— Она умрет! — в отчаянии воскликнул Даниэль.
Аарон заговорил тише, пытаясь его успокоить, но что он говорил — я уже не слышала. Оставалось надеяться, что Джозеф тоже в доме.
Сидя за деревом, я продумала план. Нужно было добежать до машины так, чтобы меня не заметили. Но они услышат шум мотора и кинутся вдогонку, так что необходимо вывести из строя грузовик. Адреналин придал мне сил и помог сосредоточиться на происходящем. Я медленно встала и присмотрелась. В замке зажигания ключей не было. Значит, придется выдрать провода. Когда в доме снова зашумели, я нырнула в кабину и присела там.
В доме утихли, и я испугалась, что меня услышат, но тут Даниэль закричал:
— Нельзя убивать людей!
Я вырвала каждый провод, до которого дотянулась, а потом взглянула на дом и увидела у задней двери Мэри.
Она наблюдала за мной. Наши взгляды встретились. Я была уверена, что сейчас она позовет мужчин, но она только коротко кивнула и скрылась в доме.
Я забралась в свою машину, повернула ключ и рванула с места. Из дома выбежали Даниэль, Джозеф и Аарон. В зеркале заднего вида я увидела, как Мэри схватила Даниэля за руку, пытаясь остановить. Собаки тоже бросились в погоню, и одна из них выскочила прямо под колеса. Я ударила по тормозам, и меня занесло на гравии — машину развернуло лицом к дому.
Краем глаза я увидела, что ко мне бежит Аарон и что-то бросает, — я автоматически пригнулась. Боковое стекло разлетелось, и в руку мне угодил камень. Превозмогая боль, я схватилась за руль и выжала газ, пытаясь его объехать. Но Джозеф уже стоял перед машиной и целился в меня.
Я ударила по тормозам и снова пригнулась. Через разбитое окно Аарон с силой ударил меня по голове. Я обмякла, а он открыл дверцу и принялся вытаскивать меня — я цеплялась за пассажирское сиденье, он тянул меня за ноги. Я ухватилась за руль и изо всех сил пнула его.
Где Джозеф? И тут я увидела, что он по-прежнему стоит перед машиной, целится в меня и ждет приказа от брата.
Я в панике взглянула в заднее окно, надеясь на помощь, на спасение, на что угодно. Мэри истерически плакала, зажав рот руками. Даниэль в панике замер на месте. В руках он сжимал ружье.
— Даниэль, стреляй в него! — закричала я. — Давай стреляй! Хизер любила тебя. Она бы этого хотела.
Даниэль плакал. Ствол ружья начал подниматься.
Аарон даже не обернулся — он по-прежнему пытался вытащить меня из машины. Он был абсолютно уверен в своей власти над сыном.
Раздался грохот, и хватка Аарона ослабела. Я обернулась. Он с удивленным видом схватился за бок и осел на землю.
Джозеф подошел и уставился на него — его лицо ничего не выражало.
Даниэль подбежал к Джозефу и схватил его. Пока мужчины дрались, я завела машину. Джозеф вырвался и помчался к грузовику. Даниэль бежал за ним следом.
Не оглядываясь, я нажала на газ, и машина сорвалась с места.
Я во весь опор неслась по узким дорожкам, срезала углы и один раз чуть не вылетела с набережной. Проезжая мимо лесопилки, я заметила там экскаватор, и мне тут же вспомнился экскаватор рядом с домом Робби и куча земли. Что-то в этой картинке было не то. Я попыталась воспроизвести ее в памяти, и мне вспомнилось, что крышки новых резервуаров были завалены землей. Насколько я знала, к крышкам обычно оставляют доступ. К тому же септик еще даже не подключили.
А если его закопали в резервуаре?
Добравшись до дома Робби, я сразу же бросилась к экскаватору. Крышки резервуаров действительно были закопаны, в отличие от труб. В этот момент из одной из труб раздался шум.
— Робби! — крикнула я и услышала в ответ сдавленный зов на помощь. — Держись!
Я торопливо набрала номер службы спасения, после чего сбросила пальто и схватилась за лопату. Но откапывать резервуар вручную было бы слишком долго. Я взглянула на экскаватор. А где же ключи к нему?
Как оказалось, ключи так и торчали в замке зажигания — видимо, о них в спешке забыли. Я завела машину, и мотор взревел так, что уже не было слышно, как колотится мое сердце. Оставалось надеяться, что навыки не утрачены. Я попыталась поднять ковш, но вместо этого он зарывался все глубже в землю. Потные ладони соскальзывали с ручек. Наконец мне удалось поднять ковш, зачерпнуть земли и отбросить ее в сторону. Когда стала видна крышка, я выключила мотор и бросилась к резервуару.
Цементная крышка оказалась большой и тяжелой. Что же делать?
Я снова взглянула на экскаватор. Может, удастся его как-то использовать? Под сиденьем лежала толстая металлическая цепь с крюками на концах. Я подтащила ее к ковшу и зацепила один крюк за его зубец, а другой — за петлю на крышке. Потом забралась снова в машину, с трудом, но подняла ковш и оттащила крышку в сторону. Выключив экскаватор, я кинулась к открывшейся дыре.
— Робби, как ты?
До меня донесся голос брата:
— Хмель ранен.
— Я иду.
Ухватившись за край, я начала спускаться, опасаясь приземлиться на Робби. Но, увидев мои ноги, он отозвался с другого конца резервуара. Я спрыгнула и оказалась в помещении площадью примерно три квадратных метра. Робби сидел в углу, прислонившись к стене. Рядом с ним лежал Хмель. На Робби не было рубашки — он прижимал ее к телу собаки. Хмель часто и хрипло дышал, бок его бурно вздымался.
— Можешь ему помочь? — сдавленным голосом спросил Робби.
Я присела рядом. Хмель заскулил, и я пробормотала: «Тише, тише». Потом пощупала бедренную артерию, но пульс оказался слабым. Здесь пахло кровью, псиной, шерстью, пóтом Робби, грязью и топливом.
— Хмель напал на Джозефа, — торопливо пояснил Робби. — Я пытался остановить кровотечение.
Я пощупала ребра и переднюю лапу, и моя рука тут же покрылась теплой кровью. Десны у Хмеля были бледно-серые. Я нажала на десну пальцем, чтобы определить скорость наполнения капилляров.
Пять секунд. Слишком медленно.
Видимо, пуля повредила какую-то маленькую вену, и теперь у него внутреннее кровотечение. Если бы задело одну из главных артерий, он бы умер за несколько минут. Тяжелое дыхание было не признаком боли, а попыткой организма восполнить недостачу кислорода. Хмель будет все более и более сонным, потом потеряет сознание и умрет.
— Дела плохи, — сказала я.
— Черт! — Робби прижался затылком в стене. — Черт! Черт!
Голос его звучал хрипло, как будто он пытался сдержать слезы.
— Я позвонила в службу спасения, — сказала я, чувствуя, что плачу. — Они уже едут.
— Как ты думаешь, Хмель выживет?
Я посмотрела на пса. Вдохи стали реже, глаза были полузакрыты, язык вывалился.
— Нет, боюсь, что ему недолго осталось.
— Черт!
Робби глубоко вдохнул, собираясь с силами, и аккуратно переложил пса к себе на колени. Хмель лизнул ему руку и закрыл глаза. Дыхание стало еще медленнее.
— Хороший пес, — сказал Робби, нагнулся, обнял Хмеля и поцеловал его. — Хочешь гулять? Пойдем гулять, пойдем.
Хмель вздохнул. Через несколько секунд он умер.
Мы сидели в тишине — моя рука по-прежнему лежала на спине Хмеля, из глаз текли слезы. Я старалась не смотреть на брата, чтобы дать ему время прийти в себя. Он несколько раз всхлипнул и откашлялся. Теперь здесь стало очень пусто, и в этой глухой тишине каждое движение казалось очень громким. Тело Хмеля уже остывало, но я продолжала поглаживать его мягкий мех, вспоминала, как пес подбегал и тыкался мокрым носом мне в руку, мысленно прощалась с ним и благодарила за дружбу с братом.
Через несколько минут Робби вытер лицо, наклонился к Хмелю и прошептал ему что-то на ухо, после чего осторожно переложил пса на пол и со стоном выпрямился.
— Как ты? — спросила я.
Он хрипло вздохнул.
— Ребра… по-моему, несколько штук сломано.
— Дай потрогаю.
Я ощупала его бок, но не обнаружила ни крови, ни вмятин.
Он втянул воздух и потер грудь.
— Черт! У меня все время болит грудь.
Может, у него приступ паники?
— А как болит?
— Давит. Словно кто-то меня сжимает. Дико больно и дышать мешает.
Только не это.
— Это похоже на сердечный приступ. У тебя не кружится голова?
И в этот момент он уронил голову на грудь.
— Робби!
Я торопливо отодвинула Хмеля и уложила Робби на землю.
Дыхание было слабым, а потом и вовсе прекратилось. Я принялась нажимать ему на грудь, повторяя:
— Робби, давай держись!
«Господи, пожалуйста! Спаси нас!»
Вдали завыли сирены.
Я поехала с Робби в больницу Виктории. Спустившись к нам в резервуар, врачи тут же надели на него кислородную маску и всю дорогу до больницы делали массаж сердца. Пару раз он пришел в себя, но они не прекращали манипуляции. Я бродила вокруг больницы, ожидая новостей, и думала только об одном: сколько лет мы не общались, сколько лет мне казалось, что так проще жить!
