был очень пьян. Билл находился в магазине в одиночестве, поэтому сделал, как было велено, и переложил содержимое кассы в бумажный пакет. Потом посмотрел на один из пистолетов и сказал: боже мой, что за прекрасное оружие! Это «Смит-Вессон»? Грабитель кивнул и ответил: да, «Смит-Вессон-магнум» сорок четвертого калибра. Билл спросил, не согласится ли он продать револьвер, и, немного поторговавшись, они договорились о цене.
Билл заплатил из своего кармана, и грабитель положил револьвер на прилавок.
Затем Билл восхитился другим пистолетом — это был «Кольт-детектив-спешл». За него они сторговались на более низкой цене, и Билл снова заплатил грабителю, а пока тот пересчитывал деньги за вторую продажу, подошел к двери и запер ее, после чего вернулся за прилавок, взял оба револьвера и вызвал полицию.
Ладлоу и Прайн согласились, что мужчина, вероятно, был самым тупым грабителем в штате Мэн, если не во всей Америке, но случившееся быстро вошло в историю и легенды Муди-Пойнт. Билл попал в газеты вместе с «Универсамом Ладлоу», и Ладлоу полагал, что до сих пор, три года спустя, зарабатывает на этом.
Он не знал, почему Билл пьет. Тот никогда не рассказывал. Но это не отражалось на его работе, и руки у него не тряслись, а значит, по мнению Ладлоу, обсуждать было нечего.
— Мы получили заказ из «Коулмана»?
— Сегодня утром. Он сзади. Хочешь сам его разобрать, или заняться мне?
— Сегодня у меня дела. Согласен снова остаться один?
— А то. Я смогу снова тебя ограбить.
— Давай. Ладно, увидимся позже. Часа в три.
— Не торопись. У меня все в порядке. Хочешь, чтобы я распаковал «Коулмана»?
— Да.
Ладлоу сел в машину и поехал через холмы, по волнистым фермерским угодьям, к темным густым соснам на Сидар-хилл-роуд.
Дом номер 118 был маленьким, как и его собственный, но здесь с двух сторон на расстоянии нескольких футов имелись соседи в тени чахлых деревьев, и все три жилища буквально излучали нежелание обитателей выкидывать вещи. У стены дома Даустов ржавела стиральная машина, рядом с матрасом и пружинной сеткой кровати у соседнего дома лежала груда покрышек, а на пне стоял старый V-образный восьмицилиндровый двигатель, будто выросший здесь.
Все три двора покрывали ползучие сорняки, словно изъеденный молью плащ.
Ладлоу поднялся по деревянным ступеням и нажал кнопку звонка. Немного подождал, затем постучал. Услышал, как женский голос зовет какого-то Уилли, вероятно, того самого У. Дауста из телефонного справочника.
Человек, появившийся за дверным экраном, был на добрый фут ниже Ладлоу, седой и лысеющий, полный, как и его сын. Ему было за пятьдесят, он носил очки в тонкой металлической оправе и был одет в брюки на подтяжках и чистую белую футболку. Если можно судить о человеке по его обуви, этот был неряшливым и консервативным. На ногах у него были старые черные туфли на шнурках, явно дешевые.
— Мистер Дауст? Я Эвери Ладлоу.
— Я знаю, кто вы такой, — ответил мужчина.
— Значит, вы говорили с мистером Маккормаком.
— Маккормак не станет говорить с безработным плотником. Его мальчик позвонил моему.
— Дэнни?
— Да, Дэнни.
— И?
— И что? Послушайте, Ладлоу, Пит говорит, они ездили в Плимут. Шатались по торговому центру, даже купили пару CD. Чертовски дорогих CD. Ни слова про дробовики или чью-то собаку.
— Может, они и ездили в Плимут. До или после. Мне это неизвестно. Но около четыре часов дня они были на Миллерс-бенд, и, когда не получили от меня денег, Дэнни Маккормак застрелил моего пса, а ваш сын стоял рядом с ним и смеялся.
Вид у мужчины был такой, будто ему не по себе, и Ладлоу подумал, что, возможно, Дауст представил, как Пит делает это. Смеется.
— Послушайте… — начал он.
За его спиной возникла женщина. Очевидно, все семейство страдало от лишнего веса, поскольку джинсы явно были ей малы, как и рубашка в поперечную сине-белую полоску. В руках женщина держала совок и щетку. Она погрозила Ладлоу щеткой, как учительница грозит карандашом нерадивому ученику.
— Мистер Ладлоу, я все слышала, — сказала она, — и хочу знать, что, по-вашему, вы делаете, заявляясь к нам подобным образом. Если у вас ссора с Маккормаками, с ними и разбирайтесь. Насколько я понимаю, даже если мальчики врут — а я этого не утверждаю, ни на секунду, — то вам нужен Дэнни Маккормак. Так почему бы вам не уйти и не оставить нас в покое?
— Мне жаль, но если вы слышали мои слова, мадам, то знаете, что ваш сын участвовал в попытке ограбления. И ему показалось забавным, что его друг застрелил моего питомца. Так с чего мне оставлять его в покое?
— Он не стрелял в вашу собаку.
— Он был там. И видел мальчика, который это сделал. Я хочу, чтобы он это признал.
— Может, он раскаивается. Вам это не приходило в голову?
— Простите, но как он может раскаиваться в том, чего, по его словам, не было?
Женщина посмотрела сперва на мужа, потом снова на Ладлоу — и тот понял, что одержал победу, хотя бы кратковременную.
— Послушайте, — сказал он. — Я готов простить вашего сына, если ему хватит смелости и порядочности признать свою роль в случившемся и рассказать шерифу о том, что произошло, что сделал Дэнни Маккормак. Вы правы, ваш сын не стрелял. И я знаю, что иногда мальчик может совершить жестокость, в которой потом будет раскаиваться. Все, чего я от него хочу, — это правда. Поговорите с ним. Скажите, что нужно поступить правильно. Это все, о чем я прошу.
Он достал из кармана рубашки ручку и блокнот, написал свой домашний телефон и телефон магазина, вырвал листок и вручил им. Мужчина приоткрыл дверной экран, чтобы взять листок, — совсем немного, словно боялся, что в дом влетит рой шершней.
— Спасибо, — сказал Ладлоу. — Надеюсь, вы скоро позвоните мне, когда побеседуете с ним.
Садясь в пикап, он услышал доносившиеся из дома крики, но не смог разобрать слов. Однако голоса было три, и третий, высокий и плаксивый, принадлежал Питу. Ладлоу задумался, удастся ли родителям криками вразумить сына.
Он поехал в город. С севера, с озера Сабаго, наползали облака. Медный, наэлектризованный привкус во рту сообщил Ладлоу, что надвигается летняя гроза. Когда он остановился у здания суда, первые капли дождя, большие, как десятицентовая монета, упали на лобовое стекло. Он закрыл водительское окно и вышел в неподвижный сумрачный воздух.
Том Бриджуотер сидел за столом в офисе шерифа, ел крулер из ресторана Арни Грона дальше по улице, пил кофе и читал. Читал он «Человека-зверя» Эмиля Золя и, судя по всему, преодолел уже три четверти книги.
— Бездельничаешь, Том?
Том
