Его слова прозвучали странно резко.
— Он интересный человек, — сказала Лейк. — Это главная причина, по которой вы оказались в клинике? Благодаря его репутации?
— Хороший вопрос. Но неоднозначный.
— Что вы хотите сказать?
— В моем плане есть одно слабое место, одно препятствие. Возможно, эта клиника не лучший вариант для меня.
— Подождите — вы не будете работать в клинике? — спросила Лейк, совершенно ошарашенная.
— В вашем голосе звучит сожаление, — ответил Китон, словно поддразнивая ее.
— Ну, я сочувствую вам, если вы оказались в трудном положении.
— Знаете, что способно помочь мне? — улыбнулся он. Лейк представляла, что последует за этим.
— Что? — тихо спросила она.
— Я хочу позже выпить с вами. Наедине.
— С удовольствием, — ответила она, и ее удивила собственная храбрость.
— Почему бы вам не прийти ко мне? — спросил он. — Это всего в двух кварталах отсюда, Кросби, семьдесят восемь. Я уйду первым, а вы подойдете позже.
Выпить у него дома… Лейк прекрасно понимала, к чему все идет. У нее сильно забилось сердце при мысли о том, что она будет с ним и каково это — пустить все на самотек. Если она не воспользуется моментом, кто знает, когда она снова рискнет пойти на такое. А после возвращения детей она будет играть роль монахини, как и советовал Хочкис.
— Хорошо, — ответила она. — Звучит привлекательно.
Он снова улыбнулся и молча зашел в туалет.
«Ну, Джек, как тебе такая спонтанность?» — подумала Лейк, начав подниматься по лестнице.
Когда Лейк вернулась к столу, кофе был уже подан. Она сделала глоток капуччино, а Китон вернулся на свое место. В тот же самый момент она увидела, как Стив посмотрел на жену и в его взгляде читалось: «Пойдем отсюда», — но Хилари сделала вид, будто ничего не заметила. Неожиданно все замолчали.
— Это был потрясающий вечер, — провозгласил Китон. — Я очень благодарен вам за него.
— Мы рады, что вы будете работать с нами, — сказала доктор Хосс, выставив вперед подбородок. Ее заявление оказалось неожиданно эмоциональным. У нее были манеры человека, выросшего в богатстве, ей не надо было стремиться к тому, чтобы всем нравиться.
— Кто-нибудь хочет еще выпить? — спросил Левин. Это прозвучало не как приглашение, а как знак того, что вечер подошел к концу.
— Боюсь, мне надо домой, — сказал Китон. — Вы простите меня, если я оставлю вас? Я должен сделать звонок пациенту, живущему на Западном побережье.
Он встал и попрощался со всеми, коротко встретившись взглядом с Лейк, но, к ее недовольству, Хилари перехватила этот взгляд. Меньше всего Лейк были нужны сплетни. Она терпеливо ждала, пока Левин оплатит счет, и медлила до тех пор, пока за столом не остались лишь доктор Перкинс и его жена.
— Вам куда? — спросил Перкинс Лейк, когда они вместе шли к выходу из ресторана.
— В Верхний Уэст-Сайд, — сказала она, взмолившись, чтобы они поехали куда-нибудь в Джерси.
— Нам в сторону Центрального парка, западной его части. Приглашаем вас воспользоваться нашим такси.
— О, спасибо, нет. Мне нужно остановиться у магазинчика деликатесов.
— Ну, по крайней мере позвольте подвезти вас хоть немного, — сказал Перкинс.
— Спасибо, поезжайте без меня, — ответила Лейк, готовая откусить им головы. — Мне еще необходимо кое-кому позвонить.
Лейк начала рыться в сумочке, притворяясь, будто ищет сотовый, плащ был перекинут через ее руку. Посмотрев на часы, она увидела, что после ухода Китона прошло почти пятнадцать минут, и ей захотелось убраться отсюда как можно скорее.
Она свернула от ресторана налево и пошла по Спринг-стрит. И только дойдя до Бродвея, поняла, что идет не в ту сторону. Чертыхнувшись, рванула обратно к ресторану и выбралась на Кросби. Затем миновала перекресток и пошла налево. Судя по номерам домов на темной, похожей на каньон улице, ее догадка оказалась правильной. Семьдесят восьмой номер обнаружился через квартал. Это было непритязательное двенадцати- или тринадцатиэтажное здание, в котором некогда, наверное, размещалось множество маленьких предприятий, пока его не превратили в многоквартирный дом — жить в Сохо стало модно. Его стены были закопченными, словно в Нью-Йорке до сих пор топили углем. Вестибюль был маленьким, а за запертой дверью имелось ничем не примечательное помещение без консьержа. Лейк обернулась и увидела идущих по Спринг-стрит людей, но Кросби оставалась пустынной.
Войдя в вестибюль и заметив переговорное устройство, она застонала, потому что не спросила, в какой квартире живет Китон. Возможно, он снимает жилье, и тогда его имени не будет в списке жильцов. Просмотрев два ряда кнопок, к своему облегчению, она наконец увидела его имя рядом с номером ПХ2.
— Привет, — отозвался он, когда она нажала на звонок. — Поднимайся. Пентхаус-два. Двенадцатый этаж.
От звука зуммера Лейк чуть не подпрыгнула. Затем толкнула дверь и вошла в холл. Одна стена была зеркальной, и потому холл казался больше, чем был на самом деле. Лейк посмотрела на свое отражение. Ее щеки были уже не такими яркими, но все же розовыми. «Я действительно собираюсь сделать это». Она нервничала, но ее охватило пьянящее чувство предвкушения. Давным-давно она не ощущала себя соблазнительной и желанной — или полной желания.
Лейк ожидала, что будет играть музыка («Пожалуйста, только не Барри Уайт», — взмолилась она), но когда Китон открыл дверь квартиры — он был без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами и улыбался, — Лейк поняла, что в квартире тишина.
— Я начал беспокоиться, что ты предпочла съесть крем-брюле и отказалась от идеи выпить со мной, — признался он.
Он дразнил ее, она понимала это. Китон был из тех парней, которым нельзя предпочесть крем-брюле. Он взял у нее плащ, и она вошла за ним в квартиру. Судя по холлу внизу, нельзя было представить то, что она увидела тут, — двухэтажную мансарду, где зоны гостиной и кухни, выдержанные в белых и бежевых тонах, переходили одна в другую. Лестница вела в заставленный книжными шкафами мезонин. И главное и самое впечатляющее — большой балкон за французскими окнами. Горело несколько неярких светильников, и Лейк увидела тиковые столы и стулья, пару шезлонгов и несколько деревьев в кадках.
— Фантастика! — восхитилась она. — Ты снимаешь эту квартиру, верно? — Она положила сумочку на дальний конец белого дивана, и тут заметила коридор, ведущий влево, скорее всего в спальню. Сердце колотилось у нее в груди.
— Нет, я купил ее полгода назад — знал: так или иначе я вернусь в Нью-Йорк. Что ты хочешь выпить? Я охладил белое вино. Или ты предпочитаешь коньяк?
— Коньяк будет здорово, — сказала она.
Китон положил ее плащ на подлокотник дивана и прошел в кухню. Пока он стоял к ней спиной, Лейк осматривалась. Хотя мебели было не много, кое-что привлекло ее внимание. На одной стене висела потрясающая абстрактная картина, на которой был изображен мужчина с вытянутой головой. Она подошла ближе. Под картиной размещался полированный столик с деревянной чашей в стиле примитивизма. Лейк заглянула в нее. На дне лежало несколько монет и квитанция из банкомата. А также визитная карточка женщины по имени Эшли Триффин, организатора праздников и торжеств. И клочок бумаги, на котором было нацарапано «Мелани Тернбулл». «Ну, — подумала она, — я ведь знала, что он ловелас».
— Вот и я. — Китон вошел в гостиную с бокалами. Она взяла один и увидела, что у Китона загорелые мускулистые руки, а волоски на них выцвели от солнца. — Почему бы нам не пройти на балкон?
Он открыл французское окно и вывел ее на воздух. Балкон выходил на север — на слепящий огнями центр, бесконечные крыши и деревянные цистерны с водой. Лейк слышала негромкое движение транспорта двенадцатью этажами ниже и гудки машин.
— Мне кажется, я смотрю на страну Оз, — сказала она. Ветер трепал ее волосы. — Все это кажется мне почти нереальным.
— Я практически жил здесь летом, — отозвался он. — Как-то раз ночью притащил сюда спальный мешок и спал на шезлонге.
— А это безопасно? Ведь это центр Манхэттена.
— Сюда нет входа ниоткуда, кроме как из моей квартиры. Хотя, думаю, Человек-Паук мог бы добраться и сюда.
Лейк улыбнулась, прошла к перилам и посмотрела вниз.
— Ты же не боишься высоты? — спросил Китон. Она почувствовала мускусный запах, когда он медленно приблизился к ней сзади.
— Нет, — ответила она. — Только не высоты.
— А чего же?
— У меня есть безумная маленькая фобия. Это не то, что ты ожидаешь от меня услышать. — Она не могла поверить, что готова признаться ему в своих страхах. Но с этим человеком она забывала об опасностях.
— Тогда твое имя очень тебе подходит. В тихом озере черти водятся.[2]
— Не знаю, насколько это можно назвать чертями. — Она глотнула коньяку. — У меня странные страхи — я боюсь клоунов.
