Я показал шкиперу свою карточку.
— Значит, вы не только в спорте проявляете ловкость и скорость.
— Это принцип существования, Вик.
— Проходите, рад вас видеть.
По деревянному настилу я направился к яхтам. Они стояли вплотную друг к другу. Катеров было намного больше, чем в тот день, когда я появился здесь впервые. Фонарей же практически не было. Столбики с тусклыми лампочками торчали из воды с интервалом в двадцать шагов. Это позволяло лишь не оступиться, но идти уверенным шагом было невозможно. Я не стал торопиться. Такое положение меня устраивало.
Проходя мимо освещенных яхт, я слышал музыку, женский смех, вопли мужчин и звон бокалов.
«Джилду» я узнал по мачте. Соседние с ней яхты освещены не были, что позволило мне сделать определенный маневр. Я запрыгнул на борт ближайшей посудины, продолжив свое передвижение, перескакивая с борта одного катера на другой, и подобрался к цели, как кошка к мышиной норе.
У трапа стояли два костолома, которых не свалишь одним ударом. Отборная гвардия. В окно иллюминатора я разглядел троих человек. Если быть точным, то я видел только их головы. Но не исключалось, что гостей могло быть больше. Гадать не имело смысла. Окно иллюминатора было старательно задраено, и голосов я не слышал. Но и они не слышали того, что происходило снаружи. Правда, кроме тихого шлепанья волн о борт катера, никаких других звуков не разносилось в эту лунную ночь.
Я присел на корточки и достал из сумки шелковый шнур, затем подобрал с пола стальной карабинчик, отсоединил его от троса и бросил на нос «Джилды». Удар получился достаточно звонким. Охранники среагировали мгновенно. Один из них встал на трап, второй достал из-под пиджака револьвер и крадучись направился к носу яхты. Каюту он решил обойти с левой стороны, поэтому на короткий отрезок времени скрылся из поля зрения, но, как только его настороженный силуэт вынырнул у носа, я приготовился к атаке. Парень осмотрелся, подошел к борту и взглянул вниз, где торчала якорная цепь. Я выбросил руку вперед, шнур просвистел в воздухе, и петля обуздала шею охранника. Я резко дернул шнур на себя. Парень выронил из рук оружие, и револьвер ушел под воду. Вскрикнуть он не смог. Схватившись руками за горло, он пытался расслабить удавку, но шелковая нить уже надрезала ему глотку. Он пару раз конвульсивно дернулся и рухнул на палубу. Одним прыжком я преодолел расстояние между яхтами и оказался на борту «Джилды».
Услышав шум, второй верзила направился к носу лодки. Я не знал, с какой стороны он будет обходить рубку и каюту, поэтому отошел к носу и прижался к борту. С этого места я мог контролировать оба прохода. В руках у меня был армейский штык с граненым лезвием.
Он появился с левой стороны. Сначала вылезла вытянутая рука с револьвером, затем показалась голова. Бездарная тактика, которой пользуются в кино, для большего эффекта. Штык вонзился ему в глаз раньше, чем противник смог что-либо увидеть. Он упал лицом на палубу. От удара штык проткнул его насквозь, и острие выскочило из затылка наружу. Мне оставалось собрать свое оружие и убрать его в сумку.
Я обошел рубку и, открыв дверь, влетел в каюту.
Их было трое, как я и предполагал. Перед каждым на столе лежал револьвер. Не очень они доверяли охране и правильно делали.
Три руки одновременно схватились за рукоятки. Их реакция была на удивление четкой и быстрой, но им помешали карты в руках, на долю секунды задержавшие движение. Я сделал два выстрела, оставив в живых человека с бородой. Он даже стрелять не стал, а, выронив револьвер, смотрел на своих приятелей с дырками в головах и делался белым, как парус собственной яхты.
— Когда чего-то боишься, Бойло, револьвер нельзя держать на предохранителе. Отойди от стола и сядь на диван.
Бойло попятился и, споткнувшись о журнальный столик, рухнул на пол.
У меня горели все внутренности и палец плясал на спусковом крючке. Огромных усилий мне стоило не размозжить ему череп. Я знал, что он мне еще нужен, и делал все, чтобы побороть в себе импульс мести. Физиономия Бойло подстегивала во мне желание покончить с ним немедля, но я лишь стиснул зубы и сдавил рукоятку «кольта».
Правая щека Бойло была исцарапана с такой силой, что казалось, бородач схватился с орангутангом, который сорвал ему волосяной покров со скуластой физиономии. Но я знал, что он боролся не с животным, а с человеком, и я знал имя этого человека. Мокасины на каблуках подтвердили мои выводы.
— Я предложил тебе сесть на диван, а не на пол. Бойло вскарабкался на кожаную кушетку и вытер
рукавом взмокший лоб.
— Что тебе надо? — прохрипел он сдавленным голосом.
— А ты не понял? Я объявил вам войну!.
Я достал веревку с окровавленной петлей и накинул ему на шею.
— Нет! — взвизгнул он. — Не делай этого!
— Мы еще поговорим о твоей вонючей жизни, но если ты сумеешь продержаться.
Я перекинул свободный конец через балку на потолке и потянул на себя. Бойло, как дрессированный пес, тянулся за петлей, которая сдавила ему шею. Я поставил стул под балкой и велел ему взобраться на него. Он подчинился беспрекословно, надеясь на чудо, которое его спасет.
Я натянул шнур и привязал конец к навесному замку, на который был заперт люк, ведущий в трюм. Револьвер я сунул за пояс, здесь он мне больше не понадобится.
— Теперь, приятель, все зависит от твоей устойчивости. Твое счастье, что сегодня на море штиль.
Я связал ему руки за спиной. Его бешеный взгляд следил за каждым моим движением. В нем сосредоточилась ненависть, страх и собачья тоска. Красные прожилки в белках увлажнились, по круглым щекам поползли слезы.
Я вышел из каюты, сбросил трап на берег, поднял якорь и, поднявшись на мостик, завел двигатель.
Белокрылая «Джилда» заворчала и мягко тронулась с места. Я включил носовой прожектор и направил судно в открытое море.
Качка не казалась мне сильной, и я был уверен, что Бойло сможет устоять на стуле. Эта гнида, презрительно относившаяся к чужой жизни, страшно любила свою.
Когда узкая полоска освещенного огнями города померкла в ночи и, кроме лунной золотой дорожки, на черном поле океана ничего не проглядывалось, я застопорил двигатель и сбросил якорь.
Черные волны моря поглотили охранников вместе с их армейскими ботинками на рифленой подошве в елочку. Следом за борт полетели картежники. Я не стал привязывать им груз к ногам. Зубастая рыбешка обглодает их раньше, чем волны выбросят на берег вздутые трупы.
Закончив с уборкой, я вернулся в каюту и сел за стол. Напряжение Бойло достигло предела, и мне казалось, что долго он этого испытания не выдержит. Я отвязал веревку от люка и намотал себе на руку.
— Сейчас я буду задавать тебе вопросы. Если я получу на один из них неправильный ответ, то одна ножка у стула обломится. Следующая ложь сломает вторую ножку. Ты должен помнить, что у стула всего четыре опоры, а ты не циркач, чтобы удержаться на одной.
Я поднял с пола револьвер одного из игроков и осмотрел его. «Магнум» 45-го калибра. В барабане шесть патронов. Я демонстративно прокрутил барабан и положил оружие перед собой.
— Не волнуйся, Бойло, я не промахнусь. Ты мог убедиться, что мне приходилось держать в руках подобные игрушки. Как профессионал, ты должен трезво оценить обстановку и понять, что твоя партия проиграна, несмотря на то что в твоих картах лежит три короля.
— Я больше не выдержу, — выдавил Бойло. Губы его стали синими, а ноги так тряслись, что он мог бы сорваться и с обычного стула.
— Хорошо. Я дам тебе передышку. Но первая же ложь тебя вновь загонит на стул.
Я распустил веревку ровно настолько, чтобы он мог спрыгнуть и сесть на тот же стул.
— Дай мне глоток воды.
Изо рта раздавалось змеиное шипенье, и его трудно было понять. Я налил в стакан виски с водой и поднес к его пересохшему рту. Он осушил содержимое в два глотка. Мне уже надоело с ним возиться. Я отбросил стакан и сел на место.
— Кто дал распоряжение убить парня в отеле «Виктория» и приволочь туда труп Джека Арлина?
