— Надо держаться вместе.
Никто не стал спорить. Каким бы ужасным ни было представшее их глазам зрелище, как бы ей ни хотелось оградить от этого детей, Рейчел понимала, что дни невинности давно миновали. Они все оказались в это втянуты, и не исключено, что им придется насмотреться еще чего-нибудь похуже, прежде чем все останется позади.
Прежде чем они умрут.
И снова ей не удалось отогнать эту мысль, чтобы хоть немного приукрасить их положение. Все шестеро медленно продвигались вперед, словно ступали по минному полю. Райан сначала шел вслед за отцом, немного впереди матери, но затем подался назад и чуть замедлил шаг, пока не поравнялся с ней. Рейчел ощутила в руке его мягкую ладонь и крепко, ободряюще сжала ее. Кёртис и Оуэн тоже выглядели обеспокоенными, напуганными и робкими. Они тоже старались держаться к ней поближе. Будь у миссис Турман три руки, она бы каждого из них притянула к себе.
Им нельзя находиться здесь, думала Рейчел, нельзя видеть этого.
Страшно, зато готов.
— О господи! — воскликнул Кёртис, когда они подошли к телам достаточно близко, чтобы разглядеть их. — Эта девушка регистрировала нас, когда мы заселялись!
Это и вправду была она. Ее бейдж по-прежнему висел на рваных, окровавленных остатках блузы. Тэмми — Нью-Хейвен, Коннектикут, шесть лет — болталась на толстой веревке. Ее глаза, белые на багровом лице, выкатились из орбит, а рот был разинут неестественно широко. По нижним зубам ползла муха, которая потом выбралась на щеку и заползла в ухо. Под изодранной юбкой лениво гудели три осы.
Рядом с девушкой висел официант, которого на глазах у Рейчел тащили по коридору, пока она пряталась за колонной-тотемом. Это его, визжащего и упирающегося, менеджер затолкал к себе в кабинет. За запертыми дверями бедняге пришлось натерпеться еще больше. Одна его рука висела под неестественным углом, лицо заплыло до такой степени, что глаз не было видно, а рот зарылся в щеки.
Миссис Турман скрутило так, как никогда в жизни не скручивало. Но лишь отчасти это было вызвано физически неприглядным зрелищем. В большей степени она чувствовала себя дурно, потому что находилась вблизи смерти, смотрела на людей, которых видела еще живыми и которые теперь висели перед ней изувеченными трупами.
Лоуэлл отвернулся от виселицы, ухватил Кёртиса с Оуэном за головы и развернул мальчиков в противоположную сторону.
— Здесь нам делать нечего, — сказал он мрачно. — Давайте возвращаться.
— Поищем еще! — настаивал Райан. — Надо просто поискать!
— Что поискать? — спросил его отец.
— Место меняется, чинится само по себе!
— И как нам это поможет? — Глава семьи покачал головой. — Я не желаю, чтобы вы здесь находились. Никому из нас не следует здесь находиться. Это опасно.
— Но… — начал было Райан.
Лоуэлл вскинул руку:
— Когда вернемся, я расскажу остальным, что нам удалось найти. Может, вместе мы сумеем что-нибудь придумать. Но теперь нам пора уходить. — Он неосознанно махнул в сторону повешенных. — Пока мы здесь, мы рискуем собственной жизнью.
Однако когда они вернулись, на курорте не было ни души. Даже звуки с площадки для гольфа стихли. Все шестеро бродили по безлюдным тропинкам в поисках хоть кого-нибудь. Из открытой двери «Кактусового зала» вылетела птица. Следом за ней показалась рысь — она выскочила из дверного проема и устремилась в обход ресторана к скалам.
— Может, все уехали, — сказал Кёртис. — Может, приехал автобус и всех забрал.
— Может, они все просто исчезли, — предположил Дэвид.
Рейчел ничего на это не сказала, но последнее казалось ей более вероятным. Она встретилась взглядом с мужем и прочла в его глазах, что он думает о том же.
Миссис Турман подумала о повешенном официанте. Этого зрелища она никогда не забудет и пронесет в себе его до конца жизни. Ей вспомнился коридор, по которому тащили этого парня.
— Может, люди в каком-нибудь из банкетных залов, — предположила она. — Совещаются.
— Я эти залы не проверял, — сказал Лоуэлл, и по его голосу Рейчел поняла, что он задумался о том, что мог там обнаружить. И что речь явно была не о пропавших гостях. Женщина вздрогнула и пожалела, что вообще открыла рот.
— Идемте, — сказал старший Турман.
Холл был в точности каким его описывал Лоуэлл. Но больше всего пугало поразительное сходство этого помещения с холлом старой Реаты, который они видели в каньоне. Он словно эволюционировал из того маленького вестибюля и представлялся его более изысканным потомком. Компания прошла по истертому ковру и двинулась дальше по коридору. Колонны в виде тотемов утратили свой прежний лоск и экстравагантный облик. Теперь они походили на тотемные столбы старого курорта, украшенные затейливой резьбой в виде озлобленных ликов с чудовищными ртами и демоническими глазами.
Они прошли мимо кабинета менеджера. Лоуэлл подергал ручку, но дверь была заперта. С противоположной стороны находились сдвоенные двери, ведущие в первый из банкетных залов. Зал «Санта-Фе», если верить табличке на стене. Эти двери оказались незапертыми, и семья Турман вместе с Дэвидом вошли внутрь.
И оказались в камере пыток.
Рейчел еще ни разу не видела ничего подобного. Она никогда не читала и не слышала о вещах, каждая деталь которых призвана была причинять страдания и убивать. «Оставайтесь снаружи! — хотелось ей крикнуть детям. — Не входите, не смотрите на это!» Миссис Турман догадывалась, что и ее муж думает о том же. Но им следовало держаться вместе. Потому что женщина знала: если дети останутся в коридоре, пока они с Лоуэллом будут бродить по камере пыток, двери внезапно захлопнутся, и к тому времени как им удастся отворить их, дети исчезнут.
Рейчел медленно шагнула вперед. Все вокруг было старым и сильно изношенным. Справа стояло некое подобие «железной девы», но выполненное явно в североамериканском духе. Внешне орудие напоминало деревянного индейца, какие стояли перед табачными лавками, а шипы внутри него были выполнены в виде наконечников стрел. За устроенной рядом витриной находились десятки прямых клинков с причудливыми рукоятями. Практически на каждом из них виднелась засохшая кровь.
Но это было только начало.
Кроме этого, там была старинная беговая дорожка, к которой крепились острые камни, осколки битого стекла, металлические обрезки и куски усеянных иглами кактусов. С прямоугольной рамы размером с гаражную дверь свисали ржавые крюки и тяжелые металлические шары на цепях. Стоящая рядом скамья напоминала церковную, но из сиденья торчали ветхие колышки различной длины и толщины. Клетка подле нее формой повторяла человеческий силуэт, а наверху у нее имелся зажим с ужасными шипами. Далее просторный зал был заставлен орудиями пыток, выполненными, скорее, в духе византийской культуры.
— Это все для нас? — спросил Оуэн тихим голосом.
— Нет, — поспешила заверить его мать. — Это для… хм…
Она замолчала, не сумев подобрать подходящий вариант.
Для чего они здесь стояли? В прошлом эти орудия, безусловно, использовали. Но зачем их держали на курорте теперь? В качестве предостережения? Или это какой-то музей? Или их собирались использовать в ближайшем будущем? Несмотря на свои предыдущие слова, Рейчел склонялась к последнему варианту.
Дэвид потянулся к «железной деве».
— Не трогай! — окрикнул его Лоуэлл.
Мальчик отдернул руку, словно его ударило током.
— Мы не знаем, на что они способны, — объяснил старший Турман. — Надо быть осторожнее.
Они стояли вплотную друг к другу и не знали, что делать дальше.
— Ну, тут людей нет… — начал Кёртис, и позади них раздался шум.
Из-за угла показался спортивный координатор. Лицо его было покрыто грязью. Черные и зеленые линии, нанесенные на щеки и лоб, придавали ему сходство с туземцем.
Он ухмыльнулся:
— Приготовьтесь, ребята. Настало время поиграть.
Лоуэлл стоял под навесом с остатками команды и разглядывал Койотов на противоположной стороне площадки. Кусты, которые окружали лужайку, были срезаны. За оградой справа и слева вплотную к решетке толпился народ. Все гости, которые не участвовали в турнире, а с ними горничные и рабочие, которые ранее таинственным образом исчезли. Рейчел и дети стояли где-то посреди этой толпы. Турману не хотелось, чтобы они тут находились, но, с другой стороны, они были в большей безопасности здесь, с другими людьми, чем одни у себя в номере.
Рокни, спортивный координатор, стоял перед ними в центре площадки во всем своем первобытном великолепии. При нем по-прежнему оставались свисток и бейдж, но в остальном он и отдаленно не напоминал человека, здесь работавшего. Вместо футболки на нем была рваная пижама с белым мишкой, вместо штанов — черная юбка. Вокруг шеи, как у Супермена, было повязано белое полотенце с монограммой «Р» и забрызганное чем-то красным — то ли краской, то ли кровью. Весь этот броский наряд покрывала грязь, а разрисованное лицо лишь дополняло картину.
