Она протянула руку. Я двинул папку к ней через всю плоскость стола. Рейчел быстро просмотрела написанные от руки листки, светокопии, фотографии. На одной из них было снято место преступления — дерево с повешенными девушками, которых нашел мой дед.
— О боже, — прошептала Рейчел и закрыла глаза. Когда она вновь их открыла, в них был уже другой блеск: не только отсвет профессионального любопытства, но и нечто, что главным образом и привлекало меня в ней, — сострадание.
— Ознакомление с досье и подготовка выводов могут занять пару дней, — подытожила она.
— У меня нет пары дней. Мне нужны твои выводы сегодня же вечером.
— Это невозможно. Извини, но к вечеру я даже не смогу толком начать.
— Пойми, Рейчел, никто мне не верит. Никто не соглашается, что этот человек вообще когда-либо существовал. А в действительности все гораздо хуже: он, скорее всего, и теперь жив. Он есть. Я чую его, Рейчел. Мне нужно уразуметь, как он мыслит, хотя бы отчасти. Мне необходима хоть маленькая зацепка, чтобы сделать его реальным, увидеть наяву: вытащить материалы из этой папки и из них создать его узнаваемый портрет. Помоги, пожалуйста! В моей собственной голове полная мешанина, и нужна помощь со стороны, чтобы все обрело ясный смысл. Нет больше никого, к кому я мог бы обратиться. И потом, ты самый лучший криминальный психолог, которого я знаю.
— Я — единственный криминальный психолог, которого ты знаешь, — слабая улыбка опять мелькнула на ее лице.
— Ну, пусть так.
Рейчел встала со стула.
— Я никак не смогу что-то сделать для тебя уже сегодня. Но давай встретимся завтра в книжном магазине Купа. Скажем, в одиннадцать часов. Я поделюсь с тобой всем, что у меня к тому времени будет.
— Спасибо.
— Пожалуйста. — Она встала и быстро ушла.
Я остановился там же, где останавливался всегда, когда бывал в Бостоне, — в «Нолан Хауз», что в южной части города: это тихий полупансион со старинной мебелью и парочкой приличных ресторанов поблизости. Связавшись с Эйнджелом, я узнал, что в Темной Лощине все тихо.
— Ты виделся с Рейчел? — спросил Эйнджел.
— Да, я ее видел.
— У нее все в порядке?
— Она, кажется, была не особенно рада меня видеть.
— Ты навеваешь на нее грустные воспоминания.
— Со мной всегда так. Может быть, когда-нибудь у кого-то и появятся веселые мысли при виде меня.
— Этого никогда не будет, — возразил он. — Не горюй. И передай Рейчел при случае, что мы о ней спрашивали.
— Ладно. Кто-нибудь выезжал из дома Пайна?
— Младший парнишка отправился в город купить молока и бакалеи, и все. Никакого намека на Билли Перде, или Тони Сэлли, или Стритча. Но Луис по-прежнему настороже. Стритч где-то здесь. В этом-то мы точно уверены. Чем скорей ты вернешься сюда, тем лучше.
Я принял душ и переоделся, после чего отыскал в холле «Нолан Хауз» среди журналов и путеводителей экземпляр дорожного атласа Гуша издания 1995 года. В нем было перечислено девять Медин: восемь в штатах Техас, Теннесси, Вашингтон, Висконсин, Нью-Йорк, Северная Дакота, Мичиган, Огайо и одна в Иллинойсе. Я сразу отверг все города на севере в надежде, что дед был прав насчет южных корней Калеба. Так что оставались Теннесси и Техас. Сначала я попытал удачи в Теннесси, но никто в участке шерифа графства Гибсон не припомнил Калеба Кайла, который примерно в сороковых годах то ли убил свою мать на какой-то ферме, то ли подозревался в убийстве. Но, как обнадеживающе заявил мне помощник шерифа, это не значит, что такого не случалось: он просто имел в виду, что никто из присутствующих не мог вспомнить ничего подобного. Я позвонил в полицию штата, просто так, на всякий случай, но получил тот же ответ: никакого Калеба Кайла.
Было уже почти полдевятого, когда я принялся звонить в Техас. Медина, как оказалось, находилась в графстве Бандера, а не в графстве Медина, поэтому мой звонок шерифу графства Медина не продвинул меня особенно далеко. Но со вторым звонком мне повезло больше, действительно повезло, и я не переставал удивляться, как это мой дед сумел проникнуть так далеко и узнать правду о Калебе Кайле.
Помощник сказал мне, что шерифа зовут Дэн Тэннен. Я подождал, пока меня соединят с его кабинетом. После пары гудков женский голос произнес:
— Алло?
— Шериф Тэннен? — спросил я. И попал в точку.
— Это я, — последовал ответ. — По голосу не скажешь, что вы удивлены.
— А что, надо было удивиться?
— Меня пару раз принимали за секретаря. Дэн — уменьшительное от Дэниэла. Что еще хуже можно придумать? Как я слышала, вы спрашивали о Калебе Кайле?
— Верно, — сказал я. — Я частный сыщик, работаю в Портленде, штат Мэн. Я...
Она перебила меня вопросом:
— Где вы слышали это имя?
— Калеб?
— Угу. Ну, точнее, Калеб Кайл. Так где вы слышали это имя?
— Хорошенький вопрос...
Я подумал: с кого начать? С миссис Шнайдер? С Эмили Уоттс? С моего деда? С Рут Дикинсон, Лорел Тралок и остальных трех девушек, закончивших свою жизнь, покачиваясь на дереве на берегу Малого Уилсоновского ручья?
— Мистер Паркер, я задала вам вопрос.
У меня возникло ощущение, что шериф Тэннен, похоже, не зря ест свой хлеб.
— Извините, — ответил я. — Это довольно запутанное дело. Впервые я услышал это имя, когда был мальчишкой, от своего деда. А на прошлой неделе я слышал его дважды.
И я рассказал ей все, что знал. Она слушала без комментариев, а когда я закончил, долго молчала, перед тем как сказать:
— Это произошло до моего прихода в полицию. Ну, кое-что из этого... Парень жил с матерью в Хилл-Кантри, милях в четырех к юго-востоку отсюда. Он родился, насколько я могу припомнить, не заглядывая в досье, году в 1928 или в 1929, но под именем Ка-леб Брюстер. Его отцом был некий Лайал Брюстер. Последний отправился сражаться с Гитлером и кончил тем, что умер в Северной Африке. А эти двое, Калеб и его мать, с тех пор должны были сами о себе заботиться. Кроме того, Лайал Брюстер так и не потрудился жениться на Бонни Кайл. Бонни Кайл — так звали мать парня. Понимаете теперь, почему я заинтересовалась, услышав, как вы произнесли имя Калеба Кайла? Не так уж много людей знало его под этим именем. Здесь он всегда звался Калебом Брюстером. Как раз до того момента, как убил свою мать.
Она была просто дьявольским отродьем. Так говорили все, кто ее знал. Бонни жила для себя, а мальчишка состоял при ней. Он слыл смышленым, мистер Паркер. В школе всех опережал в математике, чтении — во всем, к чему у него душа лежала. Потом его матери что-то взбрело в голову: ей, видите ли, не нравилось, что он привлекает к себе внимание. И Бонни забрала его из школы. Утверждала, что сама с ним занимается.
— Думаете, она с ним плохо обращалась?
— Думаю, тут многое преувеличено. Правда, припоминаю, кто-то мне рассказывал, как его однажды нашли голышом на дороге между нашим городком и Кервилом, всего в грязи и еще черте те в чем. Полицейские привели его домой к мамочке в одеяле. Парню тогда было четырнадцать или пятнадцать лет. Люди слышали, как он сразу завопил, едва за ним успела закрыться дверь. Она наверняка всыпала ему палкой, я так полагаю. А вот насчет чего-то еще...
Дэн на какое-то время замолчала, и мне послышалось, как на другом конце провода она сделала большой глоток.
— Вода, — пояснила она, — если вас это интересует.
— Вовсе нет.
— Ну, ладно. Как бы там ни было, я ничего не знаю о сексуальном насилии. Об этом шла речь на суде над братьями Менендес. Непонятно, откуда это взялось. Как я уже говорила, мистер Паркер, парень отличался умом. Даже в возрасте шестнадцати-семнадцати лет он был смышленее, чем большинство жителей этого городка.
— Вы полагаете, он это все придумал?
Дэн ответила не сразу.
— Не знаю. Но, если насилие и имело место, ему хватило ума, чтобы попытаться использовать таковое как смягчающее обстоятельство. Вы, должно быть, помните, мистер Паркер, что в то время о подобных вещах не так уж много говорили. Сам факт, что кто-то обнародовал такое, уже был необычен. Короче, думаю, мы никогда не узнаем наверняка, что на самом деле происходило в этом доме.
Но Калеб Кайл отличался не только умом. Здешние жители вспоминают, что он проявлял подлость и даже хуже — мучил животных, мистер Паркер, и развешивал их трупы на деревьях: белок, кроликов, даже кошек и собак.
Никто не видел, как он это делал, но люди знали: это он. Может быть, ему надоело убивать животных и он решился пойти дальше? Имело место и многое другое...
— Вы о чем?
— Так, давайте обо всем по порядку. Через два или три дня после того случая на дороге Калеб Брюстер убил свою мать и скормил ее труп свиньям. Шериф Гарретт и его помощник пришли проверить, как там мальчик, и нашли его сидящим на крыльце и пьющим из кувшина простоквашу. Кухня была вся в крови — кровь на полу, кровь на стенах. Рядом с парнем валялся окровавленный нож. Одежду Бонни Кайл нашли в загоне для свиней рядом с несколькими костями — тем немногим, что оставили от нее свиньи. Да еще маленькое серебряное колечко: один боров выдавил его из себя вместе с пометом. Кажется, он теперь выставлен в Музее границы в Бандерасе вместе с двухголовым ягненком и индейскими наконечниками для стрел.
