Пару секунд спустя послышался истошный вопль Ники.
Позднее один сосед опознал машину как «БМВ» с престижными номерными знаками «Джимсонвид». Машина по крайней мере объехала дважды вокруг квартала, после чего вернулась и остановилась в сотне ярдов от моего дома.
За рулем машины сидела Синса. Мелкой рысцой подбежал Шон и сел в машину. Носовым платком он вытирал пот со лба.
— Все ее двери и окна закрыты на замок. Кроме того, у нее есть охранная сигнализация. Там видна торговая марка фирмы, которая занимается установкой такой сигнализации. Как только она услышит звонок, она удерет, — сообщил он.
— Мы не можем возвращаться сюда еще раз. У нас нет времени. — Синса пригладила волосы. — Мы должны сделать это сегодня вечером. Либо мы закончим это сейчас, в зародыше, либо это станет достоянием всех.
— Каким образом я смогу представить это как несчастный случай?
— За ней охотится Мерфи Минг. Все будут считать виновным его.
— А что же нам делать сейчас? — спросил он.
Она посмотрела на запаркованные машины. В домах, стоящих вдоль не очень оживленной улицы, зажигались огни. «Хорошо. Посмотри-ка». У садовой калитки остановились женщина и девочка со щенком. Девочка дергала поводок. Она была совсем маленькой и ходила пока не очень уверенно. Она дергалась и спотыкалась. Походка у нее была такая же, как у Франкенштейна. Щенок казался испуганным. Женщина открыла калитку, и они вошли.
— Иди проверь, — приказала Синса.
Шон перешел улицу и заглянул поверх забора. Вернувшись трусцой к машине, он сел в нее и заговорил:
— Мамочка ушла в дом, а девочка со щенком играют во дворике.
— Я займусь этим, — сказала Синса. — Пойди и тихо открой калитку. Посмотри, нельзя ли будет тебе спрятаться в тени, например, за деревом.
— Что ты собираешься делать?
— Провести отвлекающий маневр, который заставит Делани выйти из дома.
— А мне что делать?
— Отсчитай до десяти и свистни.
Он взял из рюкзака пару кожаных перчаток. Она положила на его руку свою.
— Шон, не шуми. Никакой стрельбы и никаких воплей. Пока ее обнаружат, пройдет много времени, и ты будешь уже далеко.
— Она не сможет кричать, если ее горло будет перерезано.
— Но она может наблюдать.
Он посмотрел на калитку.
— А что, если девочка выйдет со щенком на улицу?
— Это не наша проблема.
Я выбежала из дома и увидела, что дворик пуст. В нем не было ни Теа, ни Олли. Потом я услышала, как за углом завизжали шины, и увидела, что калитка открыта. От удивления я онемела. За калиткой на проезжей части стояла на коленях Ники.
Спотыкаясь, я пошла к ней. Во рту у меня все пересохло. Ники стояла спиной ко мне, но было видно, что ее руки в нерешительности повисли над асфальтом, словно она боялась коснуться того, что лежало перед ней. Из других домов тоже выходили люди. По своей подъездной дорожке бежала Хелен Поттс. Одной рукой она придерживала свою кофточку, другой прикрывала рот. Ники замолчала.
На смену ее воплям пришел душераздирающий визг умирающего щенка. Ноги у меня сделались ватными, и я дрожащей походкой заковыляла к тротуару.
Теа стояла у бордюрного камня и держала пальчик во рту. Я взяла ее на руки. Запахло младенцем. Божественная сладость маленькой девочки. Она прижалась ко мне всем своим тельцем. Ее личико выглядело озабоченным.
— Собачка, — сказала она.
— Я знаю, солнышко ты мое.
Олли продолжал жалобно попискивать, теперь более тихо. Хелен Поттс присела на колени рядом с Ники.
— Что нам теперь делать? — спросила Ники.
Еще одна соседка принесла пляжное полотенце.
— Вот, заверните его. Бедняжка. Надо быть настоящим подонком, чтобы сделать такое.
Мы все посмотрели вдоль улицы. Машина исчезла. Ники увидела, что я держу Теа, и едва слышно поблагодарила меня. Она расстелила пляжное полотенце вокруг собачки. Из углового дома прибежал Деннис Хатчинсон. Он был ветеринаром. Я укачивала Теа, а остальные окружили маленький комочек на асфальте. Олли уже не скулил.
Хатчинсон осмотрел его и покачал головой:
— Увы, я сожалею.
Переговорив с минуту с Ники, он завернул щенка в пляжное полотенце и понес его к себе домой. Ники встала, но дошла только до бордюрного камня. Я дала ей Теа, и она опустилась на землю, зажав в руках свою дочь.
Я присела рядом и положила ей руку на плечо.
— Я думала… — начала она.
— Я тоже.
— Этой калитке не хватает хорошего засова.
Теа напряглась в ее руках и показала на уходящего доктора Хатчинсона:
— Собачке плохо?
— Да, малышка.
Мы посидели еще с минуту.
— Это, наверное, самый счастливый день в моей жизни, — сказала Ники.
— В моей тоже.
Жизнь изобилует иронией. От нее иногда тошнит.
Вернувшись домой, я повалилась на диван. Музыка была слишком печальной. Воздух в доме казался спертым. Мне необходимо было выпить.
Позади меня скрипнул пол. Я повернула голову, и мне на рот легла рука в перчатке. Мелькнуло что-то серебряное. Меня держала сильная рука. К моей шее приставили зазубренный нож.
— Не издавай ни звука.
Шон перелез через спинку дивана и сел на подушку рядом со мной. Лезвие оставалось у моей шеи. Его глаза цвета морской волны блестели. Он приблизил свое лицо к моему.
— Будешь вести себя тихо и делать то, что я тебе прикажу. — Он бросил свой рюкзак мне на колени. — Открой его.
Горло мне Шон не перерезал, но это еще не означало, что он и не собирается этого делать. Я таращила на него глаза и не могла отвести взгляд в сторону.
Несколько часов назад я поклялась, что если Джесси не умрет, то Бог может взять меня к себе. И вот тебе пожалуйста.
Нет. Только не так, только не сейчас. Только не в том случае, если я могу еще что-то сделать.
И, глядя на Шона, я с какой-то неземной ясностью вдруг поняла, что мой час еще не настал. Поняла, что у Бога такого извращенного чувства юмора просто нет.
И я открыла рюкзак.
— Достань видеокамеру.
Я извлекла из рюкзака портативную видеокамеру. И осмотрелась в поисках пути бегства. Все ставни были закрыты. Шон выдернул телефонный шнур, а мой сотовый телефон был в другом конце комнаты на обеденном столе. Вместе с тем меня не покидало спокойствие. Возможно, это был шок. Но я знала, что Ники дома. Марк был на подходе. Если бы мне удалось привлечь чье-то внимание, мне могли бы помочь. А было бы еще лучше, если бы я смогла добраться до какого-нибудь оружия. В этом случае я могла бы сама себе помочь. А пистолет Брайана лежал в спальне.
— Встань.
Мы поднялись вместе. Шон продолжал держать нож у моего горла.
— Мы идем на кухню, вместе. Медленно.
Он слегка подтолкнул меня локтем, и мы пошли к стойке.
— Поставь камеру на стойку и направь ее в обратную сторону.
Я поставила камеру, направив ее на нас. Неужели он собирается сделать автопортрет?
— Хорошо, — сказал он мне на ухо. — Сегодня мы проводим самую бесчеловечную видеосъемку в Америке.
Потребовалась всего одна секунда, чтобы его слова дошли до моего сознания. Я напряглась. На нем были те же самые брюки военного покроя, как на вечеринке в Исла-Виста, когда он расстегивал ширинку, чтобы помочиться на стоявшую у дома машину.
— Она помнит.
Его голос звучал восторженно.
Я открыла рот, чтобы заговорить, но к моей гортани прижался нож.
— Ну-ну. Слов для твоей роли в этом фильме не предусмотрено. Твое имя будет лишь упомянуто в субтитрах вместе с другими придурками, которые портили мне жизнь. — Он перешел почти на шепот: — Плачущая идиотка — Бриттани Гейнс, бывший рок-певец — Слинк Джимсон. И стерва, сующая нос не в свои дела, — Эван Делани.
Все мои сомнения развеялись. Я поняла, что Бриттани убил он. А здесь он был для того, чтобы убить меня.
— Где твоя клейкая лента?
Она была в кухонном шкафу. Мы пошли за ней вместе, словно исполняя какой-то зловещий танец смерти. В частности, я, с приставленным к моему горлу ножом. Он заставил меня достать пленку и оторвать кусок.
— Себе на рот, — приказал он. Я подчинилась. — Теперь на руки.
Я обернула ленту вокруг одного запястья, потом — другого. Шон проверил, насколько хорошо она держится. Он даже не потрудился отрывать ленту от мотка. Моток покачивался у меня между рук наподобие маятника.
Постучали в дверь.
Шон замер. Нож надавил мне на дыхательное горло. Стук повторился. Прозвучал голос Марка:
— Эван?
Шон сильнее прижал нож к моему горлу. Он еще не делал надреза, но я почувствовала, что начинаю задыхаться, и беспокойно заерзала. Шон крепко держал меня. Его жадеитовые глаза горели.
Стук прекратился.
Шон заговорил вполголоса:
— Включи камеру. Делай то, что я тебе буду говорить. Мы сделаем всего один дубль, так что он должен быть превосходным.
