Терри отнес пустой стакан на кухню и поставил на мойку. Потом он направился гостиную, где увидел Амелию Корделл, сидевшую все в том же кресле. Она просто сидела. Телевизор был выключен, в руках у нее не было ни газеты, ни книги. Казалось, женщина внимательно изучает стеклянную поверхность журнального столика. Маккалеб немного постоял в дверях, не решаясь войти.
— Миссис Корделл, — позвал он.
Она перевела на него взгляд, не поднимая головы.
— На сегодня я закончил.
Он шагнул вперед и протянул Амелии список взятых им документов.
— Здесь перечислены бумаги, которые я хочу взять на некоторое время. Через несколько дней пришлю их вам по почте или сам заеду.
Амелия Корделл смотрела на список невидящими глазами, словно пытаясь прочесть что-то с расстояния чуть ли не в метр.
— Вы нашли, что искали? — спросила она.
— Пока не знаю. Такие вещи сложно найти сразу, потому что не знаешь, что окажется важным, пока не придет время, понимаете?
— Не очень.
— Ну, я имею в виду детали. Я ищу какую-нибудь вещицу, пустяк, который навел бы меня на что-то существенное. В детстве мы часто играли в одну игру. Думаю, дети и сейчас играют в эту игру, хотя и с другим названием. Вы берете прозрачную пластиковую трубочку и ставите вертикально. Потом всовываете в дырочки пластмассовые соломинки, как можно глубже. Потом вы нагружаете трубочку мраморными шариками, так чтобы их удерживали вставленные соломинки. Цель игры в том, чтобы вытащить свою соломинку, но не потревожить шарики. И всегда наступал момент, когда выдергиваешь палочку — и вся конструкция обрушивается, словно лавина. Вот и я ищу нечто подобное. У меня полно улик, но мне нужна та, которая вызовет лавину. Беда в том, что не известно, что это будет, пока не начнешь «выдергивать».
Однако Амелия смотрела него так же рассеянно, как раньше на столик.
— Полагаю, что отнял у вас слишком много времени. Мне пора ехать восвояси. А все это я вам пришлю. Я позвоню, если узнаю что-то новое. Мой телефон указан на списке на случай, если вы что-то вспомните или если я вам понадоблюсь.
Маккалеб кивнул, и они попрощались. Он повернулся к двери, как вдруг вспомнил о чем-то.
— Я чуть не забыл. В одной из папок было письмо с благодарностями вашему мужу за помощь при аварии недалеко от Лоун Пайн. Вы помните этот случай?
— Конечно. Это было два года назад, в ноябре.
— Вы помните, что произошло?
— Джимми возвращался домой и увидел эту аварию. Все произошло почти на его глазах. Там были раненые, искореженные машины и все такое. Джимми вызвал скорую помощь по сотовому телефону и стал оказывать первую помощь. Маленький мальчик умер прямо у него на руках. Джимми тяжело это переживал.
Маккалеб лишь кивнул.
— Вот таким человеком был мой Джим, мистер Маккалеб.
Маккалеб только и мог, что снова молча кивнуть.
Он ждал перед домом минут десять, пока наконец не подъехал Бадди. В машине из колонок раздавались ревущие голоса группы «Хаулинг Вулф». Сев в машину, Маккалеб тут же выключил кассету.
— Где тебя носило?
— Катался. Куда теперь?
— Между прочим, я тебя ждал. Давай в гавань.
Бадди развернулся и направил машину к шоссе.
— Сам сказал мне, что я не обязан сидеть в машине. Сказал «прокатись», я и прокатился. Откуда мне знать, блин, сколько ты там пробудешь, если ты мне не говоришь?
Бадди был прав, но Терри все равно был рассержен. И не стал извиняться.
— Если так будет продолжаться, придется купить тебе сотовый телефон.
— Если так будет долго продолжаться, — возразил Бадди, — я потребую прибавки.
Терри не ответил. Локридж между тем снова включил кассету, вытащил из дверного кармана губную гармошку и начал подыгрывать. Маккалеб задумчиво смотрел в окно, размышляя о том, что одна пуля унесла сразу две жизни.
Пакет от Карузерса для Маккалеба лежал в почтовом ящике. Он был толстым, как телефонная книга. Терри отнес пакет на катер, раскрыл его и разложил документы по всему столу. Добравшись до материалов об убийстве Кеньона, он решил начать с заключительной части, а потом уже подробно изучить все с начала.
Следствие по делу Кеньона было совместной операцией ФБР и полиции Беверли-Хиллз. Но это был висяк. Двое агентов Бюро из отдела спецрасследований, Невинс и Улиг, в последнем отчете, датированном декабрем, приходят к выводу, что Кеньона, по всей вероятности, убил наемный убийца, и выдвинули две версии относительно заказчика.
По первой теории это был один из двух тысяч вкладчиков, который потерял после краха банка все сбережения и остался недоволен вынесенным Кеньону приговором или, испугавшись, что тот снова сбежит, решил нанять убийцу. По второй теории убийца был человеком загадочного партнера Кеньона, который, по словам подсудимого, и заставлял его грабить клиентов. Личность этого человека, имя которого Кеньон отказывался назвать, так и не была установлена сотрудниками Бюро.
Вторая теория показалась Маккалебу интересной, ведь она говорила о том, что на данном этапе федеральные власти склонны поверить словам Кеньона о том, что некто принуждал его переводить деньги. Обвинение лишь посмеялось над этим заявлением во время суда, и все сочли «партнера» Кеньона просто выдумкой. А теперь Маккалеб держал в руках документ, предполагавший реальную основу этой выдумки.
Невинс и Улиг в заключительном отчете нарисовали схематичный портрет предполагаемого заказчика убийства, который удовлетворял обеим версиям: во-первых, это был — или была — богатый человек, умевший заметать следы и оставаться вне подозрений, а значит, имел связи или был членом преступной группировки.
Помимо самого отчета, воскрешающего версию о партнере Кеньона, Маккалеба заинтересовало предположение о связях заказчика с организованной преступностью. На языке ФБР это означало: с мафией. Но хотя щупальца мафии протянулись повсюду, все же в Южной Калифорнии ее влияние не столь велико. Безусловно, количество преступлений, совершенных в штате членами организованных группировок, было огромным — другое дело, что это были не карикатурные мафиози из кино. В общем, при грубом подсчете, в последние годы в Южной Калифорнии поработало куда больше азиатов или русских, нежели их коллег итальянского происхождения.
Маккалеб разложил присланные документы в хронологическом порядке. Большинство бумаг представляли собой промежуточные отчеты и данные расследования, отправленные начальству в Вашингтон. Быстро просмотрев эти бумаги, Маккалеб нашел отчет группы наружного наблюдения за домом Кеньона в день убийства, который прочел на одном дыхании.
В момент убийства в фургоне находилось четверо агентов. У них как раз был пересменок — 8 утра, вторник. Два агента приходят на дежурство, два агента уходят домой.
Агент, занимающийся прослушкой, снял наушники и передал их сменщику. Однако сменщик был со странностями и заявил, что однажды, когда он надел чьи-то наушники, у него завелись вши. Так что он немного повозился, доставая и надевая собственные наушники, а потом сбрызнул дезинфектантом оборудование, при этом не переставая честить трех других агентов. Когда он наконец надел свои наушники, в течение минуты не было слышно ничего, затем послышались приглушенные звуки разговора и вскоре раздался выстрел. Звуки были невнятными, так как у входа в дом не были установлены «жучки», на том основании что Кеньон не станет вести разговоры о побеге прямо у двери. «Жучки» были установлены только в комнатах.
Ночная смена еще не ушла, и все трепались в фургончике, когда раздался выстрел. Агент, услышав хлопок, приказал всем заткнуться. Он внимательно слушал, что происходит, а тем временем другой агент надел вторую пару наушников. Оба ясно расслышали, как неизвестный в доме Кеньона отчетливо произнес почти в микрофон: «Не забудь про канноли».
Оба агента переглянулись, соглашаясь, что эти слова произнес не Кеньон. Объявив тревогу, агенты покинули фургон и помчались к дому, появивишись там несколько секунд спустя после приезда Донны Кеньон, которая, открыв входную дверь, увидела своего мужа распростертым на мраморном полу с окровавленной головой. Вызвав подкрепление из Бюро, местную полицию и скорую помощь, агенты обыскали дом и ближайшие окрестности. Стрелок испарился.
Маккалеб обратился к расшифровке последнего часа записи в доме Кеньона. Пленка была обработана в лаборатории ФБР, но тем не менее все слова разобрать не удалось. Сначала были слышны голоса дочерей Кеньона за завтраком и обычный утренний семейный гомон. Затем в 7:40 девочки с матерью отправились в школу.
Расшифровка фиксировала девять минут молчания до того, как Кеньон позвонил своему домашнему адвокату Стэнли Ла Гросса.
ЛА ГРОССА: Слушаю.
КЕНЬОН: Это Дональд.