И в этот миг за его спиной прогремел голос, заглушивший барабанный стук дождя:
— Зря ты пришел сюда, Карим.
Сыщик яростно сжал кулаки. Ему даже не требовалось оборачиваться, чтобы узнать говорившего. Поникнув головой, едва не касаясь мерзкого содержимого гроба, он прошептал:
— Крозье, только не говорите мне, что вы замешаны в этом деле!
Голос ответил:
— Напрасно я допустил тебя до этого расследования.
Карим искоса взглянул на дверной проем, где четко вырисовывался грузный силуэт его шефа. Крозье держал в руке «манюрен» — ту же модель, что у Ньемана. Шесть пуль в барабане. Запасные обоймы в карманах. За несколько секунд можно расстрелять полную обойму и вставить новую без всякого риска осечки. В общем, все как положено. Лейтенант тоскливо повторил:
— Неужели вы замешаны в этой мерзости?
Крозье молчал. Карим поднял мокрые руки над головой.
— Могу я, по крайней мере, выйти из этого дерьмового склепа?
Крозье повел в сторону револьвером.
— Давай выходи. Только медленно. Очень, очень медленно.
Карим кое-как добрел до ступеней. Он взбирался наверх, а Крозье отступал, держа лейтенанта на мушке. Дождь налетал на них бешеными шквальными порывами. Карим, мокрый насквозь, выпрямился, взглянул на комиссара и спросил:
— Так какова же ваша роль в этом деле? Что вам известно?
Крозье наконец заговорил:
— Это случилось в восьмидесятом году. Когда она приехала, я сразу же ее засек. Это ведь мой город, малыш. Моя территория. А в то время я был практически единственным сыщиком в Сарзаке. Эта женщина, слишком высокая, слишком красивая, собиралась работать у нас учительницей… Я сразу заподозрил, что дело нечисто…
Карим иронически присвистнул:
— Ну как же! Всеведущий Крозье, недремлющее око Сарзака!
— Да-да, не смейся. Я провел небольшое расследование. И обнаружил, что при ней живет ребенок. Мне удалось вызвать ее на откровенность, и она мне все рассказала. Она говорила, что ее ребенка хотят убить демоны.
— Я знаю все это.
— Но ты не знаешь другого: я решил защитить эту семью. Раздобыл им фальшивые документы и…
Кариму почудилось, будто перед ним разверзлась пропасть.
— Кто же были эти демоны?
— Однажды в город явились двое. Они якобы разыскивали старые журналы по всем школам. Эти парни приехали из Гернона — из того города, где прежде работала Фабьенн. И я сразу же понял, что они-то и есть демоны…
— Их имена?
— Кайлуа и Серти.
— Вы смеетесь надо мной: в те времена Реми Кайлуа и Филиппу Серти было лет по двенадцати!
— Их звали иначе. Этьен Кайлуа и Рене Серти. Обоим лет по сорок. Морды бледные, испитые, а глаза горят, как у одержимых.
Карим не смог удержаться от горькой гримасы. Как же он не догадался? Вина «пурпурных» рек лежала на нескольких поколениях. До Реми Кайлуа был Этьен Кайлуа; до Филиппа Серти — Рене Серти. Карим спросил шепотом:
— А дальше?
— Я разыграл перед ними настоящего инквизитора. Проверил документы от корки до корки и все прочее. Но придраться было не к чему, все в ажуре, все по закону. Они уехали, не успев разыскать Фабьенн и ребенка. Так я по крайней мере думал. Однако Фабьенн узнала, что эти парни наведывались в Сарзак, и тотчас решила бежать. И снова я не стал мучить ее лишними расспросами. Мы уничтожили бумаги, касавшиеся ребенка, повырывали листы из школьных журналов — в общем, подчистили все, что смогли… Фабьенн изменила имя ребенка, но…
Карим прервал его. Их разделяла стена колючего ледяного дождя.
— Серти-младший явился сюда в воскресенье ночью; вам известно, что он искал в этом склепе?
— Нет.
Абдуф кивнул в сторону входа.
— Этот проклятый гроб набит крысиными скелетами. От одного их вида рехнуться можно. Что же все это значит?
— Говорю тебе, не знаю. Но ты не должен был открывать гроб. Это неуважение к мертвым…
— К каким еще мертвым? Где они, эти мертвые? Где тело Жюдит Эро? Да и умерла ли она?
— Умерла и похоронена, малыш. Я сам занимался погребением.
Сыщик вздрогнул.
— Так это вы ухаживаете за могилой?
— Да, я. По ночам.
Карим в бешенстве заорал, кинувшись прямо на дуло револьвера:
— Говорите, где она? Где она теперь — Фабьенн Эро?
— Ее нельзя трогать, Карим.
— Комиссар, это дело давно вышло за рамки простого осквернения могилы. Речь идет о нескольких убийствах.
— Знаю.
— Откуда?
— Это уже сообщили по всем телеканалам. И в сегодняшних газетах.
— Значит, вам известно, что речь идет о целой серии зверских преступлений с пытками, увечьями и жуткими инсценировками… Крозье, скажите мне, где можно найти Фабьенн Эро!
Лицо Крозье было неразличимо в темноте, словно у скрывающегося злоумышленника. Он все еще целился в грудь арабу.
— Говорю тебе, ее нельзя трогать.
— Крозье, никто не собирается ее трогать. Но сейчас Фабьенн Эро — единственный человек, способный пролить свет на это проклятое дело. Все, что случилось, свидетельствует против ее дочери, вам хоть это ясно? Все против Жюдит Эро, которая должна была мирно покоиться в этом склепе!
Несколько минут прошло в молчании под унылый шепот дождя, затем Крозье медленно опустил револьвер. Араб затаил дыхание; он понял, что наступил тот самый момент, когда нужно заткнуться и ждать. Наконец комиссар заговорил:
— Фабьенн живет в двадцати километрах отсюда, на холме Эрзин. Я еду с тобой. И если ты ее тронешь, я тебя убью.
Карим с улыбкой отступил назад. Молниеносный оборот вокруг оси, и он ударил каблуком в горло Крозье, отбросив комиссара к соседней могиле.
Араб подошел ближе и нагнулся над распростертым стариком. Он застегнул ему капюшон, усадил, прислонив к какому-то гранитному памятнику, и мысленно попросил у Крозье прощения. Он обошелся с ним жестоко.
Но ему была необходима свобода действий.
— Уже тепло, Абдуф. Почти горячо!
Голос Патрика Астье с трудом пробивался сквозь хаос помех. Его мобильный телефон зазвонил, когда Карим ехал по бескрайней равнине, серой и каменистой. Услышав звонок у себя в кармане, сыщик вздрогнул и едва не угодил в глубокую рытвину. Астье взволнованно продолжал:
— Оба твои поручения оказались бомбами замедленного действия. И эти бомбы взорвались прямо у меня под носом.
У Карима застыла кровь в жилах.
— Я слушаю! — крикнул он в трубку, свернув на обочину и погасив фары.
— Во-первых, гибель Сильвена Эро. Я нашел его досье. И оно подтвердило твои смутные подозрения. Сильвен Эро ехал на велосипеде по Семнадцатому департаментскому шоссе и был сбит машиной, которую так и не нашли. Темное дельце. И полный висяк. Жандармы провели тогда обычное расследование, но свидетелей не было, а главное — не нашлось никаких причин для других версий, кроме несчастного случая…
Судя по тону, в этом месте Астье ждал вопроса. И Карим охотно подыграл ему:
— Но?..
— Но! — подхватил химик. — С тех пор наука совершила прорыв в распознавании образов…
Карим почувствовал, что сейчас воспоследует длинная лекция о технологиях, и вмешался:
— Ради всего святого, Астье, давай прямо к делу!
— О'кей. Итак, в досье я нашел негативы. Черно-белые негативы снимков, сделанных фотографом местной газетенки. На них видны следы велосипедных шин вперемежку с автомобильными. Но все так смутно и мелко, что трудно понять, зачем их вообще сохранили.
— Ну, и?..
Ученый помолчал несколько секунд для пущего эффекта.
— Ну, и сообщаю тебе, что здесь у нас, в Гренобле, есть институт гиперформативной оптики…
— Астье, мать твою, долго ты еще будешь меня мурыжить?
— Терпение! Так вот, тамошние парни способны расшифровать любое, даже самое безнадежное изображение с помощью цифровых методов. Они его увеличивают, делают контрастным, убирают лишнее и так далее. Короче, они выявляют детали, не видимые простым глазом. Я хорошо знаком с этими инженерами и подумал, что, может, стоит подключить их к этому делу. В общем, я отсканировал снимок и переслал им. Эти парни гении, их хоть ночью разбуди, они тебе все расскажут как есть. Они сейчас же обработали картинки и…
— И ЧТО?!
Новое молчание, новый «эффект Астье».
— Их результаты полностью опровергают то, что записано в полицейском отчете. Они увеличили изображения следов велосипедных шин и автомобильных покрышек и, исследовав контрастным методом, установили направление движения по отпечаткам протекторов на асфальте. Вот их первый вывод: Эро ехал не на работу, в горы, как значится в деле, а в обратную сторону, к университету. Я сам проверил по карте.
— Но ведь его жена, Фабьенн Эро, сказала…
— Фабьенн Эро солгала. Я тоже читал ее показания: она просто-напросто подтвердила жандармскую версию о том, что хрустальщик, мол, направлялся к пику Белладонны. А это явная ложь.
