Перед тем как выйти из машины, я прошу у нее визитку. Мне нужны свидетели.
Несмотря на холод, у меня совершенно мокрая спина и потный лоб. И все же можно считать, что день начался по-настоящему удачно. С сегодняшнего дня я буду держать тебя под контролем.
Лечу по платформе в какой-то эйфории. Мобильник сообщает, что пришло новое сообщение; испуганно смотрю на экран – точно маленькая девочка, которая боится увидеть в темном зеркале чудовище, но все равно заставляет себя в него заглянуть. К моему изумлению, это Ровена: объявилась после долгого молчания. Она пишет, что вечером будет в Бате и что мы встречаемся с ней в одном французском ресторане, который Генри как-то раз назвал отвратительным. Я там ни разу не была. Отвечаю, что приду, и шлю два поцелуя. Потом отключаю телефон и сажусь в поезд до Бристоля.
Очевидно, свидетельское место специально расположили так, чтобы занимающий его человек находился строго напротив присяжных. Но Клариссе все равно казалось, что женщина сидит ужасно далеко: между ними, в углублении наподобие оркестровой ямы, помещались двенадцать адвокатов в париках и черных мантиях. Чтобы посмотреть на свидетельницу, ей каждый раз приходилось вести взгляд через все эти головы.
Свидетельница напоминала эльфа – тоненькая и болезненно хрупкая, с высокими скулами, прямым точеным носиком, изящным подбородком, аккуратными ушками и мягко изогнутыми бровями. Губы как розовый бутон. Светло-русые волосы собраны в короткий хвост на затылке.
Однако чем больше Кларисса приглядывалась, тем больше видела странностей. Сначала она подумала, что женщине должно быть не больше тридцати; потом заметила истончившуюся, почти прозрачную кожу, жесткую линию рта, сетку морщин вокруг огромных зеленых глаз… все это никак не вязалось с ее предположением. Словно что-то ее неестественным образом состарило.
– Она похожа на тебя, – прошептала Энни. – Ей только волосы чуть отрастить, и будете как близнецы. Но это твоя бета-версия. Пожестче, чем ты.
«Зато помоложе, – подумала Кларисса. – Лет на десять».
Женщина отпила из стакана с водой, который принес ей пристав, и поблагодарила его слабым кивком. Бескровное лицо казалось едва ли не белее ее воздушной, не по сезону легкой блузки. Наверняка кожа под ней вся в мурашках. Голос женщины дрожал, когда она приносила присягу, а Библия прыгала в трясущихся руках.
– Вам не следует делать каких-либо выводов насчет обвиняемых на том основании, что мисс Локер отгорожена от них этим синим экраном, – заговорил судья. – В суде это обычная практика. Экран нужен, чтобы свидетель чувствовал себя более уверенно, только и всего.
Глядя снизу вверх на высокое судейское кресло, Кларисса согласно кивнула в ответ; остальные присяжные, повернувшись влево, сделали то же самое. Впрочем, в глубине души она не очень верила такому объяснению.
– Свидетелю требуется перерыв каждые сорок пять минут, – предупредил судья.
Женщина поблагодарила его кивком. Слушание началось. И хотя мистер Морден продолжал что-то говорить и даже задавал вопросы, он словно исчез, и все остальные тоже. Осталась только мисс Локер. Только ее голос.
– Позапрошлым летом я устроилась дилером у Айзека Спаркла. Мне нужны были деньги на наркотики. За первую неделю я скурила все, что мне дали. Денег не было. Я подумала, что если я постараюсь об этом забыть и больше с ним не встречаться, то все как-нибудь само уладится.
Двадцать восьмого июля, в субботу, я шла домой из магазина. Я думала украсть там что-нибудь, но в тот раз не вышло. На моей улице был припаркован белый минивэн – наполовину на дороге, наполовину на тротуаре. Когда я с ним поравнялась, спереди выскочил курьер Спаркла, Энтони Томлинсон, а сзади – сам Спаркл и его дилер Томас Годфри. Спаркл сказал: «Тащите ее в машину на хрен». Они схватили меня и затолкали внутрь. На заднем сиденье была Салли. Она работала на панели. Тоже употребляла. Минут через пять машина остановилась, и Годфри сказал ей выметаться. Сзади на дверях не было ручек. Салли пробралась между передними сиденьями, перелезла через Томлинсона и вышла из передней пассажирской двери. Я кричала, умоляла их выпустить меня вместе с Салли, но мы поехали на автостраду.
Годфри ударил меня по лицу и велел заткнуться. Потом взял зеленую одноразовую зажигалку. Поставил пламя на максимум. Поднес зажигалку к моей правой сережке. Она сразу нагрелась и начала жечь мне ухо. Я плакала. Умоляла его прекратить.
По дороге мы остановились и подобрали еще одного мужчину. Когда он залез в машину, то сказал: «Она здесь? Отлично». За рулем был Доулмен. Он ответил: «Нужно ее проучить как следует. Отодрать в задницу».
Меня привели в какую-то квартиру в бедной части Лондона. Там было очень холодно и не было электричества. Уличный фонарь давал немного света. Он был прямо за окном гостиной. Парень, подсевший по дороге, включил музыку на телефоне. Они стали орать, чтобы я раздевалась и танцевала. Я просила их не заставлять меня это делать. Годфри ударил меня в живот и сказал: «Быстро!» Я даже рыдать не могла – он перебил мне дыхание.
Дальше я разделась и начала танцевать. Я не могу передать словами, как это было унизительно. Я чувствовала себя каким-то цирковым животным. Годфри сказал, что у него на меня не встает. Спаркл сказал: «Сейчас мы тебя научим, как себя вести! По методу моего папаши».
Они заставили меня встать на одну ногу и развести руки в стороны. Я все еще была голая. Они смотрели и обменивались восклицаниями, как на футбольном матче. Эй, гляньте, как у нее сиськи болтаются. Эй, зацените ее волосатую дырку. Я пыталась как-нибудь изогнуться, чтобы прикрыть себя, но они сразу били веником, когда видели, что мои руки опустились или нога касается пола.
Я очень хотела одеться. Хотела, чтобы они перестали меня разглядывать. И еще я долго не принимала героин и крэк – дольше, чем обычно, а от этого всегда начинаешь мерзнуть.
Они сказали, что одежду надо заработать отжиманиями. Что за каждые десять отжиманий я буду получать одну вещь – при условии, что успею надеть ее за десять секунд. Они считали хором, все вместе. Как только они доходили до десятой секунды, я снова должна была отжиматься. Я получила назад трусы, лифчик, джинсы и футболку. Правда, у меня не было времени, чтобы надеть их как следует.
После этого Томлинсон и Доулмен поехали в клуб. Мне велели сесть на стул. Годфри и парень, подсевший по дороге, легли спать на кушетке. Спаркл устроился на другом стуле. Входная дверь была заперта. Я сидела и не осмеливалась даже пошевелиться.
Около трех ночи Томлинсон и Доулмен вернулись. Томлинсон схватил меня под мышки, а Доулмен – за ноги. Они отнесли меня в спальню и бросили на постель. Доулмен стал снимать с меня джинсы и трусы. Томлинсон в это время крепко держал мои руки. Я просила их не делать этого, умоляла остановиться, но они не остановились. Они меня изнасиловали.
Сначала Доулмен вошел во влагалище, а Томлинсон в рот. Потом они поменялись. Доулмен сказал, что, если я его укушу, он порежет мне лицо. Когда он кончил, то заставил меня это проглотить. Они все время держали меня, не давая вырваться.
Когда все закончилось, я сказала, что мне нужно в туалет. Томлинсон сказал: «Ладно, иди». У меня на лице была его сперма. Я вытерла ее джинсами и футболкой, которую они не стали с меня снимать. Мочиться было больно. В ванной не было горячей воды, не было мыла и полотенца. Я подмылась холодной водой и вытерлась джинсами.
Когда я надела трусы, они сразу стали влажными и горячими. В темноте ничего не было видно, и я испугалась, что это кровь. Я подумала, что если они опять заставят меня раздеться и заметят кровь, то начнут издеваться. Там стоял какой-то шкафчик. Я засунула трусы за него и надела джинсы, надеясь, что больше на мне нигде крови не осталось.
Мисс Локер закрыла лицо руками. Ее плечи сотрясали беззвучные рыдания.
Судья объявил присяжным, что все свободны до завтрашнего дня.
– Уведите обвиняемых, чтобы свидетель мог спокойно пройти, – распорядился он.
У Клариссы бешено колотилось сердце, словно перед ней только что прокрутили жуткий, отвратительный эпизод из какого-то фильма ужасов. Она знала, что у нее покраснело лицо. В глазах стояли слезы, но она не вытирала их, боясь, что кто-нибудь заметит это движение.
Она зашла в уборную высморкаться, потом забрала из шкафчика пальто, пролетела вниз по ступенькам и вырвалась за вращающиеся двери на улицу, подставляя лицо свежему морозному ветру. Не успела она пройти и двух шагов, как от здания суда медленно отъехала машина. Несколько секунд машина загораживала тротуар: водитель ждал, пока можно будет повернуть налево. Сама не зная зачем, Кларисса заглянула внутрь. На заднем сиденье, сгорбившись и прислонившись к стеклу, рыдала Карлотта Локер. На мгновение она встретилась глазами с Клариссой, и в ее озадаченном взгляде как будто мелькнул проблеск узнавания. Затем машина мягко тронулась.
