– Его так и нашли? – спросил Сатта.
– Нет, – ответил Беллу. – Он был зажат между рулевым колесом и спинкой кресла так, чтобы локоть высовывался из окна. Полицейский, первым прибывший на место преступления, окликнул его и сказал, чтоб он отсюда убирался. Виоленте даже не шевельнулся, тогда полицейский открыл дверцу машины. Тело вывалилось прямо на него, и он от потрясения инстинктивно попытался оттолкнуть его обратно.
Сатта снова заглянул в машину. Тело лежало на переднем сиденье, голова была уперта в противоположную дверцу. Кровью было забрызгано буквально все – панель управления, сиденье, пол. Она и теперь еще сочилась из глубокой раны на перерезанной глотке Виоленте.
Сатта засопел и отвернулся от ужасного зрелища.
– Помер он действительно насильственной смертью – под стать своему имени[1], – попытался сострить полковник. – Пойдем, поднимемся наверх.
Беллу жестом подозвал полицейского, который должен был снять с трупа отпечатки пальцев, и пошел вслед за начальником.
Сандри лежал на площадке третьего этажа. Некогда белое полотенце покрывало его голову и плечи. Полицейский фотограф укладывал видеокамеру в футляр.
Дверь в квартиру была распахнута, Сатта видел с порога спальню. На кровати, завернувшись в простыню, сидела девочка. Рядом с ней – молодой полицейский, что-то записывавший в блокноте и явно отводивший от девчушки взгляд.
Беллу указал на постель.
– Он как раз выходил из квартиры, навестив здесь свою маленькую подружку.
Сатта взглянул на тело и пробормотал:
– Значит, ему повезло больше, чем мне. – Он нагнулся и откинул красное от крови полотенце. – А может быть, и нет, – спокойно добавил он и вернул полотенце в прежнее положение. Несмотря на сильный загар, лицо полковника было очень бледным.
– Скорее всего, стреляли крупной дробью из охотничьего ружья с очень близкого расстояния, – сказал Беллу.
Сатта кивнул и еще раз взглянул на залитое кровью полотенце. Губы его перекосила легкая усмешка.
– Да, могу тебе прямо сейчас сказать, что на этот раз будет написано в отчете патологоанатома: «Значительные повреждения мозга в результате прохождения сквозь него большого числа небольших снарядов, предположительно круглой формы». – Он снова заглянул в квартиру. – Расскажи мне все, что об этом известно.
– Это любовное гнездышко Сандри, – ответил Беллу. – Он держал эту квартирку, чтобы регулярно менять в ней девочек. Сюда Сандри наведывался почти каждый вечер. В последнее время, после убийства Раббиа, у входа в здание его всегда ждал телохранитель. Убийца перерезал Виоленте горло от уха до уха и оставил его в машине, прижав креслом к рулю. Здесь внизу всегда мало света, и случайный прохожий не обратил бы на него никакого внимания. После этого убийца поднялся наверх и стал ждать. Вполне возможно, что на нем была широкая куртка или плащ, под которым он прятал ружье. Как только Сандри вышел из квартиры, он разрядил оба ствола ему прямо в лицо.
– Девочка что-нибудь видела? – спросил Сатта.
– Ничего, – ответил Беллу. – Хоть она и совсем молоденькая, дурочкой ее не назовешь. Услышав выстрелы, она тут же спрятала голову под подушку и лежала так, пока не пришла полиция. – Он показал большим пальцем наверх. – Женщина, которая живет этажом выше, услышав грохот, спустилась по лестнице на несколько ступенек. Увидев Сандри, у которого половина головы была отстрелена, женщина стала громко кричать. Смолкла она только несколько минут назад. С ней там есть кто-то, кто пытается ее привести в чувство и снять с нее показания.
– Любопытно, – заметил Сатта.
– Что именно?
– Ты сказал «убийца» в единственном числе. Откуда тебе известно, что он был один?
Беллу пожал плечами.
– Не знаю, это у меня само собой вырвалось. Мне почему-то кажется, что Раббиа и этих двоих прикончил один человек.
– Логично, – пробурчал Сатта и вошел в квартиру.
При виде полковника молодой полицейский тут же поднялся с кровати, подошел к нему и стал читать записи в блокноте:
– Амелия Самбон, пятнадцати лет, из Беттолы. Скорее всего, сбежала из дому. Кажется, месяца полтора назад на нее поступил запрос из отдела пропавших без вести. Почти все это время она жила с Сандри.
Сатта смотрел мимо него на девочку – маленькую, до смерти напуганную и совершенно беззащитную.
– Скажи ей, чтоб оделась и уложила свои вещи, а потом доставь ее в полицейский участок. Выясни все, что можно, о ее связи с Сандри, потом передай в отдел пропавших без вести. Пока она будет в Милане, ей необходимо обеспечить круглосуточную охрану.
Сатта вышел из спальни. Пройдя несколько шагов, он остановился, вернулся и распахнул дверь.
– Ты можешь и в коридоре подождать, пока она оденется, – сухо сказал полковник.
Подошел Беллу.
– Все это выглядит, как начало настоящей войны, – сказал он. – За три дня – три убийства.
Погруженный в глубокие раздумья, Сатта кивнул.
– Это – «Юнион Корс», – уверенно сказал он. – Они любят использовать ножи и охотничьи ружья. Мне все это совсем не нравится – очень уж они резво за дело взялись. Скоро в перестрелках начнут гибнуть невинные люди. – Он взглянул вниз, на тело Сандри. – Это наверняка Раббиа сказал им, где его можно найти. Очень мне интересно, что он еще понарассказывал.
– Я так полагаю, все, о чем они его спрашивали, – проговорил Беллу.
– Да, – согласился Сатта. – Но о чем именно его спрашивали, вот в чем вопрос.
Они стояли и смотрели, как сотрудники «скорой помощи» упаковывали то, что осталось от Сандри, в пластиковый мешок. Потом Сатта отвернулся и бросил через плечо:
– Поезжай за мной в управление. Нам предстоит нелегкая ночь и тяжелая неделя.
* * *
Теперь интерес проявили и газетчики: три убийства за три дня – это уже достаточно серьезное событие даже по миланским масштабам. Редакторы вытащили криминальных репортеров из баров и постелей и дали им задание срочно подготовить заметки с правдоподобным объяснением случившегося. Почти все журналисты пришли к тем же выводам, что Сатта и Кантарелла. На следующее утро газетные заголовки пестрели прогнозами о ходе военных действий с «Юнион Корс». Передовицы были полны назидательных фраз о разгуле международной преступности и требований о восстановлении порядка и соблюдении законности.
На Сатту стали давить сверху. Его начальник – генерал – заявил, что необходимо срочно предпринять какие-то шаги. Плохо, конечно, когда итальянские преступники убивают друг друга, сводя между собой счеты, но если итальянских бандитов начинают убивать французские, – это уже просто национальный позор.
На Гоцо Шрейк вошел в «Глиниглз» и положил на стойку бара экземпляр итальянской «Иль Темпо». Завсегдатаи собрались вокруг него и стали оживленно обсуждать последние новости. Они наперебой высказывали свои суждения о том, кончится ли все на этих трех убийствах или Кризи свою миссию выполнил еще не до конца.
Гвидо в Неаполе и Леклерк в Марселе тоже прочли передовицу «Иль Темпо». Они знали, что война только начинается.
* * *
Джино Фосселла был обеспокоен и зол. Причиной беспокойства стали убийства его людей, поводом для злости – внушение, которое ему сделал Кантарелла. Он был возмущен до глубины души. Кантарелла вообще никогда ему не нравился. Долгие годы этот щеголеватый арбитр-недомерок сиднем сидел на своей вилле под Палермо, носа из нее почти никогда не высовывал, никогда ни в чем рук не замарал, но получал жирный кусок с каждого дела. Прямо как политик какой-то занюханный, черт бы его побрал!
Фосселла сидел в машине и от ярости скрипел зубами, вспоминая текст краткого послания, переданного ему Дикандиа: «Мы вами недовольны».
Напыщенный маленький ублюдок! Если бы Кантарелла не был заодно с Конти, он ему доходчиво разъяснил бы, куда ему надо заткнуть свое недовольство. Но этот хорек хамоватый – от горшка два вершка – сумел снюхаться с каждым боссом по всей Италии и впрямь как заправский политикан.
Была среда, и, как каждую среду, вечером он ехал в небольшой городишко Бианко, чтобы поужинать там со своей матерью. Он был примерным сыном и старался никогда не пропускать эти визиты. Иначе он всегда чувствовал себя виноватым, мать начинала переживать и сердиться на него, а даже Кантарелла не смог бы унять его старушку, когда она выходила из себя.
Его машину спереди и сзади сопровождали два автомобиля с телохранителями.
Будь он неладен, этот треклятый «Юнион Корс»! Такую возню подняли из-за каких-то несчастных двадцати миллионов лир! Да и черт бы с ними – скоро его собственный человек отвезет им эти занюханные бабки в Марсель, и он тогда сможет наконец вздохнуть с облегчением.
Все три автомобиля проехали по зеленым улицам Бианко прямо к дому его матери. Высыпали охранники, державшие руки с левого бока под расстегнутыми пиджаками. Просто мелодрама какая-то, мелькнуло в голове у Фосселлы, – из-за этих животных из «Юнион Корс» он даже свои семейные дела должен в какой-то дурацкий спектакль превращать.
