Ознакомительная версия.
Рябцев был растоптан. В тот день он выпалил растерянной и паникующей Вике все, что о ней думает, и хлопнул дверью. Ночевал у приятеля, с которым нажрался до беспамятства. Утром нашел в себе силы позвонить на работу и сказаться больным, после чего нажрался снова. И на следующий день, только теперь ночевал у Головина из отдела угонов, который, к счастью, как раз был в отпуске. Все это время Вика пыталась дозвониться до него, но он не брал трубку. Она писала СМС, самые разные — от «Давай поговорим!» и «Прости меня» до «И что, это все, конец?».
Они с Викой жили в его квартире, доставшейся Рябцеву от покойных родителей. И поговорить им все-таки пришлось. Вика старалась не плакать. Она говорила, что последние полтора года ей было безумно тяжело — муж в депрессии из-за проблем на работе, у них на какое-то время исчезла интимная жизнь, она тянула на себе хозяйство и сама постепенно скатывалась в депрессию от всего этого. Правда в словах Вики была, и даже больше, чем готов был вслух признать Рябцев. Вика умоляла подождать и не спешить. Признавала, что виновата полностью, но просила постараться войти в ее положение. Клялась, что больше никогда…
Постепенно все сошло на нет. Рябцев ничего не забыл. Периодически он проверял телефон Вики, ее ноутбук, научился даже смотреть историю в журнале браузера. Это не стало навязчивой идеей, он не помешался на поиске доказательств ее неверности. Рябцев лишь никогда больше не хотел снова проходить через то, через что прошел. Он любил Вику, хотя поначалу пытался заставить себя поверить в обратное. Рябцев ничего не простил, но со временем все реже вспоминал о том случае. Ведь нужно как-то жить дальше?
— Б… дь, — вздохнул он, выбрасывая окурок с балкона. И вернулся на кухню. Вика мыла посуду. Рябцев увидел, как напряглась ее спина при его возвращении. Рябцев молча сел на стул. В их семье это означало, что горячий, но отходчивый Рябцев готов к диалогу.
— Я совсем не это имела в виду.
Рябцев снова вздохнул.
— Я знаю, Вика. Это так… Накатило.
— Я люблю тебя, — не оборачиваясь, сказала Вика. Она продолжала машинально натирать тарелку. — Все, что было, мы обсудили миллион раз. Я была виновата перед тобой. Я извинилась. Я извинялась год. Год, Володя. И последнее время мне… ну не знаю… начало казаться, что мы перелистнули эту страницу.
Забыть о предательстве невозможно. Сделать вид, что забыл — да. Спрятать поглубже — тоже. Забыть — некогда. Но этих слов Рябцев говорить не стал. Вместо этого он повторил:
— Да. Я знаю.
Опер заставил себя встать и обнять Вику. Она прижалась к нему и поцеловала. Поцелуй был горячим и чуть соленым.
Уже через минуту Рябцев мысленно корил себя за несдержанность. Как можно злиться — на нее?
— Извини, — прошептал он, проникая рукой под халат Вики. — Я люблю тебя. Все будет хорошо. Да?
Света по утрам привыкла все делать на ходу. Удаленность от работы и 10-летний сын — лучшие стимулы для появления многозадачности. Вот и сейчас она умудрялась доваривать суп для сына на вечер, есть йогурт и одновременно просматривать свежие письма в электронной почте на своем смартфоне. Из комнаты Паши, где добрых минут десять скрипели стулья, гремели ящики комода и хлопали дверцы шкафа, донеслось протяжное:
— Ма-а-ам!
— Ну чего?
Топанье ног. В дверях кухни возник ее 10-летний оболтус. Так и есть: он уже в штанах, что само по себе радует, но еще в майке. Света возмутилась:
— Паш, что за фигня? Ты знаешь, сколько время уже? Сейчас дядя Федя приедет!
— У меня рубашка грязная. Вон.
Паша продемонстрировал белую школьную рубушку, все полы которой занимало мутное светло-коричневое пятно. Света ахнула:
— Паша, ну как же…! Ты ее в унитаз окунал или как?
— Я чай в столовой пролил, — голос Паши звучал жалобно.
Какого черта не сказал сразу?
Паша виновато молчал. Чертыхаясь сквозь зубы, Света метнулась в детскую. Распахнула шкаф, сорвала чистую — вроде — рубашку и всучила сыну.
— Надевай эту. Но блин, в следующий раз, если сразу не скажешь, пойдешь в школу как бомж, ясно? Я бы ее с вечера постирать двадцать раз могла! Паш, сколько раз можно…!
От нотаций парня спас звонок в дверь. И виноватого вида у Паши как не бывало.
— Ура! Укол приехал!
По пути к двери Света успела выключить доварившийся суп и запустить грязную после йогурта ложку в раковину. Многозадачность как она есть.
За дверью стоял Федор. Небритый здоровяк с пудовыми кулаками и широкой улыбкой.
— Укол? — проворчала Света, впуская его в квартиру. Федор хмыкнул:
— Так сразу? Давай начнем с шампанского.
— Можно без кликух с моим сыном?
— Во-первых, не кликуха, а сокращение от фамилии. От нашей общей, если что, фамилии. А во-вторых, в школе, думаешь, они друг друга никак не называют?
Света вздохнула и чмокнула его в небритую щеку.
— Братишка, спасибо что согласился подвезти. Без машины как без рук.
— Завтра все будет готово, я созванивался с пацанами из сервиса, — обрадовал Федор.
— Дядь Федя, драсте, — в конце прихожей нарисовался Паша. — Мам, где мои носки?
— Твою ж… — Света делает глубокий вдох. — Верхний ящик комода, Паша. Где всегда!! Растяпа, блин. И перед выходом в туалет сходи, чтоб не как вчера!
— День не задался с самого утра? — Федор вечно над ней посмеивался, что только больше бесило. — Расслабься.
— Тебе хорошо говорить, бизнесмен.
— Пошли ко мне.
— Запчастями торговать? Лучше убейте меня сразу.
Наконец Паша собрался, и втроем они спустились к машине Федора. Это был желтый суперкар «Ниссан», после многочисленных тюнингов и доработок выглядевший, как настоящий хищник дороги. Гордость Федора — в этом автомобиле он вручную перебрал каждую деталь, улучшив все, что можно было улучшить. Мощный двигатель взревел, когда автомобиль рванул с места, провожаемый настороженными взглядами прохожих.
Машина ехала быстро, виртуозно маневрируя на натыканной автомобилями дороге. Федор был виртуозом, он словно родился за рулем.
— Какие планы на выходные? — подала голос Света. — Может, выедем куда-нибудь на природу, а? Погоду вроде обещают хорошую.
Федор виновато покряхтел.
— Да фиг знает, Свет… Мы с ребятами к автопробегу готовимся.
— Опять? Недавно же был.
— Девятого мая вообще-то: а это праздник, святое. Сейчас хотим через всю Европу. Маршрут пока прорабатываем с пацанами, детали согласовываем. Там с организацией сложнее, потому что в этом году…
Федор осекся, вспомнив, что его увлечения никогда не интересовали сестру.
— Ладно, — вздохнула Света. — Кстати о машинах. Мне тут утренняя рассылка из пресс-службы ментовской пришла. На трассе около Домодедово человека опять убили. И приписали, что дополнительная информация будет позже. Раз так пишут, значит, дело серьезное.
— И что?
— Я тут вспомнила. Помнишь, недели две назад пенсионеров расстреляли? Там же, на М-4?
— Уроды, мать их, — проворчал Федор.
— Ну вот я и хочу попросить. Ты если узнаешь какие-нибудь слухи-сплетни дорожные, дай мне знать, а? У тебя ж армия последователей.
— Прям армия, — отмахнулся Федор.
— Я только недавно твои группы в соцсетях проверяла, у тебя там тысяч пятьсот подписчиков.
Брат вздохнул:
— Это все диванные стритрейсеры. Если посчитать реальных пацанов, которые болеют делом, кто готов задницу поднять — смело дели на десять. Но я попробую, если тебе так надо.
— Надо, — кивнула Света. — Анжелка сто процентов в тему вцепиться тоже. Если я нарою что-нибудь дополнительное, буду писать одна.
Федор покосился на сестру.
— Я смотрю, ты у него в любимчиках уже. Сначала цикл про город поручил, на прошлой неделе рекламу тебе дал… Редактор твой к тебе там не подкатывает случаем?
— Не говори глупости, — Света зарделась. — У него жена.
— У твоего Лёни тоже была жена, когда…
Света отвернулась. Федор осекся и вздохнул:
— Прости.
Через минуту мощное прокаченное авто притормозило около школы. Ребятня во дворе провожала сначала ее, а затем довольно Пашку завистливыми взглядами. А «Ниссан», сорвавшись с места и быстро домчавшись до кольцевой, устремился в сторону Каширского шоссе.
* * *
С утра в УВД Домодедово Бегин успел лишь глотнуть кофе, когда в дверях нарисовался Стасин.
— Есть! — выдал он. Бегин не бросился с распросами, и Стасин, смущенно кашлянув, вынужден был пояснить: — Мы с женой второй жертвы пообщались. Она из Твери приехала. Показали ей вещи Африна.
— И?
— Оказалось, что мы поторопились, решив, что у него ничего не взяли. Жена заявила, что у него с собой был планшетный компьютер и банковская карта.
Ознакомительная версия.
