— А если ее рассматривать как повод для шантажа? — спросил Лэтэм.
— Гомосексуализм не преследуется законом, сэр.
— Я знаю об этом, Уоррен, но любые отклонения от нормы делают офицера уязвимым.
— Опять-таки, сэр, не думаю, что сейчас гомосексуализм рассматривается как отклонение. В наши дни это вопрос выбора стиля жизни.
Лэтэм медленно кивнул.
— Значит, вы не стыдитесь?
— Я не стыжусь того, что черный, что гей. Меня не спрашивали об этом, сэр, потому и не говорил. Я не лгал.
— А ваши преступления? Что вы думаете о них?
— Вы хотите знать, испытываю ли я чувство стыда за то, что совершил их?
Лэтэм никак не отреагировал на вопрос, видимо, посчитав его риторическим, и продолжал всматриваться в Уоррена.
Уоррен пожал плечами:
— Конечно, мне стыдно. Я был глупым, недисциплинированным, диким, просто злым подростком, ищущим неприятностей и не понимающим, что этим можно разрушить свою жизнь. Мне повезло — я не скатился вниз. Если бы не одна девушка — социальный работник, которой действительно была небезразлична ее работа, возможно, я бы как раз сейчас валялся у стойки бара, а не сидел здесь в вашем офисе. — Уоррен оглядел пустое помещение. — В этой комнате, — поправился он. — Думаю, свои дела вы ведете не здесь. Зачем все это, сэр? Мои преступления — открытая книга, и я не понимаю, каким образом мои сексуальные пристрастия могут помешать мне поступить в СП.
Лэтэм молча постучал наманикюренными пальцами по столу. Окно с двойными стеклами не пропускало снаружи никаких звуков. Было так тихо, что Уоррен слышал свое дыхание, медленное и ровное.
— Как вы думаете, Уоррен, какого сорта преступления вы совершили? — наконец произнес Лэтэм.
— Опять? Очень плохо одно: если бы я был более способным, меня бы не задерживали так часто.
— А сейчас?
Уоррен от удивления поднял бровь.
— Сейчас? — переспросил он.
— Представьте себе ситуацию: социальному работнику не удалось наставить вас на путь истинный, и вы продолжаете катиться по той же дорожке, на которую ступили вначале. Воровство. Мелкие преступления. Куда бы это вас привело?
— Трудно сказать, сэр.
— Попытайтесь.
Уоррен пожал плечами:
— Думаю, к торговле наркотиками. Это самое страшное преступление в наши дни. Все — от угона машин до оружия и проституции — замешано на наркотиках.
— И какого рода наркодилером вы могли бы стать?
Уоррен нахмурился. Об этом он никогда не думал.
— Возможно, одним из лучших.
— Потому что?..
— Потому что теперь я не такой глупый. Потому что образован лучше, чем любой преступник. Знаю законы и полицейские процедуры, чего не знает большинство. И если уж быть совершенно честным, считаю, что, черт побери, намного умнее многих офицеров полиции, которых встречал.
— Не думаю, что вы были так откровенны на собеседованиях, — заметил Лэтэм.
— Мне кажется, мы вышли за пределы обычных собеседований, сэр. И ваши вопросы не требуют от меня соблюдения корректности. Я не попаду в Хендон?
— Не сегодня, — ответил Лэтэм. — Но это не значит, что вы не станете офицером полиции, Уоррен, обещаю вам это. Вы набрали высокий балл во всех проверках, вы то, что нам нужно. — Лэтэм потрогал правое ухо, потом почесал лоб. — Вопрос в том, на что вы пойдете, чтобы служить нам?
Уоррен наморщил лоб, но ничего не сказал.
— Видите ли, Уоррен, если надеть на вас форму полицейского и отправить патрулировать улицу, возможно, это будет неплохо для общества. Но в борьбе с преступностью мало что изменит. — Лэтэм глубоко вдохнул, задержал дыхание, потом медленно выдохнул. — Мы бы хотели, Уоррен, чтобы вы стали нашим агентом под прикрытием. И чтобы никто не знал, что вы работаете на СП.
Глаза Уоррена сузились.
— Вы предлагаете мне притвориться преступником?
Лэтэм покачал головой:
— Нет, я предлагаю вам стать преступником. Перейти грань.
— И быть полевым агентом?
— Нет, офицером полиции. Полевой агент — это преступник, который собирает информацию для таких же, как он сам. Вы же в качестве полномочного офицера полиции будете сообщать нам обо всех преступниках, с которыми столкнетесь.
— Это значит, что я не смогу носить форму, не поеду в Хендон? У меня не будет испытательного срока?
— Вам никогда не придется совершать патрулирование. И единственный способ оказаться в полиции — угодить под арест. Число людей, которые будут знать, что вы действующий офицер полиции, можно пересчитать по пальцам одной руки.
— На какой срок?
— Так долго, как сумеете выдержать. Надеюсь, это растянется на годы. В идеале вы можете сделать карьеру, работая под прикрытием.
Уоррен провел рукой по черным волосам, коротко постриженным два дня назад в преддверии новой жизни.
— Значит, я буду офицером полиции, но под прикрытием? И никогда не смогу носить форму?
— Да, таковы условия.
— Если я не поеду в Хендон, где меня будут учить?
— Вам не надо учиться, — ответил Лэтэм. — Мы считаем, это принесет только вред. В настоящее время оперативники, работающие под прикрытием, лишены рангов. Мы потратили годы, чтобы научить их быть полицейскими, потом отправили работать под прикрытием и ждали, что они станут действовать как преступники. Вскоре стало ясно, что в преступников нельзя играть. Не важно, какой длины наши агенты отращивали волосы или как пытались слиться с преступным миром, — результат был один: они все равно оставались полицейскими, которые вели себя как преступники. Поэтому мы не хотим, чтобы вы действовали подобным образом, Уоррен. Нам нужно, чтобы вы стали подлинным преступником. У вас уже есть идеальное прикрытие — ваши старые грешки. От них можно оттолкнуться.
— Я могу нарушать закон? Я правильно понял?
В первый раз Лэтэму стало не по себе.
— Мы говорим не об этом, — ответил он, поправляя манжеты. — Это вы обсудите позже с вашим начальством. Я здесь для того, чтобы сделать вам предложение. Вы знаете: у меня большие возможности. И если я пообещаю, что СП прикроет вас на все сто процентов, не сомневайтесь: так и будет.
— А если я откажусь?
Лэтэм поморщился:
— Как я уже сказал, вас введут в актив полиции. Можете отправиться в Хендон завтра же, опоздав всего на день. Уверен, вы сделаете безупречную карьеру, но то, что я вам предлагаю, — прекрасный повод отличиться.
Уоррен кивнул.
— Есть у меня время подумать?
Лэтэм взглянул на большие настенные часы.
— Мне бы хотелось услышать о вашем решении сейчас же, — проговорил помощник комиссара. — Если вам нужно думать над нашим предложением, значит, вы не тот человек, которого мы ищем.
* * *
— Могу я узнать одну вещь прямо сейчас? — спросила Тина, теребя маленький золотой гвоздик в левом ухе. — Я поступаю в СП или нет?
— Не как обычный полицейский, — мягко ответил Лэтэм. Глаза Тины наполнились слезами, но она сдержалась.
— Это несправедливо, — сказала девушка. Ее нижняя губа дрожала.
— Вам не следовало лгать, Тина. Вы на самом деле думали, что мы не узнаем всего?
— Это было так давно, — прошептала Тина, разглядывая башню в окне за спиной старшего офицера. — Целую жизнь назад.
— И естественно, вы не предполагали, что занятие проституцией помешает вам стать офицером полиции?
— Мне было тогда всего пятнадцать! — воскликнула она.
Лэтэм снова сел на стул.
— Тем не менее.
Одинокая слеза скатилась по щеке девушки. Она покачала головой, злясь на себя за прошлое, которое встало на пути ее мечты попасть в СП. Это было бы началом. Стартом. Новой жизнью. Теперь за одну минуту все рухнуло. Тина вытащила из сумочки сигареты и зажигалку.
— По-моему, здесь не курят, — заметил Лэтэм, когда Тина достала сигарету и зажала ее между губ.
— Плевать! — огрызнулась она, щелкая зажигалкой. — Мне нужно покурить.
Девушка глубоко затянулась и выпустила в потолок струйку дыма.
— Вы знали, что ваше криминальное прошлое когда-нибудь выплывет наружу и у вас будут проблемы? — тихо сказал помощник комиссара.
Тина взглянула на него.
— У меня нет криминального прошлого, — возразила она. — Два предупреждения на улице, и то под другими именами. Меня даже не арестовывали.
— Вы работали проституткой больше года, Тина, — продолжал Лэтэм. — О вас знала полиция нравов. Вас знали на панели.
— Я делала это, чтобы выжить. По необходимости.
— Понимаю.
— Да? — съязвила Тина. — Сомневаюсь. Вы знаете, каково это — самому заботиться о себе, когда ты всего лишь ребенок? Уйти из дома, потому что твой отчим все время пытается залезть тебе в трусы, а мать так пьяна, что не может остановить его, даже если бы и хотела? Каково это — с парой фунтов в кармане приехать в Лондон, где тебя никто не ждет? Знаете? Я, мать вашу, так не думаю! Что вы можете понимать, сидя здесь, в вашей форме с иголочки с начищенными серебряными пуговицами, наманикюренными руками, с пенсией и маленькой женой с ее «вольво» и курсами икебаны. Да вы представить не можете, что я пережила! — Тина подалась вперед. — Вы думаете, мне не попадались такие, как вы? Кристально чистые на людях столпы общества! Но все, чего вы действительно хотите, так это перепихнуться с несовершеннолетней девицей на переднем сиденье машины, потому что ротик вашей милой женушки не прикасался к вашему дружку с тех пор, как Англия выиграла чемпионат по футболу.
