Ознакомительная версия.
– Как ты?
Его долговязая фигура, открытое мальчишеское лицо, легкое прикосновение руки вызывают у меня странную реакцию. Я чувствую слабость и одновременно жажду деятельности. Мое тело словно само знает, что нужно спешить. Нужно что-то делать, чтобы не допустить катастрофы, которая стремительно приближается. Я вздрагиваю и делаю шаг назад.
– Все хорошо. Только устала немного. Петер кивает.
– Мы изучили банковскую историю Эммы Буман. За два дня до убийства Ангелики Веннерлинд она совершила в магазине спортивных товаров покупки на три тысячи крон и взяла в аренду машину, которую не вернула. Машину мы обнаружили в паре сотен метров от дома Орре. А парой недель ранее, в вечер поджога у Орре, она купила в магазине красок горючую жидкость.
– Бензин?
– Наверняка. Мы думаем, что она скрылась с места преступления в машине Ангелики Веннерлинд – красный «Вольво 740».
– Вы были в ее квартире?
– Да, там пусто. Дежурный прокурор подписал разрешение на обыск, мы вернулись оттуда пару часов назад. Там страшный бардак. Пустые коробки от мороженого, обрывки бумаги, засохшие макароны на полу, кетчуп на зеркале, драные подушки. Там сейчас работают криминалисты. Как думаешь, куда она поехала?
Я оглядываю комнату. Все сосредоточенно работают.
– Туда, где чувствует себя в безопасности. Дай мне почитать все, что вы на нее накопали. Может, там есть какая-то зацепка.
Следующие часы я провожу за грудой бумаг. За окном светает, но рассвет холодный и серый, как гранит. Коридоры наполняются людьми и ароматом свежесваренного кофе. Становится шумно. Кто-то ставит передо мной чашку. Я не глядя киваю.
В десять я выхожу пройтись. Брожу по свежевыпавшему снегу в расстегнутой куртке, чтобы холодный ветер и снег помогли мне взбодриться.
И все время чувствую, что упустила что-то важное, но не понимаю что. Белый снег слепит глаза, мороз кусает щеки. Что-то рвется наружу из глубин подсознания. Я пытаюсь зацепить его, вытащить на поверхность, но оно ускользает у меня из рук, уползает в самые дальние уголки сознания и таится там, как испуганный зверь.
На входе в здание меня осеняет. Но я так боюсь, что снова забуду это, что чуть не прошу у охранника ручку и бумажку, чтобы все записать. Но решаю понадеяться на память и бегу к лифту. Подбегаю к Манфреду, который стоит с чашкой кофе в руках.
– Капельгрэнд, – говорю я ему. – Улица, на которой выросла Эмма Буман. На допросе в полиции она сообщила, что Орре живет на Капельгрэнд.
– И? – недоуменно отвечает Манфред. Подходят Санчес и Петер и молча смотрят на меня.
– Она путает фантазию с реальностью, но по какой-то причине квартира на улице Капельгрэнд, в которой она проводила много времени в детстве, много для нее значит. Это место, где она чувствует себя в безопасности. Капельгрэнд именно такое место.
В этот момент Санчес поднимает руку, показывая, что хочет что-то сказать. Вид у нее усталый. Глаза черные от размазавшейся вчерашней туши.
– У нас новая проблема, – тихо говорит она. – Пятилетняя дочь Ангелики Веннерлинд Вильма тоже заявлена пропавшей.
Неделей ранее
На улице тихо и пустынно. С темного неба падают крупные снежные хлопья. Перед домом припаркован красный «Вольво». Я спускаюсь к машине, крепко держа Йеспера за предплечье. Около кустов рододендрона останавливаюсь и вытираюсь о снег. Протираю лицо холодным белым снегом, убирая следы крови. Йеспер тяжело дышит, как собака.
Я достаю ключи и открываю машину. Делаю еще один удар электрошокером и запихиваю его на пассажирское сиденье. На этот раз он даже не стонет. Его лицо ничего не выражает, глаза тусклые, как камни.
Кожаные сиденья потертые и пахнут конюшней. Впервые за несколько последних часов я позволяю себе расслабиться. Немного, чтобы тянущая боль в груди ушла.
– Где мама?
Голос раздается с заднего сиденья. Я замираю от страха и удивления. Потом оборачиваюсь и встречаюсь с девочкой глазами. Несколько секунд мы смотрим друг на друга. Она явно только что проснулась. На лице нет страха, лишь одно любопытство. За ее спиной видны сумки в багажнике.
– Маме пришлось пойти к врачу, – отвечаю я, заводя машину. – Мы с Йеспером за тобой присмотрим.
– Вильма, – шепчет Йеспер.
– Заткнись, – приказываю я ему и тыкаю в него электрошокером.
Он дергается, голова падает вперед, слюна капает изо рта. Но он молчит.
– Йеспер тоже заболел, – говорю я девочке. – Мы о нем позаботимся.
В машине воцаряется тишина. Я ожидала града вопросов и протестов, но она только сидит и смотрит на меня круглыми глазами.
– Тебя зовут Вильма? – спрашиваю я.
Она сует большой палец в рот и вместо ответа смотрит в окно.
– Сосать пальцы нехорошо. На них много микробов, – стараясь звучать помягче, говорю я. Наши глаза встречаются в зеркале заднего вида. – Меня зовут Эмма.
Пару сотен метров мы едем в тишине. Из-за стресса я сворачиваю не на ту улицу. Дома кончаются, и вокруг нас только поля и леса. Не видно ни души. Я понятия не имею, где мы.
– Я хочу к маме! – внезапно вопит девочка.
Я включаю радио и думаю. Сначала хочу повернуться и приказать ей заткнуться. Но прежде, чем я успеваю это сделать, Йеспер вдруг толкает меня в сторону и пытается ухватиться за руль. Каким-то образом ему удалось снять скотч с рук, потому что они свободны. Он пытается остановить машину, но я вдавливаю педаль газа, машина дергается вперед, слетает с дороги и врезается в березу. Шум от столкновения оглушает, и в салоне сразу пахнет горелой пластмассой.
Йеспер лежит у меня на коленях, уткнувшись головой в ветровое стекло. Все стекло – сплошная паутина из трещин. Я поворачиваюсь назад. Девочка молчит и смотрит на меня во все глаза. Судя по всему, она не ранена. Я осторожно касаюсь шеи Йеспера, ищу пульс, но ничего не чувствую. На приборную панель капает кровь из раны на лбу. В машине слышно лишь прерывистое дыхание Вильмы на заднем сиденье. Я трясу Йеспера, он не реагирует. Делаю глубокий вдох. Смотрю в окно. Вокруг только снег. Я понимаю, что Йеспера придется оставить. Нельзя ехать с ним дальше. Но не могу же я вот так бросить его на дороге.
Я вглядываюсь в темноту. Вдали виднеется ящик с надписью «Песок».
Вильма спокойно спит в моей постели, словно забыв, что случилось сегодня вечером. Мои воспоминания об аварии и о том, как я с трудом запихивала тело Йеспера в ящик с песком, тоже успели поблекнуть. Потом мы поехали домой и припарковались рядом с больницей Дандеруд, укутанной покрывалом из свежевыпавшего снега. Снег быстро засыпал и потрескавшееся ветровое стекло, скрыв следы аварии. Единственное, что она спросила по дороге в метро, это куда я дела Йеспера. Я ответила, что ему тоже пришлось поехать к врачу.
Не знаю, поверила мне девочка или нет, но она ничего не сказала, только кивнула.
Ее бледное личико как у фарфоровой куклы: круглые щечки, длинные темные ресницы, губки бантиком. Я глажу ее по щеке. Кожа гладкая и теплая. Красавица, думаю я. Само совершенство. Настоящее чудо. Есть только одна проблема – она не моя дочь. Мой ребенок мертв. Он погиб, так и не родившись.
Я сплю рядом с ней в ту ночь. Пару раз я просыпаюсь от того, что она ворочается и пинает меня крепкими ножками. И снова у меня это ощущение, что я переживаю нечто волшебное. Дети действительно смысл жизни. Это хрупкое маленькое тело рядом со мной вмещает целый мир, и в этих бледно-голубых глазах светится истина. Может, мне оставить ее себе? – думаю я. Может, нам убежать вместе? Начать новую жизнь там, где никто нас не знает?
Может, она сможет стать моей?
Вильма просыпается раньше меня.
Когда я открываю глаза, она играется моими сережками, лежащими на тумбочке. Руки у нее белые, как мрамор.
– Ты голодна?
Она не отвечает.
– Подожди. Я что-нибудь приготовлю.
Я иду в кухню. В холодильнике пусто. Засохшая луковица и пачка заветревшегося масла. Смотрю в шкаф. Тоже ничего. Ни хлопьев, ни печенья, ничего, что понравилось бы ребенку.
В морозилке тоже пусто. А, нет, на верхней полке что-то лежит. Я достаю упаковку мороженого, беру ложку и несу девочке.
Вильма сидит на полу и ест мороженое. Мороженым перемазана ее одежда и мой ковер, но я ее не ругаю. Она само совершенство, думаю я, глядя на нее.
Если бы только она была моей.
Я иду в спальню. Волосы растрепаны, глаза черные от размазавшейся туши. Сосуды в глазах полопались. Шея и руки в пятнах крови.
Я встаю под душ, намыливаюсь мылом и подставляю спину и плечи под горячую струю воды, смываю все липкое и грязное.
В кухне гремит посуда. Видимо, Вильма изучает новый дом. Надо пойти проверить, что она делает. В эту минуту раздается радостный крик из кухни:
– Я нашла клад! Иди сюда.
Я вытираюсь и заворачиваюсь в полотенце. Выхожу в кухню. Вильма буквально прыгает от радости.
– Ты нашла клад? – спрашиваю я.
Ознакомительная версия.
