Нет, подумал он. Этого не может быть.
Но так оно и было. Там были коробки. Они были настоящими. Эд открыл заднюю дверь, собираясь взять коробку с куклами и отнести её в гараж, но подумал о Барбаре. Что если она её увидит? Как он это объяснит?
На мгновение он задумался, затем захлопнул дверь. Сел машину, выехал с подъездной дорожки и направился в школу. Эд пытался не замечать коробки, не думать о них, пытался притвориться, что у них нет ничего общего с его сном, но каждый раз, глядя в зеркало заднего вида, он видел коричневый картон и груды игрушек.
Казалось, куклы Барби улыбаются ему.
Атмосфера в школе отличалась от обычной. Заходившие дети, были тише и молчаливее, многие из них казались оторопевшими, чем-то испуганными. Обычную возню в коридоре, сменила тихая торжественность. Что-то случилось, и скоро от одного из учителей он узнал что.
Прошлой ночью, Кэти Эпштейн умерла во сне.
Сперва Эд подумал о Лизе. Собиралась ли его дочь ехать с Кэти этим утром? Он не был уверен, но, кажется, нет. Она бы вернулась домой, и он бы всё услышал.
— Это всегда потрясение, когда кто-то умирает таким молодым, — сказал учитель. — Особенно шокированы ученики, которые думают, что с ними не может случиться ничего подобного. Это всегда отрезвляет.
— Да, — признал Эд.
Почувствовав прикосновение к плечу, он обернулся и увидел стоящую позади него Лизу. Её глаза были красными и опухшими, по щекам катились слезы.
— Ох, папа! — сказала она, и напряженная неловкость, которая была между ними последние несколько дней, исчезла. — Кэти умерла!
Он обнял её, прижал к себе.
— Я знаю, милая.
— Ей было всего шестнадцать!
— Я знаю, — он погладил её по спине.
Мимо прошла компания футболистов. Один из них, самый здоровый — Хоган? так его звали? — ухмыльнулся.
— Инцест, — сказал он.
Его приятели засмеялись.
Зарывшись лицом в его плечо, Лиза заплакала еще сильнее, и Эду захотелось ударить парнишку по лицу. Чертов панк. Он свирепо уставился на ребенка, который быстро удалился.
Он понял, что думает о Кэти, о последнем разе, когда он её видел…
Где вы взяли этот свитер?
…и неожиданно вспомнил, что видел Кэти во сне прошлой ночью, что ему снилось, как преследует её, надевает перчатку и преследует её.
Ему снилось, как он её убивает.
Похолодев он с трудом сглотнул. Лиза продолжала плакать, но теперь он утешал её машинально, автоматически, не думая.
Эд гадал про себя: что если этой ночью другие дети умерли во сне.
Дети в Миннесоте, Айдахо, Аризоне…
Восемь
С тех пор как похоронили Кэти, Лиза не могла толком выспаться. Её ночи заполняли обрывки сна, ухваченные между старыми фильмами, дни — дремота в классе. Родители беспокоились, но относились с пониманием. Они сделали ей небольшую поблажку, когда она сказала, что слишком переживает, чтобы уснуть, что телевизор успокаивает её и помогает чувствовать себя лучше. Сказать им правду она не посмела.
Лиза не посмела сказать им, что боится заснуть.
Что боится увидеть сны.
Месяц назад, даже две недели назад она бы всем поделилась с родителями. По крайней мере, с отцом — с ним она всегда была ближе, чем с матерью. Но что-то случилось, что-то изменилось, и теперь Лиза всё больше и больше времени проводила одна. Она заметила, что другие люди, другие ученики в школе тоже избегают её отца. Он всегда был одним из самых популярных работников, один из немногих взрослых, которые не разговаривали со школьниками свысока, но в последнее время работал в одиночестве, без обычной свиты обожателей.
Это очень её беспокоило.
Ещё больше беспокоило то, что прошлой ночью она слышала, как отец разговаривал во сне. Его голос звучал иначе, ниже и грубее. Он напомнил ей…
Фредди.
Она поежилась. За прошедшую неделю она несколько раз пыталась обсудить свои сны с друзьями — Китом и Еленой, и с другими одноклассниками, которые в последнее время выглядели уставшими, словно не высыпались, но была слишком смущённой, не знала, как поднять эту тему.
— Лиза!
Она подняла взгляд с тротуара, чтобы увидеть машину Кита, медленно едущую рядом с ней по улице. Кэти прищурилась на солнце, помахала.
— Мы можем поговорить? — крикнула Елена.
Лиза подошла к машине, наклонилась к пассажирскому окну.
— Конечно, что случилось.
Елена посмотрела на Кита, затем снова на Лизу. Когда она заговорила, её голос был неуверенным и сомневающимся.
— Ты выглядишь уставшей, — сказала она.
— Толком не сплю в последнее время, — кивнула Лиза.
— А кто спит? — сказал Кит.
Елена облизнула губы.
— Не знаю, как сказать, — произнесла она. — Это так глупо звучит…
— Говори. — Пульс Лизы участился.
— Мы обсуждали это с Китом, и у нас обоих… ночные кошмары. Я знаю, что это звучит безумно, но… Ну, нам обоим снится одно и тоже…
— Фредди, — тихо сказала Лиза.
Кит и Елена посмотрели друг на друга.
— Я тебе говорила, — сказала Елена.
Кит кивнул.
— Садись в машину, — сказал он Лизе. — Нам нужно показать тебе кое-что.
— Это имеет отношение к происходящему?
— Садись в машину.
Пятнадцать минут спустя, «Хонда» Кита остановилась перед большим пустым заводом посреди городской промзоны.
— Мы приехали, — сказал он.
Все трое вышли из машины. Хотя температура в этот полдень была около восьмидесяти градусов [59], озябшая Лиза поёжилась. Она смотрела на здание перед ними. Лиза ничего о нём не знала и раньше никогда его не видела, но что-то в этом месте пугало её, заставляло чувствовать себя грязной, нечистой и отчаянно нуждавшейся в ванной. Это было почти физическое ощущение, и ей пришлось заставить себя смотреть на здание, не отворачиваясь.
— Ладно, — сказала она. — Мы здесь. Что всё это значит?
— Вот здесь его убили, — сказала Елена.
— Кого?
Кит посмотрел на нее.
— Фредди.
Теперь у неё была причина для страха, и, глядя на свежевыкрашенный фасад, она поняла, для чего это было сделано — обеление прошлого, попытка придать благополучный вид месту, которое вовсе не было таковым. Может здание и было всего лишь кирпичом и цементом, металлом и стеклом, строительными материалами; но было в нём и что-то от него тоже, от Фредди, и поэтому это место казалось неправильным, зловещим. Прищуриваясь на сияние полуденного солнца, Кэти разглядывала одно из фронтальных окон и думала, что может в новом здании разглядеть старую фабрику, ветхую, сожжённую и снесённую.
Кэти повернулась лицом к Киту и спросила.
— Что здесь произошло?
Он сглотнул.
— Нуу, думаю, сначала я должен сказать тебе, как мы разузнали об этом…
— Меня не волнует, как ты об этом узнал. Просто расскажи мне, что случилось.
— Хорошо. Знаю, что это звучит как в ужастиках, но Фредди был растлителем детей…
— Детоубийцей, — поправила Елена.
— …который из-за формальностей был освобожден в начале семидесятых. Наверное, родители детей посмотрели слишком много фильмов с Чарльзом Бронсоном или что-то в этом духе, потому что после освобождения они следили за ним. Они выследили его здесь. Он был в котельной, якобы играл с окровавленной одеждой одного из убитых им детей и разговаривал сам с собой. Он надел свою перчатку, ту, с пальцами-лезвиями, и он похоже разрезал одежду. Родители… ну, они прихватили с собой бензин… — Кит прочистил горло. — Они подожгли здание. Они его убили.
— Боже мой, — выдохнула Лиза.
— Самое ужасное, что ему, кажется, было всё равно. Он не сопротивлялся, ничего такого. Не знаю, правда это или нет, но его последними словами были: «Но много дел скопилось у меня, и миль немало впереди до сна». — Кит сделал глубокий вздох. — Он сказал это, когда горел, когда был объят пламенем.
— Господи Иисусе.
— А затем он начал смеяться.
— Но почему здесь? Почему он пришел сюда?
