Взгляд Ди устремился к ее бывшему кабинету.
Эрьян. Тридцатилетний администратор.
– Это то самое, где человека зарубили топором в Тумбе?
– Настоящее дело, – воскликнул Ландин. – Хорошо известный профессиональный преступник, улики, подозреваемые. Такое дело, которое ведет к раскрытию преступления.
– А три трупа на пляже?
– Я передал их обратно в соответствующие отделы полиции. Они, собственно, не имеют отношения к Национальному оперативному управлению. Просто так получилось, что изначально они попали сюда. К тому же все три убийства оказались тупиковыми. Нигде ни малейших следов.
– Да ладно, Конни. Ты же понимаешь, что их просто неправильно расследовали. Ими занимались разные следователи. Ты серьезно вернул их в Норртелье, Вэллингбю и черт его знает куда еще? Тогда их никогда не раскроют.
Комиссар Конни Ландин расправил спину, вытянул шею. Снова погладил свои роскошные усы. Было очевидно, что он пытается найти подходящую формулировку.
– Ты, наверное, не очень хорошо понимаешь, что я хочу сказать, Дезире. Ты еще не до конца оправилась, поэтому я тщательно подбирал слова.
«Не до конца оправилась, – подумала Ди. – Интересно, какое у меня сейчас выражение лица?»
А Ландин продолжал:
– Теперь скажу прямо: отныне я запрещаю тебе заниматься так называемыми «пляжными убийствами».
Ди фыркнула и покачала головой.
– Теперь вопрос лишь в том, хочешь ли ты продолжить разбирать старые бумаги или присоединиться к команде Эрьяна. Только чтобы не высовываться там. И ответ мне нужен прямо сейчас.
Она тяжело вздохнула, помолчала. Потом кивнула.
– Я хочу, чтобы ты произнесла это вслух, – потребовал Ландин с сардонической улыбкой.
– Да, – мрачно пробурчала Ди. – Я готова помогать Эрьяну расследовать убийство топором какого-то алкоголика. Настоящий профессиональный вызов.
– Так-то лучше, – произнес Ландин и удалился.
Смотря ему вслед, пока он удалялся в бесконечность открытого офисного пространства, Ди размышляла, уловил ли он иронию в ее ответе. Обычно подтекст проходил мимо него.
Ди перевела взгляд на три рубрики.
«5 марта», «5 апреля» и «5 мая».
Она закрыла глаза.
А когда снова открыла, ей показалось, что эти три случая растворяются в тумане. Наверное, она вернулась на работу в полицию с излишним рвением. Возможно, это из-за особенностей реабилитационного периода, полного погружения в одиночество она стала такой странной. Или она просто не в форме.
Ди опустила карту и долго разглядывала план Стокгольма. Взгляд скользнул к северным пригородам.
А может быть, шанс все-таки есть.
7
Воскресенье, 28 мая
Хотя майский ветер дул с севера, было достаточно тепло, чтобы сидеть на мостках. Они сидели каждый за своим столиком, со своим гаджетом, и расстояние между ними казалось бесконечным. Бергер возился с похожим на краба аппаратом, Блум с головой погрузилась в свой ноутбук.
В целом над ними царил покой, напоминающий не то солидарность, не то перемирие.
Порыв ветра чуть не снес дрон со столика. Бергер поймал аппарат на лету, а Блум сказала:
– Я закончила.
Взглядом гипнотизируя дрон, чтобы тот не улетел, Бергер подошел к Блум. Она включила видеозапись.
Сначала было видно только море. Оно выглядывало из-за песчаной дюны вместе с расхаживающими по пляжу чайками. Их головы как по команде повернулись в сторону камеры. Чайки с любопытством подлетели ближе.
– Неудачные поиски, – сказал Бергер.
– Да, наверное, надо было попробовать с другой стороны от дюны, – согласилась Блум.
Некоторые чайки при приближении к дрону благоразумно отклонялись, другие же, вероятно, молодые, подлетали так близко, что камера дергалась. Такое повторилось трижды, прежде чем чайки разлетелись кто куда, потеряв к дрону всякий интерес. Вот что значит опыт и мудрость. Дрон осторожно приблизился к напоминающему старинное поместье зданию в гордом одиночестве.
– Я потом обрежу, чтобы видео начиналось здесь, – сказала Блум.
Облетев поместье, дрон резко замедлился. На минимальной скорости он заскользил над классической обширной крышей.
Дальше все было похоже на замедленную съемку. Пространство стало двухмерным. Направленная вниз камера начала опускаться вдоль черепичной кладки, чешуйка за чешуйкой, бесконечно и монотонно, пока наконец не показался карнизный свес. Вдруг появилась глубина. Изображение вновь стало трехмерным.
И не просто трехмерным. Через мансардное окно «с небом прямо за углом» открывался вид на просторный номер люкс. Электрические жалюзи никто не закрыл.
Прямо под окном стояла кровать. В кровати лежал упитанный господин по имени Панайотис Скарпарис. Но он был не один. Россыпь золотистых волос веером закрывала поблескивающие на солнце подушки. Судя по всему, это и была красавица Хелена, а происходящее вполне подходило под слегка устаревшее понятие «соитие».
Пара в постели поменяла позу. Когда Хелена перешла к оральным ласкам, акт предстал в максимальном приближении.
– Хороший зум, – раздался голос за спиной у Бергера и Блум.
В то мгновение, когда дрон начал удаляться от мансардного окна, Сэм и Молли резко обернулись. Но опасность потенциального агрессора ограничивалась тем, что незаметно подкравшаяся женщина сидела в инвалидном кресле, хотя такие мысли – явный предрассудок.
* * *
Взгляд гостьи устремился к Эдсвикену, задержался там. Надолго.
Бергер незаметно наблюдал за ней. Да, это его прежняя Ди – и все же нет. На лице ее проступил отпечаток нового тяжелого опыта.
Он сидел с ней в больнице сколько мог. Получалось не так часто, как хотелось – много времени занимали фирма и забота о грудном ребенке – но достаточно часто, чтобы стать свидетелем ее медленного выздоровления. И всей ее боли.
Боль никуда не делась. Теперь она не выключала Ди из жизни, но все равно оставляла отчетливые следы.
– Как тебе удалось обойти камеры наблюдения вокруг эллинга? – спросил Бергер, бросив быстрый взгляд в сторону второго стола, за которым, погрузившись в компьютер, сидела Блум.
Ди повернулась к Бергеру и уже собиралась ответить, когда Молли Блум постучала по столу и сказала:
– Все готово. Снятое дроном видео однозначно доказывает измену. Запись отправлена Манолине Скарпарис в Ларнаку. Думаю, архиепископу она не понравится. Гонорар поступит на наш счет в течение дня.
Бергер медленно кивнул и устремил вопросительный взгляд на Ди.
– Пришлось выучить расположение камер опытным путем, – ответила она.
– В инвалидном кресле? – воскликнул Бергер.
– Вы были поглощены просмотром порнофильма…
Бергер и Блум переглянулись.
– Что ты здесь делаешь, Ди? – спросила Блум.
– Мне надо с вами поговорить, – ответила Ди.
Блум перешла к их столу и села.
– Сэм сказал, что ты снова вышла на работу, – сказала она. – Больше я ничего не знаю. Как здорово, что ты вернулась в полицию.
– В теории – да, – еле слышно пробормотала Ди.
– Я тоже больше ничего не знаю, – сказал Бергер. – Мне кажется, или я уловил в твоем тоне намек на очередные проблемы с Конни Ландином?..
– В таком случае, я очень сильно постаралась. Всего лишь намек?
– Наверное, чуть больше, чем просто намек, – согласился Бергер. – Так чего ты хочешь?
Ди поймала его взгляд. Они долго смотрели друг другу в глаза. Наконец, она отвернулась и сказала:
– Я думала, еще есть шанс. Но теперь даже не знаю…
– Чего именно ты не знаешь?
– По-прежнему ли вы способны ясно мыслить и решительно действовать.
На этот раз обмен взглядами между Бергером и Блум затянулся.
– Что ты имеешь в виду? – спросила наконец Блум.
– Расследование супружеских измен, – сказала Ди, всплеснув руками. – Видео с половым актом. Вы теперь этим занимаетесь?
– Если, – произнесла Блум с нажимом. – Если ты пришла просить нас о помощи, то, похоже, это ты ведешь себя так, будто лишилась способности ясно мыслить.
