормозил я подле него. – Полагаюсь на вашу сдержанность. Как сказал мудрец…
– Знаю, знаю, – перебил меня банкир. – И кроме того, как я спишу расходы на ваши пышные похороны?
– Со своей стороны обещаю при свидетеле: если все, что относится лично к вам, – правда, на этом свете я более вас не потревожу. Мою трудовую книгу можете оставить себе.
– Ну как?! – заинтересовался Андрей, спускаясь по лестнице. – Узнали мы что-нибудь?!
– Узнали, – ответил я.
– А конкретно?! – не унимался Журенко.
– Конкретно мы узнали, что нам с тобой надо съездить в ГИБДД, зарегистрировать машину и оформить на твое имя у нотариуса генеральную доверенность.
– Немало за полчаса! – хмыкнул Андрей.
«Я никуда не приблизился, – размышлял я вечером, лежа под картиной с похотливыми всадниками. – Я оброс информацией, как днище фрегата ракушкой. Я потерял ход. На кренгование времени не отпущено. Надо завтра браться за Маевского, как ни противно. Он – единственный лоцман в этом запутанном фиорде».
ГЛАВА 24 ДОЧЕРНЕЕ ПРЕДПРИЯТИЕ
Поучительная история короля Лира, изложенная английским трагиком в назидание потомству, ничему хорошему это самое потомство не научила. Из века в век потомство совершает все те же ошибки, и «сладок нам лишь узнаванья миг». Забвение – вот в чем все дело, клянусь водами Стикса и Леты. Спросите хоть у лодочника. В одну реку люди входят не дважды, но снова и снова, забывая, что входили уже, ибо это – река забвения. Король Лир, глупый и доверчивый король струнных инструментов, не имел наследника. Ну, не имел – и не имел. Не в этом была беда его, а в другом: имел он взамен трех дочерей. Но и не то беда, что имел, а то, что старшая и средняя были честолюбивы и деятельны. Играя на лирических струнах папаши, они постепенно вынудили его расписаться в собственном бессилии и отдать на их дочернее попечение вотчинные земли. А любящего отца пустили по миру, где он благополучно и спятил. Казалось бы, прочти и затверди. Читать не любишь – в театр прогуляйся, не поспи три-четыре акта. Так нет же, паши-то, все такие ушлые, поднаторевшие, беспринципные – чтоб далеко за примерами не ходить – президенты и олигархи, потакая возлюбленным чадам, всей гурьбой бегут в ту же реку, дамские мастера. Дочерние предприятия организуют. А ведь был для них нарочно снят в годы оттепели фильм «Посторонним вход воспрещен!», где русским языком сказано: «Через речку прыгать надо!» А они, бедолаги, не зная броду, раз за разом лезут в воду.
