— Пошел ты на …, Осама, — выругался Строуб.
— Повежливее, Дункан, — посоветовала Петра.
Строуб кашлянул, обдав Петру запахом табака, и стукнул себя по колену.
— Тектиф Коннор! Што случилась? Што это такое? Судорожно дергающиеся пальцы изогнулись в сторону фото в ее руке.
— Убитая женщина.
— Аж мороз па кожи. Дайти пасматрю. Король кебаба распорядился:
— Вы. Полицейская. Убэритэ иво з моэго завэдэния!
Строуб согнул колени, встав в позу болельщика, наблюдающего за полетом мяча. Длинные пряди волос качнулись подобно ползучим растениям. Когда он показал хозяину средний палец, Петра вывела его из «завэдэния» подальше от криков Золотого Зуба, к своей машине.
— Чалма хренова, — сказал Строуб испуганным голосом. — Если я вернусь и прирежу его, вам не будет противно расследовать это дело? — Не успела Петра ответить, как замедленно соображающий наркоман снова уставился своими хитрыми, как у койота, глазами на фото Эрны Мерфи. Глаза засветились радостью подонка. — Эй, я знаю ее.
— Знаешь?
— Да, да, да, да. Я её видал… дайте-ка вспомнить… должно быть, несколько дней назад.
— Где, Дункан?
— Сколько дадите за это?
— Один сандвич.
— Ха-ха-ха-ха. Не шутите, тектиф Коннор.
— Откуда мне знать, сколько стоит эта информация, пока я не выяснила, что тебе известно, Дункан?
— Как я могу сказать вам без оплаты, тектиф Коннор?
— Ох, Дункан, Дункан. — Петра открыла свою сумочку и извлекла оттуда двадцатку.
Строуб схватил банкноту, сунул в карман и, прищурившись, посмотрел на фото.
— Должно быть несколько дней назад.
— Ты уже говорил мне это. Когда точно? И где?
— Когда точно… три дня назад. Может, три… а может, и два… может, три.
— Так сколько же, Дункан?
— Ух ты, черт… Время, оно, знаете… Иногда оно… — Строуб захихикал.
Два сильно отличается от трех. Эрну Мерфи убили три дня назад. Два означало бы, что достоверность информации Строуба равна нулю.
— Так два или три, выбери что-нибудь одно.
— Я сказал бы, три.
— Где ты видел ее, Дункан?
— Околь Бронсона, Риджуэй. Где-татама, понимаете?
Не так далеко от места, где обнаружили тело Эрны. Петра искоса посмотрела на Строуба — тощая фигура, мешки под глазами, морщины. Парню оставалось жить… сколько? Лет пять?
Строуб беспокойно заерзал под ее пристальным взглядом, покачался на пятках, пригладил волосы. Жест чисто девичий, но в парне не было ничего женского. Он жертва, превратившаяся в хищника. Петра не хотела бы встретиться с ним на темной безлюдной улице.
— В котором часу это было?
— Поздна. — Снова хихиканье. — Или рано, это как посмотреть.
— В котором часу?
— Два, три, четыре. — Утра?
Строуб посмотрел на Петру, пораженный глупостью вопроса. — Да.
— Что ты там делал, Дункан?
— Ошивался.
— Ошивался с кем?
— Ни с кем.
— Ошивался совсем один?
— Привет. Никада не знаш, где может образоваться хорошая компания.
До той части Голливуда, которая находилась рядом с Бронсо-ном, от Госпитального ряда в Сансет было рукой подать. Очень удобное место для того, чтобы раздобыть наркотик у кого-нибудь из коррумпированных врачей, медицинских сестер или фармацевтов, а потом вернуться на бульвар и сбыть его. И это было нечто большее, чем догадка. Петра знала, что в прошлом году отдел по борьбе с наркотиками арестовал хирурга-резидента, занимавшегося оптовой торговлей. Идиот изучает что-нибудь очень тщательно и заходит весьма далеко только для того, чтобы потом потерпеть полный крах.
— Похоже, ты немножко приторговывал. — Строуб сразу понял, что она имеет в виду, и осклабился. Его десны были покрыты чем-то зеленым. О Боже! — Скажи мне точно, что ты видел.
— Она чокнутая, да?
— Была.
— Да-да-да. Вот что я видел: чокнутую, которая вела себя как чокнутая, разговаривая сама с собой. Как и любая друга чокнутая. Потом ее подобрали в автомобиль. Хахаль.
— Ты хочешь сказать, что она занималась проституцией?
— Чем еще занимаются суки по ночам, когда ходят туда и обратно? — Строуб засмеялся. — Так что, он пришил ее? У нас появился Джек Потрошитель или кто-то вроде него?
— Тебя все это забавляет, Дункан?
— А что, смеяться не грешно, когда тебе смешно.
— Ты точно знаешь, что она занималась проституцией?
— Ну… конечно. Почему нет?
— Ты говоришь «конечно» и тут же добавляешь: «Почему нет?»
— Мне что, опять нужно выбирать?
— Перестань молоть чепуху, Дункан. Скажи, что знаешь точно, и получишь еще одну двадцатку. Если же будешь продолжать в том же духе, я отберу первую банкноту и отведу тебя в полицию.
— Эй! — Строуб испугался, и Петра догадалась, что спасла его от какой-то неприятности с темпераментным торговцем фалафелями.
Глаза Строуба забегали, а тощая фигурка напряглась. Он явно присматривал путь к отступлению.
Или планировал что-то вроде нападения?
Потом Строуб бросил взгляд на сумочку Петры.
Револьвер был внутри, сверху, а наручники висели у нее на поясе.
Не такой же он дурак.
— Эх, Дункан, Дункан! — Петра, улыбнувшись, заломила ему руки за спину и надела на него наручники.
— Ой, тектиф!
Быстро обыскав Строуба, она нашла полупустую смятую пачку сигарет «Сейлем», мешочек пилюль и капсул, а также ржавый карманный нож. — Наркоман заверещал как ребенок.
Петра затолкнула Строуба на заднее сиденье своей машины, бросила наркотики в сточную решетку, положила в карман нож и села на переднее сиденье.
Из глаз парня закапали слезы.
— Я правда очень сожалею, тектиф Коннор, — заскулил он. — Я и не думал морочить вам голову, я просто хочу есть, и все, что мне нужно, это бутемброт.
— Бизнес не так хорош?
Строуб смотрел на сточную решетку.
— Нет, больше не так хорош.
— Послушай, у меня нет времени на эти игры. Скажи мне точно, что тебе известно об Эрне Мерфи и что ты видел три дня назад.
— Я ничего о ней не знаю, даже имени ее. Я лишь видел ее и понял: она одна из чокнутых.
— Эрна общалась с другими чокнутыми?
— Вы заберете меня?
— Нет, если будешь сотрудничать.
— Может, снимете это? — Строуб подвигал руками. — Мне больно.
Запястья у него были тонкие, и Петра туго защелкнула браслеты, но боли причинять они не могли. Детектив была настороже, как всегда: все люди — актеры…
— Сниму, когда закончим.
— А это не противозаконно?
— Дункан.
— Извините, извините, о'кей, о'кей, о'кей, о'кей… что я знаю… что вы спрашивали?
— Общалась ли она с другими чокнутыми?
— Я ни с кем не видел ее. Она там не болталась постоянно. То она там, то ее нет. Понимаете? Я никогда не разговаривал с ней, никто с ней не разговаривал, она ни с кем не разговаривала. Она была чокнутая.
— Тебе точно известно, что она занималась проституцией? Опухший язык Строуба прошелся по сухой нижней губе.
— Нет, этого я сказать не могу. Я лишь предположил. Потому как она села в машину. — Что это была за машина?
— Машина — и все тут. Ничего необычного — ни «БМВ», ни «порше».
— Цвет?
— Светлая.
— Большая или маленькая?
— Маленькая вроде.
Кевин Драммонд ездил на белой «хонде». Сообщение Майло о том, что машину обнаружили у аэропорта, еще больше убедило полицейских: преступник именно Кевин. Теперь ждали, когда машину обследуют. После этого Петра снова займется его родителями.
Рассказ Строуба укрепил подозрения Петры. Время и место — все сходилось.
Кевин, решив, что Эрна безвозвратно потеряна, посадил ее в машину, отъехал на несколько кварталов и накачал спиртным. Сделав свое грязное дело, бросил машину в Инглвуде, совершил короткую прогулку до ЛАМа и далее — в небеса.
Майло позвонил Петре сегодня утром, до того, как она ушла из дома. В аэропорту Кевин до сих пор не обнаружен.
— Машина, назови мне марку машины, Дункан.
— Не знаю, тектиф Коннор.
— «Ниссан», «тойота», «шеви», «форд»?
— Не знаю, — твердил Строуб. — Правда, я не хочу говорить вам какую-нибудь ерунду. Потом вы узнаете, што это не так, подумаете, будто я соврал, и снова меня отыщете. Не могли ли бы вы снять с меня это? Я не выношу этих пут.
Что-то в тоне парня — неподдельная печаль как свидетельство прежних унижений — разбередило ее душу. Беглецы приходили в Голливуд не без причины. Перед мысленным взором Петры встал розовощекий Дункан Бимиш. Возможно, его детство связано с каким-то извращенцем.
Словно почувствовав ее колебания, Строуб потерял самообладание и закричал еще громче.
Петра отогнала ненужные мысли.
— Не фургон, точно легковой автомобиль?
— Легковушка.
— Не внедорожник?
— Легковушка.
— Цвет?
— Светлый.
— Белый, серый?
— Не знаю, я вам не вру…
— Почему ты считаешь, что она занималась проституцией, Дункан?
— Она была на улице, машина подъехала, и она села в нее.
— Сколько людей было в машине?
— Не знаю.
— Как выглядел водитель?
