Сев на заднее сиденье «лендровера», он повернулся к окну. Перед ним мелькали многолюдные улицы города. Эмиль размышлял о том, что он скажет Линцу и его неугомонной жене, когда вернется в замок Пердю. Он мог сообщить им, что больше проблем с Янтценом и Эшером не будет. Эти два агента потеряли доверие и доказали свою несостоятельность. Вреда от них было больше, чем пользы. Оставалось только позвонить в Чикаго и поделиться с Шиллингером печальной историей о гибели его верного помощника. Он, конечно, все поймет. Но не будет ли это половинчатым решением? Напугает ли его такая новость? Вернет ли к обычной покорности? Хотя если он начнет возмущаться, кто ему поможет? Кто захочет связываться с Августом Линцем? Шиллингер боялся даже произносить это имя.
— Я могу сообщить моим родственникам? — спросил Али с водительского места.
— О чем?
Али обернулся к нему, показав белесый шрам на горле.
— Что мы все сделали? Что отомстили за Ахмета и его братьев?
— Да, конечно, можешь, — ответил Риго.
Он успел забыть, что одной из причин этого визита в Париж было усмирение взбунтовавшихся исполнителей. С учетом всех обстоятельств, турки показали себя полезными людьми — они не задавали лишних вопросов и, если им платили вовремя, делали все, что от них требовалось. Линц первый предложил использовать их для нужд организации. «В эволюционном развитии они почти ничем не отличаются от собак, — заметил он однажды. — Их можно обучать таким же способом. Кнутом и подачками». В глубине души Эмиль не соглашался с его оценкой. Он считал, что турки превосходили собак, по крайней мере, на два эволюционных скачка. Они были очень щепетильными в вопросах чести и кровавой мести.
Что касается библиотекаря и туристического гида, то тут у него еще не сложилось конкретного мнения. Пока они суетились, как два трудолюбивых робота, и им каким-то чудом удавалось сохранять их пачку ксерокопий. Но были ли они реальной угрозой? Какую опасность они могли представлять для Августа Линца? Будь на то воля Риго, он расправился бы с ними в два счета. И он не верил, что возня с этой парочкой позволит им добавить что-то стоящее в сокровищницу босса.
Тот парень Паллисер был настоящим профи. Прежде он работал в Международной лиге по возвращению художественных ценностей. Такой специалист действительно мог создать большие проблемы. У него имелась жилка наемника и тяга к непредсказуемым действиям. Вот почему Риго решил пресечь его поиски. Паллисер, подобно паре предыдущих сыщиков, был действительно опасен. Поэтому как только он приблизился к центру паутины, Эмиль, с одобрения Линца, заманил его в замок Пердю. Они привезли его на вертолете и после ненавязчивых расспросов швырнули в подземную темницу с проточным люком. Это напоминало шахматную партию. Но если ликвидацию Паллисера он сравнивал со взятием королевы, то Дэвид и Оливия, скорее, походили на пару пешек. Их проще было оставить в живых, чем потом избавляться от трупов.
Войдя в отель, Риго внимательно осмотрел фойе на тот случай, если там находились Дэвид и Оливия. Потом вместе с Али он поднялся в номер. Когда его помощник позвонил коридорному, Эмиль велел ему заказать кампари с содой и лимоном. Затем он сбросил одежду, прошел в душевую кабину и встал под сильную струю горячей воды.
Он уперся мускулистыми руками в стену и, подставив голову под обжигающие брызги, в который раз подумал о тщетности их нынешних дел. Линц уже достиг всего, что хотел. Его положение было неуязвимым. Но он оставался начеку, постоянно оплачивая сеть шпионов и доносчиков, экспертов и наемных убийц. Он жил ради интриг и мизерного шанса, что сможет наткнуться на еще один темный секрет или предмет силы, которые пока каким-то чудом оставались незамеченными. Иногда Эмилю казалось, что только эта ничтожная надежда сохраняла его ум живым, а дух — увлеченным поисками. Линц не мог существовать без соперничества — так же, как ночь не может обходиться без дня.
Когда дверь в кабинку открылась, повеяло прохладным сквозняком. Али протянул ему бокал кампари, с ломтиком лимона на ободке. Затем обнаженный турок шагнул под струи воды и прильнул к его телу.
В этот день Мария Антуанетта, королева Франции, великая герцогиня Австрии и Лотарингии, вдова Людовика XVI, обезглавленного десять месяцев назад, была приговорена к смертной казни.
Маркиз ди Сант-Анджело пробудился от криков ликования, доносившихся с улицы в спальню его парижского особняка. Санкюлоты (названные так аристократами из-за того, что они носили длинные штаны, а не бриджи, модные в ту пору при дворе) с великой радостью восприняли новость о предстоящей казни королевы. Накинув на плечи халат и выйдя на балкон, маркиз увидел веселую толпу оборванцев, которые подбрасывали в воздух драные шляпы и, проходя мимо домов, барабанили в двери и хлопали ставнями. Утренний туман уже начинал рассеиваться, и новый день обещал быть солнечным и теплым.
Наступило 16 октября 1793 года. Согласно новому (и более «научному») революционному календарю, недавно введенному в обращение, это соответствовало 6 вандемьеру.
— Она осуждена! — прокричал маркизу какой-то грязный рабочий, украсивший свою шляпу трехцветной кокардой республики. — Сегодня австрийскую сучку уложат под бритву!
Слово «бритва» на городском жаргоне означало гильотину. Каждую неделю народ придумывал для нее все новые названия.
Рабочий стоял, с усмешкой ожидая, что Сант-Анджело выкажет свое революционное рвение. Однако он не получил желаемого ответа. Маркиз знал, что никаких эмоций, кроме ликования, показывать было нельзя, иначе его могли обвинить, подвергнуть пыткам и затем казнить. Но он не мог предать свои убеждения. Сант-Анджело направил вниз тяжелый взгляд, и грубые плебеи на улице почувствовали, как странный озноб вдруг пробрал до костей. Рабочий встряхнул головой и быстро убежал, как отстеганная плетью собака.
Тем не менее маркиз не верил своим ушам. Национальное собрание держало королеву в заточении уже два года. За все это время никто не потрудился обосновать арест Марии Антуанетты. Американский патриот Том Пейн, посетивший Париж, предложил передать ее правительству Соединенных Штатов. Многие были уверены, что королевский дом Габсбургов не допустит казни члена их семейства. Передовые отряды их армии находились всего в сорока лье от столицы Франции. Они без труда могли освободить королеву из плена или, по крайней мере, обменять ее на десяток заложников (для этой цели у них имелось несколько захваченных лидеров нового порядка). Помимо прочего, рассматривался вариант большого выкупа — это было обычным средством для спасения членов королевских семейств, внезапно оказавшихся в беде в своей стране или на вражеской территории.
Однако ничего подобного не случилось. По стратегическим причинам, о которых маркиз лишь догадывался, и по практическим соображениям, признававшим любые планы спасения слишком опасными для реализации, союзники королевы решили бездействовать. Они позволили этой власти мародеров, державшей Францию в кровавой узде, погубить дочь австрийской императрицы Марии Терезии. Каждый день маркиз слышал грохот двухколесных повозок, катившихся по мостовой в направлении Дворца правосудия. Их конечным пунктом была площадь Революции. Дом маркиза находился на значительном удалении от главных улиц, поэтому до него доносился только свист зевак, выкрикивавших пошлые эпитеты и грубые насмешки. Но временами, когда открытые повозки проезжали мимо его окон, он различал стоны и жалобы жертв, их мольбы о пощаде или молитвы, обращенные к богу. Иногда вереницы таких повозок казалась бесконечными. На гильотинах проливалось столько крови, что для ее отвода выкопали несколько канав. Но осужденных продолжали привозить на площадь.
Маркиз не находил себе покоя. Граф Калиостро рассказал ему, что королева, надев однажды «Медузу», пережила кошмарную ночь, после которой решила избавиться от медальона. Сант-Анджело подозревал, что она заглянула в глубины зеркала. И если лунный свет поймал ее отражение на искривленном стекле, то теперь ей грозила немыслимо ужасная судьба. Как создатель магического амулета он должен был прийти ей на помощь и любой ценой избавить ее от страданий.
Сбросив халат, Сант-Анджело переоделся в монашеские черные одежды, которые он на всякий случай хранил в своем шкафу. Он спрятал волшебный венок под накрахмаленный белый ворот, прицепил к поясу острую гарпу — короткую саблю с зазубренным клинком — и сунул в карман горсть золотых монет. Выйдя во двор, маркиз велел Асканио подготовить карету для быстрого отъезда в замок Пердю. Затем, вложив письмо с печатью в католический требник, он вскочил на коня.
— Пусть лошади стоят в упряжке, — крикнул он помощнику, прежде чем помчаться галопом по улицам Парижа. — Задерни занавески в карете!
