Ознакомительная версия.
Это было несколько часов назад. Я сидела в темном коридоре нашего дома с обрывком бумаги в одной руке и телефоном в другой. Чернила на бумаге. Номер с размазанными цифрами. Никто не берет трубку — одни гудки. Интересно, она отключила автоответчик или, может, пленка кончилась? Я снова пытаюсь дозвониться. И снова. Я уже была здесь. Моя судьба совершила круг. Клэр мне не поможет.
Заглянув в сумочку, я нахожу телефон, который дал мне доктор Нэш. «Уже поздно, — подумала я. — Он уже не на работе. Со своей подружкой занимается чем они там занимаются по вечерам. Чем занимаются по вечерам нормальные люди? Понятия не имею».
Его домашний номер записан на первой странице дневника. Бесконечные гудки, и все стихло. Записанный на пленку голос не оповестил меня, что произошла ошибка, не предложил оставить сообщение. Я попыталась дозвониться снова. Ничего не изменилось. Теперь остался только рабочий телефон.
Какое-то время я сижу неподвижно. Беспомощно. Глядя на входную дверь, я отчасти надеюсь, что в матовом стекле мелькнет силуэт Бена и он вставит ключ во входную дверь, а отчасти страшусь этого.
Наконец наступает момент, когда я не могу больше ждать. Я поднимаюсь наверх, раздеваюсь, ложусь в кровать и пишу это. Дом по-прежнему пуст. Сейчас я закрою дневник, спрячу его, выключу свет и лягу спать.
И потом все забуду, и у меня останется только эта запись.
Я переворачиваю страницу, с ужасом думая: вдруг там пусто. Но нет.
Понедельник, 26 ноября, — написано вверху. — Он ударил меня в пятницу. С тех пор прошло два дня. И все эти дни я думала, что все в порядке?
Все лицо в синяках и болит. Неужели до меня не дошло, что что-то не так?
Сегодня он сказал, что я упала. Банальнее причины придумать было нельзя, но я поверила. А с чего бы мне не поверить? Он уже объяснил мне, кто он такой, и кто я такая, и почему я проснулась в незнакомом доме, будучи на двадцать лет старше, чем, по моему мнению, должна была быть — так с чего бы мне сомневаться в том, что он знает, отчего у меня распух глаз и рассечена губа?
Так что мой день начался, как обычно. Я поцеловала его, когда он уходил на работу. Помыла посуду после завтрака. Приняла ванну.
А потом зашла в спальню. И узнала правду.
Про доктора Нэша — ни слова. Неужели он меня бросил? И я сама, без его помощи, нашла дневник?
А может, просто перестала его прятать? И я продолжила чтение.
Позже я позвонила Клэр. Мобильный телефон, который мне дал Бен, не работал — видимо, села батарейка, так что пришлось звонить с подаренного доктором Нэшем. Ответа не последовало-, я так и сидела в гостиной. Никак не могла успокоиться. Пыталась листать журналы — и откладывала их в сторону. Включала телевизор — и полчаса пялилась в экран, не понимая, что там происходит. Смотрела на дневник, не в силах сконцентрироваться ни на письме, ни на чтении. Я снова позвонила Клэр, а потом еще несколько раз — чтобы, выслушать записанный на пленку голос, предлагавший мне оставить сообщение. Ответила она только после обеда.
— Крисси! — воскликнула она. — Как ты? — Было слышно, что рядом с ней играет Тоби.
— Я в порядке, — ответила я, хотя это была неправда.
— Уже собиралась звонить тебе, — призналась она. — Чувствую себя ужасно, а еще только понедельник!
Понедельник. Дни текли сквозь меня, и каждый последующий ничем не отличался от своих предшественников.
— Нужно увидеться, — сказала я. — Ты можешь ко мне приехать?
Кажется, она удивилась.
— Домой?
— Ну да, — сказала я. — Прошу тебя. Я хочу с тобой поговорить.
— Все хорошо, Крисси? Ты прочла письмо?
Я глубоко вздохнула и почти шепотом сказала:
— Бен меня ударил, — я услышала, как от изумления у нее перехватило дыхание.
— Что?
— Пару дней назад. У меня синяки. Он сказал, что я упала, но я записала в дневник, что это он меня побил.
— Крисси, Бен на такое неспособен. Ни за что. Он не такой.
Меня охватили сомнения. Неужели я и это придумала?
— Но так записано в дневнике, — пояснила я.
Мгновение она молчала, а потом спросила:
— А как думаешь — почему он тебя ударил?
Я принялась ощупывать свое лицо — вот он, распухший глаз. И рассердилась. Догадалась, что она мне не верит.
Я опять подумала о своей записи в дневнике.
— Я призналась ему, что веду дневник. Что виделась с тобой и лечусь у доктора Нэша. Сказала, что знаю про Адама. Сказала, что ты отдала мне письмо, которое он написал, и что я его читала. Тогда он меня ударил.
— Просто взял и ударил?
Я вспомнила, как он меня перед этим обозвал, в чем обвинил.
— Он назвал меня «сукой», — я старалась не всхлипнуть. — Сказал, что я сплю с доктором Нэшем. Я ответила, что это не так, и тогда…
— Что?
— Он влепил мне оплеуху.
Молчание. Потом Клэр спросила:
— А до этого он тебя бил?
Этого я знать не могла. А вдруг бил? Может, он вообще был домашний тиран? Промелькнуло воспоминание: мы с Клэр идем в колонне демонстрантов, сжимая в руках самодельные плакаты: «Женщина тоже имеет право! Нет домашнему насилию!» Я вспомнила, как презирала женщин, которые продолжали жить с мужиками, которые распускают руки. «Трусихи, — думала я. — И дуры».
Неужели я попалась в ту же ловушку?
— Не знаю, — призналась я.
— Мне трудно представить, чтобы Бен кого-нибудь ударил, но нет ничего невозможного. Господи! Он даже меня заставил испытывать вину. Ты помнишь?
— Нет, — ответила я. — Не помню. Совсем ничего не помню.
— Черт, — выругалась она. — Прости. Я и забыла. Просто он как-то убеждал меня, что рыба — такое же животное, только без ног. Да он и мухи не обидит! Представить себе не могу.
Занавески колышет ветер. Где-то вдалеке идет поезд. На пристани кто-то кричит. На улице слышны ругань и звон бьющегося стекла. Я не хочу читать дальше, но заставляю себя продолжать.
У меня мурашки пошли по коже:
— Бен — вегетарианец?
— Веган, — смеется она. — И не говори мне, что ты и этого не помнишь.
Я вспоминаю тот вечер, когда он меня избил. «Кусок колбаски, — записала я. — Горошек в густом соусе».
Я подошла к окну.
— Бен ест мясо, — отвечаю я, стараясь говорить медленно. — Он не вегетарианец. Во всяком случае, теперь. Может, все изменилось?
Снова воцарилась долгая тишина.
— Клэр? — Она молчала. — Клэр? Ты меня слышишь?
— Слышу, — отвечает она. Теперь голос ее звучал сердито. — Слушай, я ему позвоню. Я этого так не оставлю. Где он?
Я отвечаю, не раздумывая:
— Думаю, еще в школе. Он сказал, что будет дома не раньше пяти.
— В школе? — переспросила она. — Ты хочешь сказать — в университете? Он читает лекции, да?
Я почувствовала, как во мне шевельнулся страх.
— Нет, — ответила я. — Он работает тут, в школе по соседству. Не помню, как она называется.
— И кем?
— Учителем. Химии, кажется. Он говорил. — Я чувствую вину: надо же, не знать, чем твой муж зарабатывает на жизнь, не помнить, на кого он пашет, чтобы мы могли жить в этом доме. — Я забыла.
Подняв глаза, я увидела отражение своего распухшего лица, и чувство вины улетучилось.
— В какой школе? — спросила она.
— Не знаю, — ответила я. — Он мне не говорил.
— Как — никогда?
— Сегодня утром точно, — признаюсь я. — Для меня это все равно, что никогда.
— Прости, Крисси. Я не хотела тебя расстраивать. Просто я тут… — она умолкла на полуслове, явно передумав что-то говорить. — А можешь узнать, как называется школа?
Я вспомнила о кабинете наверху:
— Думаю, да.
— Мне бы поговорить с Беном, убедиться, что он придет сегодня домой, днем, когда я буду у вас. Не хочу кататься впустую!
Я услышала шутливый тон, с которым это было сказано, но промолчала. Я чувствовала, что теряю контроль, не знаю, что делать и как правильно поступить, и решила положиться на подругу.
— Сейчас посмотрю, — сказала я.
Ознакомительная версия.
