— Возможно, вы и правы, — грустно вздохнул Нежельский. — Я всегда знал, что у меня в жизни только два настоящих друга: Феликс и вы.
— А это, между прочим, не так уж и мало. — Мазуревичуте встала. — В общем, решайте, я буду очень рада принять вас у себя. — Она нежно дотронулась до руки Нежельского и вышла.
77
Андрей без всякого дела и без всякой цели слонялся возле замка. С каждым новым часом пребывания тут скука возрастала просто в геометрической прогрессии. Пожалуй, такого всепоглощающего этого чувства он еще ни разу не испытывал. Он уже не мог без ненависти смотреть на этот замок. Какой идиот его возвел тут? Не было бы его, он, Андрей, сейчас бы находился в другом месте. Вот если бы выгорело что-нибудь путное с этой полячкой, другое дело, он бы не ощущал себя таким тут брошенным и потерянным, абсолютно никому не нужным. Никому до него нет дела, даже матери. Все ее внимание сосредоточено на этом Каманине. Тоже пуп земли. И почему все с ним так носятся, только и слышишь разговоры о нем. А с виду обычный старикан, мало чем отличается от многих других. Правда, несет постоянно какую-то дребедень, которую ни один нормальный человек и слышать не станет. А эти олухи внимают ему с открытыми ротами. Противно смотреть. Но чем бы все же заняться?
Андрей сел на скамейку, извлек из кармана пачку сигарет и закурил. Кажется, это уже девятая или десятая с утра. Он еще никогда так много не курил, он вообще, не слишком любил это занятие, от него оставался надолго неприятный привкус во рту. Но здесь это едва ли не единственное развлечение, других просто никто не предусмотрел.
Пока он курил, его мысли были заняты тем, как подкатиться к матери с разговором. Он нисколько не сомневается, что она встретит эту тему в штыки. А у них без того отношения напряженные; с тех пор, как она познакомилась и сошлась с Каманиным, между ними словно черная кошка пробежала. Она сильно изменилась, стала какая-то другая, непонятная, даже чужая. Он теперь и не знает, как с ней общаться. Зря он все же пообещал этому толстяку, как бы не были притягательны его посулы, ничего из этой затеи не получится.
Андрей выкурил сигарету, тут же взялся за следующую. И увидел, как к нему приближается массивная туша Антона. Вот уж с кем сейчас не хочется говорить, так это с ним. Сказать-то ему нечего.
Антон плюхнулся на скамейку всей своей массой так, что она, словно жалуюсь на такую нагрузку, издала протяжный стон. Еще развалится, с опасением подумал Андрей.
— Что скажешь? — спросил Антон. — Говорил?
— Еще нет, — неохотно признался Андрей.
— Чего так?
— Ищу подходящий момент.
— Искать можно долго. Так не пойдет. Мне нужен результат. Ты меня задерживаешь.
— Но еще есть время, завтра, послезавтра…
— Я не хочу тут больше оставаться.
— Но завтра же у Феликса Александровича день рождение.
— Да плевать мне на его день рождение! — вдруг взорвался Антон, от чего все его массивное тело заколыхалось. — Меня с ним ничего не связывает.
— Но он же вас отец, — удивился Андрей.
— Ни какой он не мой отец. Подумаешь, однажды оплодотворили яйцеклетку моей матери. И вся его заслуга. Если бы не это дело, ноги меня бы тут не было. Понятно?
— Понятно, Антон Феликсович.
— Даю тебе время до вечера. Не сделаешь, считай наши договоренности — пустой звук. Я думал, ты деловой парень, но теперь вижу, что нет.
Андрей почувствовал обиду.
— Я такие дела делаю, вы просто не знаете, — сказал он. Это было вранье, но Андрей чувствовал, что последние слова Антона сильно задели его самолюбие.
— Да, — задумчиво протянул Антон. — Что ж, посмотрим. — Он сунул руку в карман брюк и извлек из них бумажник и демонстративно показал его Андрею. Он был плотно забит купюрами. Андрей с завистью посмотрел на них.
Антон протянул Андрея сто долларов.
— Вот возьми, — сказал он.
Андрей быстро положил деньки себе в карман.
— Я вам обязательно отдам.
— Не надо, — усмехнулся Антон. — Я тебе дал деньги, чтобы ты понял, что у тебя тоже может быть их не меньше. Хочется же?
— Очень, — тихо произнес Андрей. Он вдруг ясно понял, что ничего сильней он не желает, чем именно это.
— Вот и думай. Время до вечера, чтобы все обтяпать. — Антон потрепал молодого человека по щеке, встал и пошел в сторону замка.
Когда он скрылся в нем, Андрей достал из кармана полученные деньги, долго смотрел на них, затем вернул на прежнее место. После чего сунул в рот сигарету. Картинка забитого купюрами кошелька не отпускала его ни на мгновение.
78
Эмма Витольдовна постучалась в дверь, получила разрешение войти и оказалась в номере Каманина. Каманин и Мария сидели за столом, Мария мерила ему давления.
— Немного повышенная, — констатировала результаты измерения Мария. — Прими-ка полтаблетки эналаприла. Пока, думаю, достаточно.
— Видишь, Эмма, до какого я дошел состояния, без таблетки и шагу не ступить, — пожаловался Каманин.
— Я тоже принимаю лекарства, — сказала Эмма Витольдовна. — Увы, мы все не молоды.
— Но ты-то гораздо моложе меня, — возразил Каманин.
— Но не настолько, чтобы чувствовать себя молодой.
— А я вот, представь себя, чувствую. И не могу поверить, что завтра мне стукнет семьдесят. Может, это ошибка, как ты думаешь?
Эмма Витольдовна внимательно посмотрела на Каманина.
— Предлагаю провести тебе эксперимент, за этим я и пришла.
— Что за эксперимент? Сумею ли я подтянуться на турнике семьдесят раз?
— Почти именно такой, — улыбнулась она. — Я долга думала, что же тебе подарить. И придумала.
— Я весь во внимании.
— Я хочу написать твой портрет. И мы с тобой увидим, какой твой возраст он отразит. Я давно убедилась в том, что именно портреты, а не фотографии, пусть самые лучшие, отражают истинное лицо человека. В этом заключена какая-то тайна. Но ты же любишь все непознанное. Поэтому, хотя я пишу в основном пейзажи, но меня больше интересует именно этот жанр. Я много смотрела самые различные портреты в музеях всего мира. И знаешь, что поняла?
— Что?
— Если художник по-настоящему талантлив, он изображает внутренний возраст человека. Тот, который отражает его подлинную натуру. Хотя лицо, может быть, выглядит старо, но ты все равно это ощущаешь.
— Интересное наблюдение, Эмма. И ты, пожалуй, права.
— Я, конечно, не могу причислять себя к талантливым живописцам, но я написала несколько портретов своих знакомых. И они им понравились. Их даже хотели как-то выставлять в одной галерее. Но тогда я на это не решилась. Ты согласен мне позировать?
— Но это займет много времени, мы просто не успеем.
Эмма Витольдовна отрицательно покачала головой.
— Совсем не обязательно, можно обойтись одним, максимум двумя сеансами. А закончу картину по памяти. Знающие люди говорят, что зрительная память у меня почти феноменальная.
Каманин посмотрел на Марию.
— Что ты думаешь об этом?
— А мне нравится эта идея, — ответила Мария. — Это замечательно, если будет твой портрет. Я уверенна, что Эмма Витольдовна напишет его мастерски.
— Значит, будем писать портрет, — подвел итог разговора Каманин. — Когда приступаем?
— Часа через полтора. Мне нужно выполнить определенную подготовительную работу. А главное отыскать подходящее место для позирования. В первую очередь нужно правильно выбрать освещение, от этого многое зависит. И еще мне надо посмотреть твой гардероб, чтобы выбрать одежду.
— Это уж вы с Марией. Она моей гардероб знает лучше меня. — Каманин вдруг улыбнулся. — Кто бы мог подумать, что ты станешь писать мой портрет. Какой следующий сюрприз принесет мне жизнь?
79
Когда Ростислав вошел в номер, Антон спал. При этом храпел так сильно, что сотрясался стоявший на тумбочке графин с водой. Несколько секунд Ростислав раздумывал, затем решительно затряс Антона за плечо.
