— Смотри, Холли.
Обернувшись, она увидела, что он разглядывает второй блокнот. Первые десять-двенадцать страниц были исписаны. В жутком дрожащем свете камня она узнала знакомый почерк Друга.
На первой странице в самом верху стояло:
— ДА. «Я — ЭТА СИЛА».
— Он ответил на все вопросы, которые мы подготовили, — сказал Джим.
Холли в ярости швырнула блокнот. Он перелетел через комнату и, звонко ударившись об оконное стекло, упал на пол.
— Что ты делаешь, Холли…
Ее свирепый взгляд заставил Джима умолкнуть на полуслове. В полупрозрачном известняке тревожно пульсировал свет. Холли сказала Другу:
— Бог дал Моисею десять заповедей. Они были написаны на камнях, на скрижалях. Однако Создатель выкроил время и для беседы. Если сам Бог снизошел до простых смертных, почему бы тебе не последовать его примеру?
Она не оглянулась посмотреть, как отреагирует Джим на ее методы нападения. Главное, чтобы он ее не прерывал.
Друг молчал, и Холли повторила первый вопрос из своего длинного списка:
— Ты — высшая сила, которая посылала Джима спасать людей?
— Да. Я — эта сила, — ответил ей негромкий приятный баритон.
Как и звон колокольчиков, звуки голоса шли сразу со всех сторон. Друг решил не принимать человеческий облик или являть им в камне свое лицо. Его слова рождались из пустоты и таяли в воздухе.
Холли перешла к следующему вопросу:
— Откуда ты знаешь, что этих людей подстерегает смерть?
— Границы времени надо мной не властны.
— Что ты имеешь в виду?
— Прошлое, настоящее, будущее.
— Ты умеешь видеть будущее?
— Я живу в будущем, как и в прошлом, и настоящем.
Блеск стал спокойнее, словно таинственный собеседник принял ее условия и подобрел.
Джим приблизился к ней и положил руку на плечо. Его легкое пожатие означало: «Молодец, Холли».
Боясь уклониться от темы, она решила не углубляться в подробности путешествий в будущее. Нужно использовать время с толком. А то получится: Друг решит, что ему пора уходить, а она не успеет задать и половины вопросов. Холли снова уткнулась в свой блокнот.
— Почему ты хочешь спасти именно этих людей?
— Чтобы помочь человечеству, — торжественно ответил голос, в котором послышались нотки напыщенности.
Хотя, может быть, ей так только показалось: модуляции голоса были очень ровными, почти как у машины.
— Но люди умирают каждый день. Большинство из них ничем не заслужили такой участи. Почему ты выбрал именно этих людей?
— Они особые люди.
— Что значит — особые?
— Оставшись в живых, они сослужат человечеству огромную службу.
— Ну и ну, — сказал Джим.
Такого поворота она не ожидала. Ответ походил на правду, однако Холли все еще колебалась. Ее беспокоило, что она уже где-то слышала голос Друга. Она не могла вспомнить, при каких обстоятельствах, но что-то в голосе, несмотря на уверенный ровный тон, заставило ее насторожиться.
— Ты утверждаешь, что способен видеть не только то, что случится в будущем, но и то, что могло бы случиться?
— Да.
— Но в таком случае, кто же ты, если не Бог?
— Нет. Я не могу видеть так ясно, как он. Но я тоже вижу.
Джим, к которому вернулось веселое мальчишеское настроение, с интересом разглядывал калейдоскоп радужных пятен света и улыбался, довольный услышанным.
Холли отвернулась от стены и направилась к своему чемодану, лежавшему на другом конце комнаты.
— Что ты делаешь? — Джим озабоченно посмотрел на нее.
— Искала вот это. — Она открыла чемодан и, порывшись в вещах, достала записную книжку с информацией, собранной во время поисков Джима. Холли встала, открыла свои записи и нашла список людей, спасенных до 246-го рейса. Сказала, обращаясь к сидящему в известняке существу:
— «Пятнадцатое мая. Атланта, Джорджия. Сэм Ньюсом и его пятилетняя дочь Эмили». Какую важную службу они сослужат человечеству? Чем они лучше других людей, которые умерли в тот день?
Друг медлил с ответом.
— Ну так как? — требовательно поторопила его Холли.
— Эмили станет великим ученым и найдет средство от страшной болезни, — в голосе явно имелась нотка напыщенности.
— Какой болезни?
— Почему вы мне не верите, мисс Тори? — Вопрос был задан с вежливостью дворецкого, но в торжественном горделивом тоне ей почудилась затаенная ребяческая обида.
— Скажи мне, что это за болезнь, и, может быть, я тебе поверю, — сказала Холли.
— Рак.
— Какой рак? Есть много типов рака.
— Все.
Она снова сверилась с записной книжкой.
— «Седьмое июня. Корона, Калифорния. Луис Андретти».
— У него родится сын, который станет великим дипломатом.
«Лучше, чем умереть от многочисленных змеиных укусов», — подумала она.
— «Двадцать первое июня. Нью-Йорк. Тадеуш…»
— Станет великим художником, и его работы дадут надежду миллионам людей.
— Хороший парень, — счастливо сказал Джим, который верил каждому слову. — Он мне сразу понравился.
Не обращая на него внимания, Холли продолжала читать список:
— «Тридцатое июня. Сан-Франциско…»
— Ребенок Рэчел Стейнберг станет великим духовным лидером.
Голос Друга ее раздражал. Она не сомневалась, что уже слышала эти интонации. Вот только где?
— «Пятое июля…»
— Майами, Флорида. Кармен Диас. Ее сын станет президентом Соединенных Штатов.
— Почему сразу не президентом мира? — Холли обмахнулась записной книжкой, как веером.
— Четырнадцатое июля. Хьюстон, Техас. Аманда Каттер. Ее ребенок будет работать на благо мира, — возвестил таинственный голос.
— А как насчет Второго пришествия? — съязвила Холли. Джим отошел от нее и прислонился к стене, окруженный мерцающим ореолом.
— Что с тобой творится? — спросил он.
— Слишком все гладко.
— Что гладко?
— Он говорит, что посылал тебя спасать особых людей.
— «Чтобы помочь человечеству».
— Конечно, конечно, — сказала она стене и повернулась к Джиму. — Тебе не кажется, что эти люди слишком «особые»? История опять становится банальной. Нет чтобы стать просто хорошим врачом, бизнесменом, который построит новые заводы и даст людям работу, честным, смелым полицейским или, скажем, заботливой медсестрой — их дети непременно будут великими дипломатами, великими учеными, великими политиками, великими миротворцами. Великими, великими, великими!
— Это и есть твой метод нападения современного репортера?
— Угадал.
Он оттолкнулся от стены, убрал со лба густую каштановую прядь.
— Я согласен, для тебя все это выглядит как эпизод из «Внешних пределов». Но давай поразмыслим. Ситуация невероятная, экстраординарная. Пришелец из иного мира, который для нас кажется Богом, решает меня использовать, чтобы дать человечеству лучший шанс. Вполне логично, он хочет, чтобы я спасал особых людей, действительно особых, а не твоего вымышленного бизнесмена.
— О да, вполне логично, — кивнула головой Холли. — Вот только я плохо верю в эту историю, а у меня особое чутье на обман.
— Благодаря ему ты добилась великих успехов в журналистике? — в их разговор вклинился голос пришельца.
В другое время она бы посмеялась над всемогущим инопланетянином, который опустился до жалких шпилек в ее адрес. Но если раньше нотки нетерпения и обиды в его голосе только угадывались, то теперь они прозвучали так ясно, что Холли стало не по себе. Оказаться лицом к лицу с галактическим Богом, оскорбленным в своих лучших чувствах, — перспектива не из приятных.
— Как тебе нравится высшая сила? — сказала она Джиму. — Еще пару секунд — и он назовет меня сукой.
Она заглянула в свои записи:
— «Двенадцатое июля. Стивен Эймс, Бирмингем, Алабама».
Сквозь стены плыли волны янтарного света. Краски потеряли былую гармонию. Стали резкими и нервными. Если сравнить предыдущее светопреставление со спокойной симфонией Брамса, то теперь зрелище напоминало нестройное завывание плохого джаз-оркестра.
— Так как насчет Стивена Эймса? — настойчиво спросила Холли, обмирая в ожидании ответа. Воспоминания о прошлых победах придавали ей силы.
— Я ухожу.
— Быстро ты на этот раз засобирался, — заметила Холли.
Янтарный свет начал меркнуть.
— На корабле нет регулярных смен, но мой черед придет, и я вернусь.
— Но все-таки ответь, зачем было спасать Стивена Эймса? Пятьдесят семь — не лучший возраст для производства великих дипломатов. Хотя, конечно, если постарается… Почему ты его спас?
Голос стал более низким, баритон сменился твердым жестким басом:
— Не пытайтесь уйти, это будет неразумно с вашей стороны.
Наконец-то. Все это время она напряженно ждала, когда Друг произнесет эти слова.
