Связно думать Шон не мог и лишь испытывал гнев и отчаяние попеременно.
Гнев на эту женщину, гнев, близкий к ненависти, когда он вспоминал, что она уехала. И снова гнев, на этот раз направленный на себя самого: как он мог позволить ей сделать это!
Он с тоской сознавал, что ему было не остановить ее. Что он мог ей предложить?
Себя? Двести фунтов мышц, костей и шрамов, точно гранитный утес подпирающих голову? Ничего ценного. Земные сокровища? Небольшая горка соверенов и ребенок от другой женщины – вот и все, чем он богат. В тридцать семь лет ему больше нечем похвастать! Его снова обуял гнев. Неделю назад он был богат... и тут его гнев нашел новую мишень. Есть те, кому он может отомстить, есть осязаемый враг, которому можно нанести удар. Буры.
Они отняли у Шона фургоны и золото, заставили его спасаться бегством; из-за них в его жизни появилась эта женщина и из-за них же он ее лишился.
«Да будет так, – мрачно дал он зарок. – Война!»
Шон выпрямился в седле, его плечи снова развернулись. Шон поднял голову и увидел внизу, в долине, извилистую ленту реки. Они добрались до Тугелы. Шон тотчас пустился по склону.
Лошади, приседая, начали спускаться; из-под их копыт катились камни.
Шон нетерпеливо поехал вниз по течению в поисках переправы. Но река, быстрая и глубокая, двадцати ярдов шириной и еще мутная после недавней бури, текла между высокими холмами.
На первом же участке, где дальний берег стал отлогим, обещая легкий выход из воды, Шон остановил лошадь и резко сказал:
– Поплывем.
Вместо ответа Мбежане многозначительно взглянул на Дирка.
– Ему не впервой. – Шон спешился и начал расстегивать рубашку. – Давай, Дирк, – велел он мальчику. – Раздевайся.
Вначале путники подвели к крутому берегу вьючных лошадей, заставили их прыгнуть в воду и с тревогой смотрели, пока их головы не появились на поверхности и лошади не поплыли через реку.
Затем все трое нагишом, с одеждой в привязанных к седлам свертках, встали рядом со своими лошадями.
– Сначала ты, Мбежане.
Всплеск, высоко поднявший воду над откосом.
– Теперь ты, Дирк. Помни, нельзя отпускать седло!
Новый всплеск.
Шон ударил свою лошадь, которая упиралась и танцевала на берегу. Неожиданный бросок вперед и долгое падение. Потом вода сомкнулась над ними.
Выплевывая воду, они вынырнули на поверхность, и Шон с облегчением увидел голову Дирка рядом с лошадью и услышал возбужденные крики мальчика.
Мгновение спустя все трое уже стояли на противоположном берегу и смеялись от радости и возбуждения; с них потоками лилась вода.
Неожиданно смех застрял в горле Шона.
Выше по течению стояли человек десять; все они весело улыбались и держали наготове винтовки Маузера.
Рослые мужчины, бородатые, увешанные патронташами, в грубой одежде, в разнообразных широкополых шляпах.
Вслед за Шоном перестали смеяться Мбежане и Дирк и посмотрели на ряд вооруженных людей на берегу. Наступила полная тишина.
Наконец ее нарушил человек в коричневом котелке. Стволом своего маузера он показал на Шона.
– Magtig! Нужен острый топор, чтобы отрубить его ветку.
– Не серди его, – предупредил другой джентльмен, в касторовой шляпе. – Если он долбанет им тебя по голове, расколет череп!
И они рассмеялись.
Трудно сказать, что Шону было неприятнее – столь откровенное обсуждение его наготы или то, что оно ведется на африкаанс. В своем нетерпении Шон попал, точнее приплыл, прямо в руки бурского патруля. Однако оставалась небольшая возожность выдать себя за бура, и Шон открыл рот, чтобы попробовать это сделать. Но его опередил Дирк.
– Кто они, папа, и над чем смеются? – спросил он на чистом английском, и надежда Шона умерла так же внезапно, как замер смех буров, когда они услышали ненавистный им язык.
– Вот оно что! – проворчал человек в касторовой шляпе и красноречиво взмахнул маузером. – Руки вверх, старина.
– Нельзя ли сперва надеть брюки? – вежливо осведомился Шон.
– Куда нас ведут? – На этот раз Дирк испугался, и его голос дрожал.
Это тронуло ехавшего рядом человека в касторовой шляпе. И он ответил:
– Не волнуйся, мы везем тебя к генералу. Увидишь настоящего живого генерала.
Бур хорошо говорил по-английски, и Дирк с интересом его разглядывал.
– А у него есть медали и все такое?
– Нет, нам такой вздор ни к чему.
И интерес Дирка угас. Мальчик снова повернулся к Шону.
– Па, есть хочу.
И снова вмешался обладатель касторовой шляпы. Он достал из кармана черную палочку билтонга – сушеного мяса – и протянул Дирку.
– Поточи зубы, керел.
Теперь, когда рот у Дирка был занят, Шон смог сосредоточиться на бурах. Те были убеждены, что поймали шпиона, и обсуждали предстоящую казнь. Шону по-свойски разрешили высказаться и выслушали его оправдания. Разговор прервался, когда буры с пленником переплывали Тугелу и поднимались по склону, но наверху Шон возобновил прения. Наконец он убедил патруль в своей невиновности, что буры приняли с облегчением, потому что на самом деле никто не хотел его расстреливать.
После этого завязалась беседа на более приятные темы. День был великолепный, солнце вызолотило зеленую долину. Внизу вилась река, держа путь к голубой стене Дракенсберга, перегораживающей горизонт. На небе появилось несколько облаков, легкий ветерок помогал переносить жару.
Молодые буры из отряда с интересом слушали рассказ Шона об охоте на слонов за Лимпопо и об обширных землях, которые ждут людей, готовых их освоить.
– После войны, – говорили они и смеялись. Но тут ветер слегка изменил направление, принеся с холмов слабый, но от этого не менее отвратительный звук, и смех сразу замер.
– Пушки, – произнес один из буров. – У Ледисмита.
Пришла очередь Шона задавать вопросы. Ему рассказали, как отряд буров напал на стоявших там англичан. С горечью вспоминали, как старый Жубер остановил свою кавалерию и смотрел, как разбитая английская армия уходит в город.
– Боже всемогущий! Если бы он спустил нас на них! Мы сбросили бы их в море.
– Если бы командовал уум [3] Пол, а не старый Жубер, война бы уже кончилась. А так мы сидим и ждем.
Постепенно у Шона начала складываться картина войны в Натале.
Ледисмит окружен. Армия генерала Джорджа Уайта заперта в нем. Половина бурской армии прошла вперед вдоль железной дороги и заняла оборонительную позицию на откосе, нависающем над рекой, у маленькой деревушки Коленсо.
Под ними, на широкой равнине Тугелы, генерал Буллер собирает силы, чтобы прорваться и освободить Ледисмит.
– Пусть только попробует – его ждет уум Пол.
– Кто такой этот уум Пол? Не Крюгер? – осведомился Шон.
Уум Пол – таково было ласковое прозвище президента Южно-Африканской республики Крюгера.
– Нет, парень! Это другой уум Пол. Вехт-генерал Ян Паулюс Леруа из отряда Винберга. [4]
У Шона захватило дух.
– Рослый вспыльчивый парень с рыжей бородой?
Общий смех, потом:
– Ja, он самый. Ты его знаешь?
– Да, знаю.
«Итак, мой шурин теперь генерал». – Шон про себя улыбнулся и спросил:
– Этого генерала мы собираемся навестить?
– Если найдем.
«Дирк наконец встретится с дядей». – Шон с удовольствием думал об этой встрече.
Полотно палатки не заглушало гулкий голос внутри. Он отчетливо был слышен там, где стоял Шон в окружении охраны.
– Неужели я должен пить кофе и ручкаться с каждым rooinek [5], которого мы поймаем? Разве я и так не тружусь за десятерых, чтобы вы мне добавляли работы? Отправьте его к одному из фельдкорнетов! Отправьте его в Преторию, и пусть его там посадят! Если он шпион, делайте с ним что хотите, но, ради милосердного Провидения, не приводите ко мне!
Шон счастливо улыбнулся. Ян Паулюс за эти годы не потерял голоса.
Наступила относительная тишина – командир отряда что-то негромко объяснял. Потом снова рев:
– Нет! Не хочу! Уведите его!
Шон набрал полную грудь воздуха, сложил руки рупором у рта и закричал в сторону палатки:
– Эй ты, проклятый голландец! Боишься снова встретиться со мной? Боишься, что я выбью тебе зубы, как в прошлый раз?Несколько минут ошеломления, потом грохот перевернутого стула – и клапан палатки отлетел в сторону. Моргая от яркого света, агрессивно выставив плечи, наружу выскочил Ян Паулюс; огненно-рыжие волосы топорщились вокруг лысой макушки. Крутя головой, он искал обидчика.
– Я здесь, – воскликнул Шон, и Ян Паулюс застыл как вкопанный. Он с неуверенностью всматривался в Шона.
– Ты? – Он сделал шаг вперед и произнес с сомнением в голосе: – Это ты, Шон? – И захохотал. Разжал кулак на правой руке и протянул ее вперед. – Шон. Дьявольщина, парень! Шон!
Они пожимали друг другу руки и улыбались.
– Идем в палатку. Пошли, парень.
Когда они оказались внутри, Ян Паулюс первым делом спросил:
– Где Катрина? Где моя сестренка?
