Сегодня автозак проехал шлюз двойных тюремных ворот, остановился и заглушил мотор. Высоченные стены из красного кирпича с вышками надолго отсекли прошлую жизнь. Кантемиров с Чернышёвым качнулись как в вагоне поезда и переглянулись. Оба оказались впервые в автозаке и слегка мандражировали. Старший и имевший немного больший опыт тюремной жизни Студент улыбнулся и подмигнул Чернышу. Не ссы, братан…
За металлическими стенами салона спецавтомобиля раздались голоса и лай собак. Внутренний конвой открыл дверь будки, в салон дохнуло свежим воздухом. Прозвучала команда: «По одному на выход!»
Тимур вздохнул полной грудью и, прижимая сумку к груди, спрыгнул со ступеньки автомобиля. Пробежал в сумраке белой ночи несколько метров среди конвоиров и даже оглянуться не успел, как оказался за стенами легендарной тюрьмы. Система работала привычно и злобно. Главный следственный изолятор бандитской столицы переполнялся с каждым божьим днём…
Хмурый офицер в форме капитана внутренних войск, с красной повязкой на рукаве с надписью ДПНСИ (дежурный помощник начальника следственного изолятора) устало проверял соответствие документов на приём арестованного. За соседним столом буднично задавал вопросы о болезнях медработник в белом халате.
При наличии синяков и ссадин все телесные повреждения сразу фиксируются в сопроводительных документах. По каждому факту наличия «телесняков» составляется акт с личным объяснением арестанта. Осмотр объективен, потому что сотрудникам изолятора не нужны чужие проблемы. Своих хватает… Иногда обычный синяк перерастает в последствие повреждений внутренних органов. После необходимых процедур дежурный помощник расписался в получении арестованных и отпустил конвой МВД.
Студент знал от опытного Севы, что летом и весной адаптация в Крестах происходит легче, чем зимой и осенью. Ещё в районном ИВС, по совету Боксёрчика, оба арестанта положили на самый верх своих сумок по пачке сигарет «Мальборо». Сумка на шмоне открывается, вопрошающий взгляд конвоира в глаза хозяину сумки, согласный кивок клиента СИЗО, и пачка исчезает… Формальный досмотр и… Следующий!
Отработанный до мелочей алгоритм приёма заключённых работал как часы. Крайне закостеневшая структура не менялась со времен сталинских репрессий и набрала огромный опыт.
С самого начала требование раздеться до нижнего белья и затем снять трусы вызывает некоторое внутреннее унижение. Затем приказ присесть три раза, с целью удостовериться, что в вашей прямой кишке отсутствуют запрещённые предметы — обескураживает, в самом прямом смысле этого слова, гораздо больше, чем вынужденная нагота…
И вот тут-то по-настоящему и проявляется способность человека сохранять выдержку и самообладание в самых нестандартных ситуациях. Нужно сбалансировать себя между исполнением требований, в общем и целом вполне законных, и сохранением собственного достоинства. Это задел, который в дальнейшем поможет выстроить некую структуру взаимоотношений с теми, от кого будет зависеть весь последующий быт, ваши нервы и в какой-то степени — здоровье.
В специальной каптёрке с запахом вековой пыли, осужденный, оставшийся обслуживать СИЗО после вступления приговора в законную силу, выдал кучу тюремного барахла: матрас, две простыни, вафельное полотенце, одеяло и подушку. Все вещи весьма отличались по качеству от того, к чему все привыкли за стенами этой гостиницы. Бывалый арестант передал новичкам свой опыт: на ровной чистой поверхности растянуть свернутую в жгут простынь, поверх матрас, на матрас подушку, одеяло и всё остальное, потом скручиваем матрас в рулет и крепко затягиваем свёрнутую простыню на пару узлов.
Примерно через час, после санитарной обработки в виде быстрого душа, личного обыска и досмотра вещей арестованных, а также блиц-опроса местного оперативного работника с одновременным снятием отпечатков пальцев, вновь прибывших заключённых поместили в камеры сборно-следственного отделения под названием «карантин». Это отдельный закрытый блок на первом, подвальном этаже изолятора, где накапливается новый спецконтингент, а подельников по уголовному делу в обязательном порядке рассаживают в разные камеры.
Николай Чернышёв обвинялся по модной нынче статье «Вымогательство» (ст.148 УК РСФСР) в Петроградском районе города, соответственно, с Кантемировым проходил по совершенно разным уголовным делам и оказался с ним в одном временном жилище. Чему был несказанно рад в первые дни настоящей арестантской жизни. Черныш боялся… Всегда страшно в первый раз. Особенно в восемнадцать лет. А с сокамерником временного изолятора первоход чувствовал себя гораздо уверенней в закрытом помещении с незнакомыми и тревожными людьми. Тимур, как ни крути, человек бывалый, да и статьи у него серьёзней некуда…
По большому счёту Коля рос нормальным парнем, смог добиться успехов в спорте и поступить в тамбовский техникум железнодорожного транспорта. Даже успел немного поработать во время учёбы, влиться в трудовой коллектив, но остался недоволен сложившейся жизнью.
Во-первых, очень низкая оплата труда, которая, к тому же часто задерживалась. Во-вторых, плохо обустроенный быт. И, в-третьих, постоянное нытьё пролетариев о низкой зарплате, о плохих начальниках, о недобропорядочной власти. И при этом полное нежелание ничего делать, чтобы хоть как-то изменить свою жизнь. Но, главное — на железной дороге надо было работать. А юный путеец никогда не отличался особым трудолюбием. И вдобавок — бардак в стране… Всепоглощающий российский бардак…
Николай всё чаще начал задумываться о том, что как-то надо уезжать из Тамбова и вливаться в ряды приобретающих популярность земляков-бандосов в культурной столице нашей необъятной Родины. На тот момент Чернышёву казалось, что в их структуре и есть тот самый порядок, о котором он постоянно размышлял. Он думал, что те «понятия», по которым живут бандиты, исключают из их жизни и деятельности такие вещи, как ложь, предательство, подлость, мелочность и т. д.
Коле грезилось, что бандитская организация основана на взаимовыручке и живёт по мушкетерскому принципу: «Один за всех и все за одного». Многие сейчас ухмыльнутся над наивностью восемнадцатилетнего парня, но как было, так и было… Парень читал в детстве книжки и мнил себя этаким Робин Гудом, который отбирает излишки у богатых и раздаёт бедным гражданам родного города.
Благие помыслы Черныша реализовались только в «Требования передачи чужого имущества или права на имущество либо совершения каких-либо действий имущественного характера под угрозой насилия над лицом или его близкими…» (диспозиция ст. 148 УК РСФСР). Дело так и не дошло до раздачи награбленного малоимущим согражданам. Повязали тамбовца на первом же преступлении…
И нечего скрывать, в те лихие годы в голову не одного Коли Чернышёва приходили подобные мысли. Он ещё был молод и наивен. Да и кто из нас по молодости не совершал ошибок? В данный момент ошибка молодости вылилась в обвинение в совершении тяжкого преступления и изоляции от общества.
После районного временного изолятора Черныш вместе со Студентом оказались в карантине, в котором всех вновь прибывших обычно держат около недели. Иногда больше, но никак не меньше… Небольшое помещение, набитое людьми, где запах несвежей одежды и обуви проникал во все углы камеры и с каждым днём въедался в исторические стены. Народ пытался вдохнуть свежий воздух, а выдыхал в тесноту всякую гадость. Небольшой сквозняк не успевал проветривать камеру с запредельным количеством арестантов. Спали по очереди.
Все находившиеся здесь оказались «первоходами», выделялся только один «строгач» из Колпино, которого мариновали в карантине уже вторую неделю. Это Тимуру показалось очень странным, и он решил держать язык за зубами, посоветовав юному товарищу молчать в тряпочку.
Ранним утром третьего дня арестанта Кантемирова выдернули с вещами на выход. Всё произошло так быстро, что Черныш не успел проснуться и толком огорчиться. Сева подсуетился?
Прошли по коридору через электронное щёлканье вереницы закрытых дверей. Каждая следующая дверь не открывалась, пока не закрывалась предыдущая. В тюрьме, как в тюрьме…
