себе желание пнуть новый камень в спину бригадира, маячившего впереди. Славка начал что-то насвистывать, но быстро бросил это занятие, как будто почувствовав мое настроение.
Проходя мимо станционных светофоров, мы со Славкой достали тряпки и принялись протирать пыль с сигнальных линз. Когда мы только устроились в бригаду, помощник бригадира каждый раз делал нам замечания, когда мы просто так проходили мимо светофоров:
– А пыль протирать будет Пушкин?! – кричал громкоголосый Щербаков, – или вы думаете, что тут эльфы работают?!
Вот и теперь, несмотря на паршивое состояние, инстинкт сработал, все-таки, работа – есть работа. Мы со Славкой остановились, достали по чистой ветоши и стали протирать осветительные элементы конструкции, но бригадир обернулся и скомандовал нам бросить это дело, – не сегодня, – буркнул Ильич. Пройдя вперед еще метров двести, бригадир остановился.
– Кажется, где-то здесь… Вячеслав, доставай приборы и инструмент. Максим, зачисти пока желоба на рельсах, чтобы напряжение померить.
Сам бригадир достал рацию и отойдя в сторону попытался вызывать Щербакова.
– Да черт бы его побрал! – наконец сказал он, когда заместитель ему так и не ответил.
– Да, работают они, наверное, а сумки с рацией на платформе оставили, – успокоил бригадира Славик.
Василий Ильич вернулся к нам и под его руководством мы быстро нашли и заменили неисправную перемычку. Когда уже мы со Славкой начали складывать инструмент, рация бригадира ожила и из нее послышался голос Щербакова, который сообщил старшому, что они по два раза замерили напряжение на всех контактах, но так ничего не нашли.
– Все в норме, – подытожил Андрей Васильевич.
– Да где ж в норме, когда дежурный жалуется, что контроль теряется?! – вспылил Ильич. Андрей, ты не спеши, еще раз осмотри контакты. Ты схему же взял? – ну так проверь все по схеме! Да не ори ты, а схему смотри.
Убирая инструмент обратно в сумку, мы со Славкой переглянулись. Судя по этому разговору, ночь у нас обещала быть длинной.
– И как мы на Маяковскую попадем? – задал наш общий вопрос Славик.
Ильич посмотрел на нас долгим взглядом, потом, видимо, принял решение:
– Да вы то там зачем? Там бы и Щербакова было достаточно, если бы он на схему смотрел внимательно. Смотрел и думал, – добавил Ильич. Я на станцию пойду к дежурному. У них машина дежурная должна быть, попрошу, чтобы меня на Маяковскую подбросили. А вы инструмент собирайте и обратно идите. Максим, вы ж тут без меня не заблудитесь? – спросил бригадир, обращаясь ко мне.
Я мысленно прокрутил в голове обратный путь, прикидывая, стоит ли срезать боковыми служебными туннелями, или идти вдоль путей. Но Славик, как всегда, влез в разговор и ответил вместо меня:
– Конечно дойдем! Что ж мы, первый день, что ли?!
Василий Ильич окинул нас долгим взглядом, потом вздохнул и не прощаясь повернулся, быстро зашагав обратно на станцию.
– Ух, повезло, – сказал Славик, глядя бригадиру в спину, – я уж думал, что сейчас на Маяковскую поедем, а там и без нас хорошо.
– Дежурная машина у них для других целей, – ответил я, – одного Ильича, скорей всего, довезут, а вот вместе с нами, уже не факт.
Мы запихнули весь инструмент в сумку, проверили, что ничего не забыли и сев, прямо посреди путей, закурили. По инструкции сидеть на путях запрещалось и будь тут Ильич, он принялся бы ругать нас, как нарушителей – рецидивистов, но его тут не было, и мы расслабились. Славка дотянулся до своей сумки и вынул оттуда объемистый, блестящий. Вообще, в его малогабаритную наплечную сумку влезало многое, непонятно как, он умудрялся запихнуть туда, помимо мобильника, кошелька и сигарет, еще термос и всякую ерунду. Красный пузатый термос закрывала маленькая зеленая крышка, отвинтив которую, Славик налил в нее же холодную прозрачную жидкость. Как я и догадывался раньше, в термосе у него был не чай.
– Ну что, Максимка, по глоточку?
Меня всегда жутко злило, когда меня называли Максимкой, но мы с Бориком давно научились пропускать мимо ушей подколы друг друга. Я взял у него из рук зеленый колпачок с содержимым и осушил его одним глотком. Холодная жидкость, отдававшая мятой, обожгла горло. Терзавшее меня чувство тревоги тут же прошло, даже внутренний дискомфорт стал ощущаться, как нечто естественное.
– Я давно знал, что у тебя там не чай, в этом термосе, – сказал я Славке.
– Одно дело знать, а другое, видеть, – ответил он. Еще будешь?
С полчаса мы сидели и курили, пока не выпили все содержимое термоса. Из закуски у Славика было две шоколадки, которые, как ни странно, очень подошли к холодной водке со вкусом мяты. Конечно, на рабочем месте это строжайше каралось, но мы были в стороне от станции, поэтому нас навряд ли мог кто-то увидеть. Сперва мы молчали, прислушиваясь к звукам подземки. Я когда-то читал одну статью в газете, где автор описывал сложные условия работников метрополитена. Дескать, им приходиться работать в кромешной темноте и полной тишине и как это плохо влияет на психику. Еще, по-моему, там было сказано про огромных крыс, размером с таксу, стаи которых бегают по лабиринтам подземки и нападают на людей. В последнем я и тогда сомневался, а вот по поводу первых двух, теперь тоже могу сказать, – это полное вранье! Собственно, враньем в той статье было все – от первого, до последнего слова. Никаких такс в метро никто не встречал, освещение на стенах, в большинстве своем, работало исправно и давало, пусть тусклый, но свет. И полной тишины в подземке никогда не было. То где-то щебень просядет, то со стены, или с потолка, кусок штукатурки отвалится, где мыши пробегут. Естественно, это все не так громко, как днем, но, когда ты один в полумраке подземки, да еще и ночью, все эти звуки воспринимаются по-другому. Работы под землей в одно лицо запрещены по технике безопасности, возможно, этот запрет продиктован особенностями человеческой психики. Когда я только начинал работать в метро, даже в присутствии коллег по бригаде, пугался всех этих непонятных звуков и шорохов под землей, мне часто казалось, что за мной что-то крадется в полумраке тоннелей. Но потом понял причины этих звуков, или просто привык к ним. А еще, в самом начале моей трудовой деятельности под землей, я часто любил немного отстать от остальной бригады и шагать одному по туннелям метро, пытаясь представить, что ощущает космонавт, находящийся в полном одиночестве на борту космической станции, удаленном от остальных людей сотнями километров. Из этих размышлений меня вывел Славик.
– Что-то мне всегда не по себе на этой станции.
