Ознакомительная версия.
– Ну так вот именно, – непонимающе закивала Костяная, – правильно. Именно поэтому только он и может с ней сразиться. Отобрать Иглу. Сломать Иглу. Выпустить нас… Разве нет?
– Одному богу известно… Я хочу сказать: никому не известно, чем кончится битва Мальчика с Люси, если она вдруг состоится. Их силы приблизительно равны. Никто не может гарантировать ему победу… А если с ним что-нибудь случится до того, как он сломает Иглу, нам не выбраться отсюда никогда… На наше счастье, Люсифа готова отдать Иглу добровольно, – спокойно сказал Тот. – И согласна, чтобы Мальчик ее сломал.
В избе Того воцарилась гробовая тишина.
– Что?! – еле слышно спросила Костяная, оправившись, наконец, от изумления. – Столько веков не хотела отдавать, и вдруг – пожалуйста?
– Вот именно, – кивнул Тот. – И, кстати, она очень нам помогла. Если бы не Люси… Если бы она не увезла из страны отца, мать не оставила бы нам Мальчика. Согласитесь. Это очень большая помощь…
– Это какое-то сумасшествие, – сказала Костяная. – С какой стати она нам помогает?
– Ну, во-первых, она и впрямь сумасшедшая, – усмехнулся Тот. – Это ты верно подметила. А во-вторых… Во-вторых, она хочет кое-чего взамен.
– Так. И чего она хочет?
– Череп Мальчика.
– Ой-ой-ой! – гномики повалились на пол и задрыгали короткими ножками, пронзительно визжа. – Ай-ай-ай, какая плохая! Бедный Ванечка! Спасите Ванечку! Она хочет оторвать ему голову! Страшно гномикам! Страшно трол…
Лесной молча схватил одного из карликов за ноги, поднял с пола и с размаху ударил круглой ушастой головой об деревянный стол. Раздался глухой, сочный, чавкающий звук – точно сорвался и упал с высокой пальмы перезрелый тропический фрукт. Ярко-красное пятно расползлось по скатерти.
Тихо дрожа, карлики забились под стол. Туда же, под стол, Лесной бросил бездыханное тельце.
– Ты чего бесишься? – прошептал Бессмертный, брезгливо размазывая по лицу брызги гномьей крови.
– Достали! – мрачно сказал Лесной. – Башка трещит. А они орут, как резаные…
Костяная пристально, не отрываясь, смотрела на Того. Нос ее побелел и совсем заострился, как у мертвой.
– Ты хочешь сказать, что ты согласился на это? Ты ей пообещал череп Мальчика? А, Тот? Ты планировал это с самого начала? Еще до того, как мы взяли его сюда?
– К сожалению, Мальчиком придется пожертвовать, – Тот не смотрел на Костяную, стараясь обращаться ко всему собранию. – Это необходимо. Вариант, который предлагает Люсифа, выгоден нам всем. Вот, слушайте. Она позволяет Мальчику сломать Иглу. Без всякой битвы. Взамен она получает его череп…
– А зачем ей череп? – спросила Костяная.
– Он нужен ей как амулет, дающий дополнительную силу и власть. Безграничную власть…
– Ты хочешь дать ей безграничную власть?!
– Не нужно перебивать, Костяная… Да, амулет дает Люси безграничную власть. И после того, как сломается Игла и настанет конец времен, этой власти ей хватит, чтобы сотворить новый мир. Пока она будет творить его, мы посидим в Убежище, которое сделает Мальчик. А потом, когда мир будет готов, она пустит нас туда. Она поклялась. И там мы будем свободны, как раньше…
– И кто же там будет править: она или ты? – подал голос Лесной.
– Она, – грустно сказал Тот. – Это моя жертва. Я отказываюсь от своей власти ради нашей свободы.
Вода в тарелке запузырилась и почернела. Тот выплеснул ее прямо на пол и тяжело вздохнул.
– Вот так, девочка, – сказал он, потрепав по голове Спящую. – Вот такие дела.
– Есть-то мы будем или как? – со скучающим видом поинтересовался Лесной.
– Будем, будем… Когда все гости придут.
– А кого мы еще ждем? – спросила Спящая.
– Еще двоих. Родителей Мальчика.
IV. Конец путешествия
Яркая, полная луна освещает лес. Рядом с луной – еще один шар. Ярко-красный. С синеватым, неровным, рваным окаймлением. Сам он не светит – лишь красиво мерцает в отблесках луны.
Она стоит на тропинке и смотрит вверх – разглядывает лунные континенты и океаны. Она молодая, и стройная, и очень красивая. На ней легкое белое платье, облегающее фигуру.
Он выходит из лесной чащи, весело машет рукой и направляется к ней. Он тоже совсем молодой. Идет пружинистой быстрой походкой. Он был таким лет пятнадцать назад. На нем узкие синие джинсы, а сверху ничего нет.
Он останавливается в нескольких шагах от нее.
Она смотрит на его широкие плечи, на выпирающие по-детски ключицы… На загорелые руки с красивыми длинными пальцами – быстрыми, хитрыми, ловкими. Она смотрит ему в лицо, в хищные серые глаза. Смотрит на его смешной, с горбинкой, нос, который только кажется, что сломан, а на самом деле просто грузинский… Смотрит на ежик коротких темных волос и вспоминает, какие они жесткие на ощупь и как их неприятно гладить – будто гладишь щетку для обуви. Она смотрит, как он смотрит на нее.
Он говорит:
– Здравствуй, Мария.
И она отвечает:
– Здравствуй, Иосиф.
Они смотрят друг на друга без обиды, без злобы. Долго смотрят, но не подходят ближе. Не хотят прикоснуться.
– Я скучала по тебе, – ровным голосом произносит Мария.
– И я скучал по тебе, – отвечает Иосиф.
– Ну вот мы и встретились.
– Да. Вот и встретились.
Они улыбаются друг другу. Спокойно. Равнодушно.
– Ты знаешь, – говорит он, помолчав, – тогда, давно, я даже хотел вернуться.
– Зачем? – спрашивает она.
Ей это безразлично.
– Чтобы начать все сначала, – отвечает Иосиф.
– Я бы не согласилась.
– Я знаю. Нельзя давать второе начало тому, что уже однажды закончилось. Это все равно, что выкопать из земли…
– Перестань. Это просто скучно.
– Ты права. Это скучно.
Теперь он тоже смотрит на луну – разглядывает лунные континенты и океаны.
– Пора идти в Убежище, Иосиф.
– Пора, – говорит он.
И они уходят.
V. Поминки
Когда Мальчик открыл глаза, все уже собрались в Убежище Тридевятых. Все они были там – мама, и папа, и Спящая, Костяная, Лесной, Болотный, и все гномики, и все троллики, Трехголовый, Анчутка и другие Нечистые… И конечно же Тот Кто Рассказывает и Не Может Есть.
Они сидели за накрытым столом. В углу, у стены, неподвижно лежал Бессмертный. Руки его были скрещены на груди. Остекленевшие глаза смотрели вверх – на толстый железный трос и пустые красные кресла. Он выглядел удовлетворенным и не таким усталым, как обычно. Он был мертв.
– Ну, помянем Бессмертного, – трясущейся рукой Лесной поднял стопку с водкой; в другой руке он сжимал маринованный огурец.
– Помянем, – кивнул Иосиф и поднял свою стопку.
– Не чокаясь, – сказала Костяная.
Все выпили. Потом закусили. Тот Кто Рассказывает и не Может Есть завистливо покосился на салат-оливье в тарелке Марии.
– А теперь помолчим, – сказал Тот Кто рассказывает.
– В смысле минута молчания? – уточнил Лесной.
– Нет, – ответил Тот. – Просто не о чем больше говорить.
– И что же теперь будет? – спросил Мальчик.
– Ничего не будет, – сказал Тот. – Теперь я просто поем.
Все удивленно уставились на него.
– А вы думали, я сейчас устрою вам Страшный Суд? – усмехнулся Тот. – Нет никакого Суда. По крайней мере, я его не придумывал. Все, что придумал я, закончилось. Мне нечего больше рассказывать. Ничего больше нет. Никого нет.
– А мы? А как же мы? – запищали гномики.
– И вас тоже нет. И нас. Все кончилось. Поэтому, Маш, будь добра, положи мне, пожалуйста, салат.
– Но… как же Люси, – сказал Мальчик, – скажите, ее что, тоже нет?
– Не знаю, – неохотно ответил Тот. – Я не знаю. Это теперь не мое дело.
– Вы действительно не знаете? – снова спросил Мальчик.
– Давай уже на ты, а, Вань? Ты уже взрослый мальчик. Тем более, мы с тобой пьем вместе…
– Хорошо. Давайте… давай на ты. Ты действительно не знаешь?
– Ох, как же мне это все надоело… – процедил сквозь зубы Тот. – Дали бы вы мне спокойно поесть, а? Ну что-то знаю…
Тот Кто Рассказывает закрыл на секунду глаза и устало потер рукой лоб.
– …Что-то знаю, но действительно очень немного. Хорошо. Ладно. Я расскажу вам про Люси. Но это будет самая последняя история.
Слова Самая последняя история
Люси стоит одна и говорит слова. Она похожа на сумасшедшую – да она и есть сумасшедшая. Люси бормочет.
…они давно ушли из этих мест… оставив землю, небеса и воду… обиженные, грустные уроды… они давно ушли из этих мест… они не по-хорошему ушли… с проклятьями, с обидами, с позором… спалив свои дома, засыпав норы… червивыми комочками земли… они, возможно, сами виноваты…
Она бормочет то, что вызубрила наизусть. Бессмыслицу.
Она стоит в нигде, никогда, у нее нет возраста и пола. Она стоит посреди леса, на тропинке, среди маленьких камушков и засохших хлебных крошек. Ядовито-белая луна и два ярких солнца освещают ее лицо, и рыжие волосы, и дряблую шею, на которой висит амулет из черепа мертвого Мальчика. Из твоего черепа, сынок.
У нее маленькие глупые глаза. Уставившись в одну точку, она бормочет.
Ознакомительная версия.
